Прокурор - Анатолий Безуглов

Межерицкий, расспросив Измайлова, какого характера боль, и прощупав его поясничную область, резюмировал:

- Обычный радикулит.

- Никогда не жаловался, - сказала изрядно перепуганная Галина.

- Поживешь - до всего доживешь, - усмехнулся Межерицкий. - Рождаемся мы в основном здоровенькими.

- Я знаю, что ты сидел в автобусе у открытого окна. Говорила же, пересядь...

- Ерунда, - морщась от боли, отмахнулся Захар Петрович. - Век не боялся сквозняков...

- Тогда отчего же? - спросила жена.

- В половине случаев - после тяжелых психических травм, - сказал Борис Матвеевич.

- Стрессы, товарищи, стрессы, - покачала головой Лиля врач-отоларинголог. - На работе психуем, дома тоже. А все потому, что жизнь такая - все бегом, бегом, начальство грубит нам, мы - подчиненным, злость срываем на детях...

- Стресс стрессу рознь, - заметил Борис Матвеевич. - Тепличные условия тоже вредны. Человеку борьба необходима, без нее он, как улитка, выковырни из раковины и бери голыми руками... Довоспитаешься ты, неожиданно напустился он на свою жену. - Вырастут наши оболтусы улитками...

- Нашел время! - сердито откликнулась Лиля. - Лучше подумай, как помочь Захару.

- Послушай, старик, потерпеть можешь? - обратился Межерицкий к Измайлову.

- Смогу.

- Надо, брат-мичуринец... Галина, помоги ему надеть рубашку. Отвезем твоего благоверного домой...

Межерицкий вышел.

- За каким чертом он заставил тебя возиться с этими проклятыми бревнами! - сокрушалась Лиля.

- Только при нем не ляпни это, - попросил Захар Петрович. - Не видишь, он и так переживает...

Межерицкий подогнал свой "Запорожец" к палатке. Галина села на заднее сиденье. Долго пристраивала Захара Петровича, чтобы поменьше чувствовалась тряска.

Борис Матвеевич вел машину с предельной осторожностью. Но все равно каждый ухаб, каждая выбоина отдавались резкой болью.

- Значит, ты считаешь, это у него от нервов? - допытывалась Галина у Межерицкого.

Тот посмотрел через плечо на Измайлова:

- Скажи, у тебя нет никаких неприятностей?

Захар Петрович процедил сквозь зубы:

- Вроде нет...

А сам подумал: "Знал бы Борис, в каком нервном напряжении живу я последние недели. И еще этот приезд Авдеева..."

- Может, в горкоме намылили голову? - продолжал расспрашивать Межерицкий.

Измайлов отрицательно покачал головой.

- Брось, Захар, - в сердцах сказала Галина. - Это, конечно, твоя работа. Думаешь, я не вижу? Ты совершенно измотан. Просто не хочется иной раз спрашивать тебя, растравлять... Тут не то что радикулит... - Она не договорила и тяжело вздохнула. - Скажи хоть ты ему, Боря, поберечься надо.

- Видишь ли, Галя, у меня есть своя точка зрения. Прости, пожалуйста, но я ведь врач. И как раз по этим самым нервам... Все вокруг твердят: жизнь пошла такая - просто с ума можно сойти. Скорости, нагрузки, стрессы... Мне так и хочется спросить: а будет ли другая? - Он помолчал и сам ответил: - Нет, не будет. Суматошнее, быстрее, сложнее - да. О спокойствии забудьте, товарищи...

- Так что же делать? - спросила Галина.

- Закалять свою нервную систему. Как закаляют организм от простуды. Для этого надо не уходить от жизненных трудностей, а идти им навстречу, преодолевать их... Так я говорю, Захар?

- Наверное, - откликнулся Измайлов.

- Ученые считают, - увлекшись, продолжал Межерицкий, - есть четыре типа нервных нагрузок. Первая - тренирует, закаляет. Вторая тоже полезна, но при условии, что кончается разрядкой. Третья уже вредна. Четвертая и вовсе приводит к болезни, к неврозам...

- А как отличать эти самые третью и четвертую степени? - спросила Галина. - Что это такое?

- Понимаешь, нервная нагрузка, это по существу сложная ситуация, конфликт, из которого мы должны найти выход. И если мы активно, я подчеркиваю, активно, ищем выход, это полезно для организма. А вот когда выхода вообще нет и мы лишь пассивно ждем, чем все кончится, - дело дрянь. Считай, это и есть третья и четвертая степени. Тогда наши мысли, наши эмоции нас съедают, разрушают нервную систему, физическое здоровье... Отсюда и инфаркты.

Видя, что на Измайловых его объяснение произвело не то действие, которое он ожидал (и Галина, и Захар Петрович приуныли, впрочем, каждый сообразно своим мыслям), Межерицкий сказал как можно бодрее:

- Вывод: тебя загнали в угол, а ты иди напролом. Пусть синяки, пусть ссадины! Пробьешься, тогда тебя уже ничем не возьмешь. Даже динамитом...

"А если ты не знаешь, с чем и как бороться?" - хотел спросить Измайлов. Он постоянно думал о своем дамокловом мече - этой истории с Мариной и ее мужем. И вынужден был признать: пока ему оставалось лишь сидеть сложа руки и пассивно ждать...

Приехали домой, Межерицкий сделал Захару Петровичу новокаиновую блокаду, затем заставил полежать в теплой ванне и расслабиться. Потом натирание едкой пахучей мазью и постель с грелкой на пояснице.

- Как ты считаешь, надолго я? - спросил Захар Петрович, когда Межерицкий, дав последние наставления, собрался возвращаться в Матрешки.

- Сказал слепой: побачим, - неопределенно ответил тот.

* * *

Вопреки опасениям жены на следующий день Захар Петрович уже мог самостоятельно передвигаться по комнате. Благодаря приступу радикулита он сделал любопытное открытие для себя: почти все их знакомые в том или ином возрасте имели "удовольствие" испытать то, что испытывал теперь Измайлов. И у каждого было свое "волшебное" средство начисто и быстро избавиться от этой болезни. Чего только не предлагали: подвязывать к пояснице рубленую собачью шерсть, мазать больную область медом с горчицей, прикладывать кусок эбонита и просто висеть на руках, чтобы растянуть позвонки, зажавшие нерв...

В воскресенье вечером Межерицкий привез из Матрешек свое семейство и Володю.

- Ты молодец, - сказал он Захару Петровичу после осмотра. - Я уже собирался забрать тебя в больницу.

Измайлов воспрял духом. Но Борис Матвеевич охладил его пыл:

- Полежи дома. Хотя бы с недельку.

Захар Петрович выдержал только до вторника. Резкой боли не было, но делать все приходилось осторожно. Ехать на работу на машине он не рискнул - растрясет - и отправился пешком. Как пообещал Галине, всего на два-три часа.

Дело в том, что к десяти утра Ракитова пригласила в прокуратуру руководство машиностроительного завода. Нарушения, вскрытые в ходе проверки, были достаточно серьезными. Говорить с Самсоновым Измайлов предпочел лично сам.

К назначенному времени пришли главный инженер завода Гальперин, председатель заводского профсоюзного комитета Пушкарев и главный бухгалтер Фатхулина.

Предупреждая вопрос прокурора, Гальперин сказал, что Самсонов срочно выехал в область утрясать со строительными организациями вопрос о спортивном комплексе.

Никто из пришедших не отрицал, что на заводе есть отдельные недочеты. Их обещали исправить в кратчайший срок. Это была явная отговорка. Главный бухгалтер, правда, призналась, что по вопросам оплаты сверхурочных у нее часто возникают споры с директором. Но директор всегда настаивал на своем.

Измайлов понял, что без Глеба Артемьевича настоящего разговора не получится, о чем и высказался прямо. На этом беседа была закончена.

Захар Петрович был раздосадован - "героизм" проявил впустую. Но если уж он добрался до службы, то решил разделаться с неотложными делами. А когда собрался уходить, к нему вошла Гранская.

- Захар Петрович, разрешите взять машину?

- Пожалуйста. А что случилось?

Измайлов видел, что Инга Казимировна спешила.

- Не знаю, может, и ничего. Но надо проверить одного человека.

- Если будет что интересное, позвоните, пожалуйста, мне домой, попросил прокурор.

- Непременно...

А произошло вот что. Гранской позвонил Коршунов.

- Инга Казимировна, у Зубцовой был гость. По всей видимости, что-то взял у нее.

- Почему "по видимости"? - спросила Гранская.

- Зашел с чемоданчиком. Знаете, плоский такой?

- "Дипломат"...

- Вот-вот. А когда вышел, ребята поняли: в чемоданчике явно что-то есть.

- Интуиция? - усмехнулась Гранская.

- Наблюдательность.

- Кто этот гость, установили?

- Да. Некто Марчук. Приезжий. Останавливается всегда у родственников. Между прочим, эти родственники - соседи шофера Измайлова.

- Мая Соколова? - уточнила Гранская.

- Да. Соколов должен хорошо его знать... Так вот, этот Марчук от Зубцовой направился к родственникам, где у него стоит своя машина. "Жигули".

Голос у инспектора звучал спокойно, "протокольно", как назвала про себя Инга Казимировна, но за этой сухостью явно угадывалась напряженность.

- Дальше, - сказала следователь.

- Марчук сел в машину. Потом почему-то вышел и на автобусе поехал на вокзал. Купил билет до Южноморска с пересадкой в Рдянске. Его поезд уходит через час.

Гранская на минуту задумалась. Конечно, визит Марчука мог ничего и не значить. За время наблюдения за домом Зубцовой к ней никто не приходил, разве что пару раз разговаривала со старухой соседка, но даже во двор не зашла.