Живи за двоих - Владимир Вишняков

Лорд с улыбкой взглянул на Мэри и произнёс:

— Моя дочь обладает широким кругозором и множеством талантов.

— Не сомневаюсь, что свою любознательность леди наследовала от вас, сэр, — улыбнулся Уилсби и ответил на вопрос девушки: — Действительно, последние сообщения из Рангуна обнадёживают. Сообщают, что командующий бирманской армией генерал Бандула убит. Думаю, сопротивление бирманцев вскоре будет сломлено.

Мэри вежливо улыбнулась и поблагодарила майора.

— А какие они, эти бирманцы? — спросила с интересом супруга лорда. — То же, что и китайцы? Или как индийцы?

— Нет, — ответил Уилсби. — Внешностью схожи с китайцами, но по сути совсем иные. Маленький, но гордый народ. От китайца или индийца вы вряд ли увидите столько презрения и пренебрежения к европейской культуре, которые способен выразить бирманец. Представьте: в Бирме верят, что их обычаи более прогрессивны, чем европейские.

— Но это, право, черта дикарей, — недовольно проговорил Дэвидсон.

Майор решил не противоречить лорду и сменил тему беседы.

Сегодняшний вечер был необычен тем, что в пасмурном и мрачном Лондоне незадолго до заката вдруг выглянуло солнце. Его косые лучи скользнули по тёмной решётке камина. Изысканные тяжёлые гобелены в золотом вечернем свете как бы утеряли свою величавость, сделав обстановку в комнате более уютной.

Мэри сидела за столиком из красного дерева, перед зеркалом в изысканной резной оправе. На столе стояла пара шкатулок и ларь с многочисленными подарками от отца: украшениями и разными другими дорогими вещицами. Лорд Дэвидсон любил свою единственную дочь безмерно и нежно, как любят редкий и дорогой цветок. Отец ни в чём не отказывал Мэри и, несмотря на строгость характера, свойственную ему как политику, никогда не позволял себе даже повысить голос на любимую дочь. Желая ей самого счастливого будущего, лорд Дэвидсон, однако, не мог знать, сколько печали кроется в сердце юной и такой одинокой девушки.

В сотый раз перебирая бусы и серьги из дорогих заморских камней и золота, Мэри старалась не расплакаться — её слёзы не для родителей… Вот луч солнца коснулся края столика и узорной рамки зеркала. Девушка вдруг улыбнулась. Она вспомнила, как Роберт делился с нею впечатлениями о своей первой военной экспедиции в Индию. Будучи солдатом колониального корпуса, он рассказывал, как необычно для англичанина видеть солнце каждый день…

Роберт любил юную леди Дэвидсон. А она чувствовала себя виноватой в том, что именно по этой причине он сейчас рискует своей жизнью на военной службе в далёкой Азии.

— Я обязательно женюсь на тебе, обязательно! — жарко шептал Роберт, сидя рядом с Мэри на скамейке в саду особняка лорда Дэвидсона, куда он проник тайно.

— Моя нежность к тебе безмерна, — шептала в ответ она, — но ты знаешь моего отца… Он не позволит нам…

— Это поправимо! Поправимо, моя милая Мэри! — отвечал молодой человек, крепко сжимая тонкое запястье девушки. — Пусть я небогат, но военная служба даст мне возможность стать офицером. Твой отец очень уважает людей военного сословия.

— Роберт, я не могу так, — опустила взгляд Мэри. — Ты говорил, твой отец хочет, чтобы ты последовал его традиции и стал пастором. Я не хочу, чтобы из-за меня…

— Да, я хотел стать служителем церкви, — перебил девушку Роберт, — но встретив тебя, понял, что живу только ради того, чтобы быть с тобой… Потому сейчас я вынужден покинуть тебя — на время. Набирают добровольцев в экспедицию в Ост-Индию. Это мой шанс. Наш шанс когда-нибудь быть вместе…

Это было год назад. Уже больше двенадцати долгих месяцев Мэри не видела возлюбленного. Не знала, что с ним. Не знала даже, может, он…

В груди так тягостно сжалось сердце. Так же тягостно, как сегодня во время беседы с майором Уилсби, когда он рассказал о тяжёлой военной ситуации в Бирме. В последнем письме, написанном почти четыре месяца назад, Роберт сообщил, что их корпус вероятно перебросят из Калькутты именно в Бирму…

В комнату вбежала горничная.

— Госпожа! Госпожа! Пришло! Оно пришло…

Мэри резко поднялась из-за столика.

— От Роберта? — почти шёпотом от неожиданного волнения спросила леди.

— Да!

Горничная протянула юной госпоже небольшой конверт.

— О Боже… — девушка нежно провела пальцами по надписи на конверте. Это был его почерк… Мэри строго взглянула на служанку. — Пенни, отец не заметил тебя?

— Что вы, госпожа, что вы, — замахала руками горничная.

— Хорошо, — улыбнулась девушка. — А теперь ступай и следи, чтобы отец или мать не зашли случаем ко мне в комнату.

— Конечно, госпожа.

Пенни вышла, затворив за собой дверь.

Тяжело дыша, Мэри села за столик и вскрыла конверт. На листе серой бумаги знакомым и таким любимым почерком было написано её имя. Слёзы счастья застыли в её глазах…

«Здравствуй, моя милая Мэри! Не имел возможности отправить тебе письмо последние два месяца. Представляю, как ты волнуешься, и прошу у тебя прощения за эту боль.

Как я и думал, долго отсиживаться в Калькутте нам не пришлось. Сейчас я пишу тебе из Рангуна — это город в Бирме. Нас предупреждали, что кампания в Бирме может быть тяжёлой, но я всё же согласился. Это реальный шанс получить внеочередное повышение и дополнительное жалование. Ты знаешь — я небогат и не из знатной семьи. Поэтому военная служба — единственный шанс стать достойным твоей руки в глазах твоего отца. Прошу тебя помнить об этом. Всё это — только ради нашего с тобою будущего.

В составе пополнения мы прибыли в Рангун три недели назад. Положение наше тяжёлое. Рангун практически обезлюдел: после высадки нашего корпуса почти все местные жители покинули город. Судя по всему, многие из них сформировали партизанские отряды, которые нападают внезапно, чаще по ночам. Перестрелки и мелкие стычки с бирманцами изматывают, хотя в целом дни и часы проходят мучительно и монотонно… Бирманцы отчаянно сопротивляются, хотя это далеко не самая горькая из бед. Не хватает продовольствия и лекарств. Лазареты переполнены: солдаты гибнут от болезней. Недавно в моей роте несколько человек заболели и умерли. Медик заподозрил, что это холера. Я уже видел, как погибают мои товарищи на поле боя, но смерть от болезни вдали от родины ужаснее в разы… Да и эта война не представляется мне чем-то доблестным или необходимым. Я не имею ничего против этого народа, моя милая леди. Я не политик, а просто солдат…

Иногда, признаюсь, мне страшно, что и я могу умереть здесь, не увидев более тебя, моя милая Мэри. Но я гоню от себя эти мысли. Тем более, что мы, вероятно, скоро вернёмся обратно в Англию. Часть нашего корпуса продвинулась вверх по реке Иравади, к столице Бирмы. Скоро бирманцы