Осада рая - Андрей Буторин

— Так это же здорово! — не удержался саам. — Почему так не сделали?!.

Игнат криво усмехнулся:

— А потому, что папочке такой расклад пришелся не по вкусу. Он испугался, что охрана, руководимая Ярчуком, оказавшись полностью централизованной, станет чересчур мощной силой, а роль самого начальника гарнизона возрастет многократно. Зачем тогда будет нужен мэр? Его власть станет никчемной, игрушечной — разве что следить, сколько навоза привезли из свинарников на поля и полностью ли снабдили детский садик горшками. Возможная роль «губернатора» в отдаленном будущем казалась ему также малореальной — он не верил в благоразумие жителей «бандитских» городов.

— Ну, боялся, — развел руками Нанас, — ну, не верил… Так установка-то все равно работала! Или она сломалась?

Сын мэра вновь скривил разбитые губы:

— Ей и ломаться не пришлось. Отец попросту решил дискредитировать… ну, оболгать изобретение Потапова. Слабым местом этого устройства было то, что оно могло работать только совсем рядом с источниками радиации — возле работающих реакторов, отчего «экстрасенсы» сами получали повышенную дозу. Поэтому они должны были сменять друг друга довольно часто — для этого людей как раз хватало. И тогда отец пошел на хитрость. Он нашел в одном из участников эксперимента «слабинку» и подкупами да угрозами заставил того ему «помочь». Батя всучил ему перед очередным дежурством оружие и велел удерживать там остальных трех «дежурных» в течение нескольких смен. В результате операции освобождения заложников «диверсант» был убит, а все трое «экстрасенсов» получили повышенную дозу облучения, заболели и умерли. Это послужило отцу поводом «зарубить» проект и заставить Ярчука вернуть большую часть его гарнизона на «стандартную» защиту КАЭС.

— Этого не может быть, — внезапно охрипнув, просипел Нанас. — Ты все придумал! Да и как ты мог об этом узнать?..

— А что, у меня нет глаз и ушей? Я хоть и был тогда не сильно взрослым, но мог соображать и делать выводы из увиденного и услышанного. А отец, думая, что я еще маленький, не всегда обращал внимание на мое присутствие, когда плел свои интриги. Я подслушал его разговор с «экстрасенсом»-предателем перед «диверсией»! И вообще, я тебе ничего не собираюсь доказывать, — презрительно сплюнув, отвернулся Игнат.

— Погоди! — вспыхнула в голове у Нанаса новая мысль. — А сама установка… ее сломали?.. Потапов может ее снова собрать?

— Потапов уже умер, — неохотно выдавил, поворачиваясь назад, Сафонов-младший. — Думаю, что ему в этом помогли. А установка до сих пор цела. Демонтировать ее у папаши руки так и не дошли — да и смысла уже не было. Она и сейчас, наверное, могла бы заработать. Вот только из прежнего «отряда экстрасенсов» мало кто дожил до сегодняшнего дня, если вообще еще кто-то остался.

Нанас затряс головой. До него только сейчас в полной мере стал доходить весь кошмар, вся несправедливейшая нелепость услышанного. И Сафонов!.. Неужели все правда? Нет, это никак не укладывалось в голове!.. Мыслям там стало тесно, они вырвались наружу:

— Но зачем ему это?! Ведь это сняло бы столько проблем!..

— Чьих проблем? — прищурился и без того едва видимым, подбитым глазом сын мэра.

— Наших, — взмахнул руками Нанас. — Людей. Жителей города!..

— А ему насрать на людей. Для папаши существует всего один человек — он сам.

— Тебя он тоже любит…

— Да ну? Почему же тогда не вытаскивает меня отсюда?

— Он как раз и просил меня… — начал было Нанас, но тут же отчаянно замотал головой: — Нет, я не верю! Не понимаю, зачем Виктору Петровичу врать! Так врать…

— Зачем?.. А затем, что он очень любит власть и не хочет ни с кем ею делиться.

— А ты? Почему ты молчал обо всем этом?!

— А зачем мне кому-то было говорить? Ведь это все-таки мой отец, да и на всех остальных мне тоже насрать. Быть сыном мэра все же приятней, чем убирать навоз за свиньями, в том числе — двуногими. Но это было раньше, — продолжил Игнат после недолгой паузы. — Теперь, раз он так со мной поступил, я передумал молчать.

— И кому же ты рассказал?..

— Да вот хотя бы тебе, — усмехнулся пленник. — Но тебе это вряд ли поможет — отец подставил тебя по самое «не балуйся». Сунешься с обезьянами за периметр — вас тут же всех передавят; уверен, туда уже стянуты все имеющиеся силы.

— Они не обезьяны! — не удержавшись, выпалил Нанас. — И ты врешь! Ты тоже все врешь!..

— Ну да? — опять усмехнулся Игнат. — Ах да, я забыл — ты такая же обезьяна, как они. Ничего, скоро ты получишь моим словам подтверждение — пулю в лоб. Хотя нет, у нас же стало совсем плохо с патронами… Вероятней всего, в лоб ты получишь арбалетный болт. Только вот вряд ли успеешь почувствовать разницу!

Сын мэра расхохотался, а потом из-за деревьев выпрыгнуло около десятка дикарок с Шекой во главе. Нанаса, Игната и Туру скрутили. Впрочем, сын мэра и без того был связан, что несколько смутило Шеку.

— Ласкиперсе! — набросилась она на Туру. — Ты хотел их отпустить?!

— Только его, — мотнул дикарь головой на Нанаса.

— Ты будешь убит!

Туру в ответ лишь улыбнулся и спросил:

— А он?

— А он — нет! Он поведет племя, куда говорил. Пойдет впереди. Если обманул — умрет первым.

Глава 20

СНОВА ИЗГОЙ

Нанас уже не знал, радоваться ли тому, что Шека не убила его сразу, или нет. Его мысли перепутались настолько, что саам не представлял, кому верить. Ладно Сафонов, ладно его сын, ладно Шека и этот «ласкиперсе» Туру — он не мог уже верить себе самому! Любил ли он Надю? Разумеется да. Но он изменил ей с такой легкостью и, говоря откровенно, с таким удовольствием, что слова о любви, даже произнесенные мысленно, отдавали сейчас столь беспросветной ложью, что мерзкий запах от них ощущался почти физически. И даже сейчас, видя рядом с собой разгневанную дикарку, Нанас чувствовал не страх за свою жизнь, а едва сдерживаемое вожделение. Он любовался ее фигурой, ее голосом, ее роскошными волосами, которые, в свете зарождающегося нового дня, пылали, как настоящий огонь.

Немного остыв, Шека решила не казнить Туру. Пока Нанас любовался ею, дикарка успела переброситься несколькими фразами с Игнатом, и сын мэра поделился с нею своими сомнениями насчет предложенного Нанасом плана.

— Тогда я убью тебя, — сказала она пленнику. — Чтобы твой отец видел и боялся меня обмануть. А воинов поведет Туру. Не всех, конечно. Сначала немного. С ними пойдет и Нанас. Победят — будут моими мужчинами оба. Умрут — им тоже будет хорошо; это лучше, чем убью я. Не так больно.

Игнат побледнел.

— Твари! — процедил он сквозь зубы. — Обезьяны, скоты вонючие…

— Вонючим скоро будешь ты, — оскалила ровные белые зубы дикарка. — Сначала обгадишься со страху, а потом твоя требуха протухнет. Если ее, конечно, кто-нибудь не сожрет раньше.

— Его нельзя убивать! — закричал связанный Нанас, тщетно пытающийся вырваться из рук двух державших его дикарок. — Если убьете его, Сафонов не захочет ничего отдавать вам!

— Я не стану его спрашивать, чего он хочет! — сверкнула на парня глазами Шека. — Я сама возьму все, что захочу! Пусть он увидит, что я его не боюсь. Пусть знает: обманет меня — так будет и с ним, и со всеми!..

Нанаса охватило настоящее отчаянье. Если до этого у него была хоть какая-то надежда, что Виктор Петрович его не обманывал и после того, как варвары займут южный периметр, он сможет вернуться в город, то теперь истинные намерения мэра становились неважными. Даже если тот и не готовил засаду, в чем саам теперь уже не был уверен, узнав, что его сына убили, Сафонов наверняка захочет отомстить и вряд ли что-то отдаст без боя. Оставалось надеяться лишь на благоразумие Ярчука, но в это Нанас почти совсем не верил. Да и в том, что начальник гарнизона вообще что-либо знает о планах градоначальника, теперь уже сильно сомневался.

Сына мэра казнили там же, где до этого двух других охотников — невдалеке от стен периметра. Нанаса тоже заставили смотреть на происходящее, но издали, из-за деревьев, чтобы со стен не увидели, что он связан.

Игната привязали к дереву, и Нанас был почти уверен, что сейчас опять приволокут белого змея. Однако на сей раз все было по-другому. Хищная тварь так и не появилась, да и самой Шеки почему-то поблизости не оказалось. Впрочем, Нанас догадывался почему: она прекрасно понимала, что, убив Игната, развяжет наблюдателям руки и те непременно начнут стрелять.

К приговоренному подошла здоровенная дикарка с большим тесаком в руке и неторопливо-спокойно, словно разделывая свиную тушу, отрубила парню сначала руки, потом ноги, а затем одним резким рывком оторвала то, что было между ними. К счастью для Игната, он потерял сознание почти сразу, еще когда рубили левую руку. А еще раньше, как и предрекала Шека, несчастный обильно загадил под собой снег.