На другом берегу - Ирина Верехтина

только не уезжай! Ты – всё, что осталось у меня от папы. Я столько лет его не видела… Ты мне расскажешь о нём? И детям. Я привезу их, только не уезжай! – как заклинание твердила Марина.

Демосфен молчал. Такой он её ещё не видел.

Бабушка

Вступив в права наследства, Марина, не выходя из кабинета нотариуса, написала дарственную на дом Магдалене.

– Этот дом твой, – сказала ей Марина.

– Твой, – был ответ.

– Но я не могу так… Я не хочу! Не хочу, чтобы ты ушла опять в монастырь. Я не отдам тебя богу, потому что ты нужна – мне и детям! У них никогда не было бабушки… И папа ни за что не позволил бы тебе уйти. Хочу, чтобы всё оставалось как при папе! – забывшись, Марина топнула ногой.

– Остынь. Никто ведь с тобой не спорит, – усмехнулась Лена, и Демосфен подумал, что Магдалена вовсе не старая. Просто горе никого не красит. Но горе пройдёт и уйдет, и она ещё будет счастливой – наша яя (греч.: бабушка).

Выйдя от нотариуса, Марина виновато тронула мужа за рукав – «Если бы мы продали дом, могли бы выплатить кредит за коттедж. Ты на меня не сердишься?»

– Да мы и так его почти выплатили, немного осталось, – откликнулся Демосфен. Поступок Марины привёл его в восхищение – оказывается, он совсем не знал свою жену… Но это дом её отца, и она вправе распоряжаться им по своему усмотрению.

Близнецы обожали бабушку Лену и жили у неё по целому месяцу, пока за ними не приезжала возмущённая Марина и не забирала детей к себе. Анечке и Стасику нравилось гостить у Магдалены – предоставленные самим себе, они с утра до вечера бегали с местной ребятнёй и играли в придуманные ими игры, забегая домой только поесть.

Магдалена баловала их (игнорируя протесты Марины) и закармливала разными вкусностями. Она не умела печь пирожки, зато прекрасно готовила виноградный крем: давила виноград (который зелёными джунглями поднимался по шпалерам, обвивая веранду и давая желанную тень), а сусло процеживала и, добавив муки, варила крем, приправляя его корицей и кунжутом, как любили близнецы. Анечка и Стасик обожали бабушкин крем, который Лена варила из светлого винограда. Тёмный шёл на вино, которое очень нравилось Демосфену.

Когда близнецам исполнилось шесть, Марина отдала их в школу. Летние каникулы дети неизменно проводили у бабушки (к радости обеих сторон). Здесь, на высоте, было относительно прохладней, к тому же – в отличие от Марины – дети легко переносили жару.

На зимние каникулы близнецов увозили в Россию, и вся семья дружно вставала на лыжи (впрочем, детям больше нравились санки, с горы они летали сломя голову и приходили домой вывалянные в снегу). Если погода была плюсовая, Анечка со Стасиком под предводительством неугомонной Ники лепили во дворе снеговиков, а Марина с мужем строили снежную крепость, поливая снежные стены водой – чтобы они были крепкими. В сражениях участвовали все…

Трудности перевода

Как-то вечером, усталая и счастливая, Марина сидела в любимом кресле. Она только что закончила перевод для афинского издательства. Работа оказалась трудной – Марина переводила на греческий серию романов Виктории Платовой, составлявших, по сути, тетралогию: «В тихом омуте» (по роману снят фильм «Ловушка для золушки» с Амалией Мордвиновой в главной роли, ставший бестселлером), «Куколка для монстра», «Эшафот забвения» и «Корабль призраков».

Неповторимый стиль изложения (читатели Виктории Платовой, надеюсь, со мной согласятся) упорно не ложился на чужой язык, с трудом поддаваясь литературному переводу, и Марина совершенно вымоталась. И теперь наслаждалась отдыхом, ожидая, когда вернутся из школы дети. И вдруг услышала звонкий детский голосок, говоривший на русском: «Ма, здесь пирожки! С малиновым вареньем! Зайдём, а? Ну, ма-аам…»

Здесь пора рассказать, что в Марининой кондитерской меню было без слов и состояло из картинок. Меню придумали Маринины близнецы, они его и рисовали. Слева были нарисованы: аппетитный пирожок, вычурный крендель, печенюшка-ёлочка, бокастая кулебяка, пузатый левашник… Напротив изображены начинки: рис и яйца, грибы и капуста, осетрина с вязигой, гречка со шкварками, фрукты и ягоды…

В последней колонке значились цены в драхмах и долларах. Для своих восьми лет близнецы соображали, пожалуй, даже слишком… Марина бы до такого не додумалась. В кондитерскую часто забредали праздношатающиеся туристы, и такое меню было понятным для всех, не нуждаясь в переводе. Демосфен втайне гордился детьми – его кровь! И рисуют просто здорово!

– Мам, заглянем, а? Ну ма–а–ам! Я есть хочу! – ныла невидимая девчонка, добиваясь своего.

– Пирожки есть вредно, а тем более жареные! Ладно, уговорила. Пахнет офигенно, и меню офигительное, кто–то ж додумался!

Этого Марина уже не вынесла. Русский язык вливался в уши сладкозвучной музыкой. Она бы, наверное, даже мату обрадовалась… Перепрыгивая через две ступеньки, Марина спустилась вниз: русские заходили к ним нечасто, и ей всегда доставляло удовольствие видеть у себя соотечественников.

Марина вышла на улицу – и без сил опустилась на стул (слава богу, столик был не занят!) – перед ней стояла Анечка. Синеглазая, светлокосая, так похожая на своего отца. Но этого не может быть! И всё-таки это была её Анечка – восьмилетняя голубоглазая куколка. Саксонская принцесса. Только глаза другие, озорные и лукавые. Уж точно не ангела – маленького бесёнка!

– Нет, это невозможно, – по-русски сказала Марина.

– Почему невозможно? – переспросила Валя (а это была она). – Цены вполне… вменяемые, хотя и… И хорошо, что в долларах, я от ваших драхм охреневаю, – пожаловалась она Марине и тут же одёрнула дочь: «Аня! Когда входишь, надо поздороваться. И не забудь, за каждый пирожок ты мне должна по шесть отжиманий!»

– Мам, давай по три, – торговалась девочка. – По три, мам!

– Ну, хорошо, сойдёмся на пяти.

– Отжиматься здесь будете? Вам постелить, или так? – прыснула Марина.

– Ой, как хорошо, что вы говорите по-русски! – обрадовалась Валя. – Английский здесь мало кто знает. Ну, в магазинах, конечно, знают, а на улице – беда бедовская… Ну, несите ваши пирожки, у меня уже слюни как у собаки текут!

– Мама, так ты не забудь, с тебя по десять отжиманий за пирожок, – напомнила Вале дочь.

– Вот, вырастили гестаповку! – пожаловалась Валя. – Мать родную не жалеет!

– А я подумала, что вы сёстры.

– Все так думают. Мне тридцать восемь, подумать страшно, – призналась Валя.

– А ты не думай, – развеселилась Марина. – Вы с дочкой вдвоём путешествуете?

– Втроём. Муж по дороге отстал. Он у меня как собака – по всем лавкам, по всем магазинам, ни одного не пропустит!

– Собаки по помойкам бегают, а не по магазинам, – поправила Валю дочь.