Проект Данте. Седьмой круг - Сергей Извольский

— Мне в виртуальности такое имя дали, — вдруг послышался очень тихий голос.

— Тезка значит, — улыбнулся я, вновь недобрым словом помянув составителей имен. Но повернув голову, я увидел, что по лицу у девушки бегут слезы.

Подождав немного, пока она успокоится, я снова заговорил.

— А как ты туда попала?

— Статья сто пятая, часть вторая, — после ставшей уже привычной паузы произнесла девушка.

— Убийство что ли? — машинально вырвалось у меня. Сто пятая — знакомое что-то.

— Двух и более лиц, — подтвердила Даша.

Повисла тягучая пауза — я просто не знал, что сказать.

— А ты говоришь, что я нормальная, — тихо произнесла девушка чуть погодя.

— Да бывает, — философски пожал я плечами, — в жизни всякое… а кого завалила, не секрет?

Вроде слышал, что на зоне, к примеру, не принято о таком спрашивать. Но мы ведь не на зоне.

— Отчима и брата его, — неожиданно ответила девушка. Не в том плане, что удивила, а неожиданно, что ответила. Мне казалось, промолчит.

— Пфф, — фыркнул я между тем, с облегчением — а ну как она действительно опасная для общества человеконенавистница?

— Я тоже своего отчима чуть не убил в тринадцать лет, после пришлось из дома уйти, — постарался поддержать я ее, — а если я правильно догадался, из-за чего ты его завалила, так вообще… надо было еще и отрезать кое-что.

— Отстрелила, — после недолгого молчания ответила Даша.

— До того, как убила? — не удержался я от вопроса.

— Нет, я участковому отстрелила.

История оказалась проста до безобразия. Девушка росла в небольшом городке в Ленобласти, где царила безработица и беспросветность. Отца не было, но Дашина мама нашла себе мужика, на которого молилась. Хотя тот мало работал, много пил, но все же это был мужик в доме. Мужик!!!

Когда падчерица подросла, округлившись где надо, отчим ее изнасиловал по синей лавке. Первое время Даша не могла об этом маме рассказать, а когда рассказала, та предпочла не поверить. После Даша пошла в милицию, но участковый, к которому она попала, оказался, как впоследствии выяснилось, хорошим знакомым Дашиного отчима.

После этого, почувствовав полную безнаказанность, отчим совсем потерял берега и доводил до того, что несколько раз к нему присоединялся его брат. Один раз Даша попыталась неудачно наложить на себя руки — наглоталась таблеток, но ее откачали. А потом Даша попала на учет инспектору по делам несовершеннолетних, попыталась ей рассказать, но…

По итогу, когда мать была на работе, на сутках, а пьяный отчим с братом оприходовали девушку в очередной раз, а после устроили себе тихий час, девушка взяла на кухне нож и перерезала горло одному и второму. Переодевшись, Даша достала нелегальный обрез отчима, которым тот пугал окружающих, когда напьется и пошла домой к участковому. Того она застала на участке — спрятав обрез в пакете, подошла поближе. Первым выстрелом не попала — картечью бедро разворотило, но вторым сунула куда надо. Хотя мент в оргиях ни разу не участвовал, почему-то Даша ему решила яйца отстрелить. Жалела Даша сильно только о том, что не дошла до инспектора по делам несовершеннолетних — ее приняли по дороге.

С девушкой мы проговорили почти всю ночь напролет — я рассказывал о себе, она о себе. В виртуальный ад Даша попала давно и судя по всему, одна из первых. Была она в Хельхейме, в душных и влажных лесах болотных, но большого плато никогда не видела — судя по всему, леса знакомые мне простирались довольно далеко.

Девушка рассказала, что поначалу относились довольно неплохо, но как поток отбывающих наказание в вирте начал понемногу увеличивался, правила становились все строже. Поначалу над заключенными персонажами производили какие-то, не очень понятные всем опыты. То отключали от капсул, то снова погружали в виртуальность. Кого-то отправляли в долгое погружение, кто-то появлялся в игре на некоторое время. А кто-то пропадал, и этих людей Даша больше не видела.

Постепенно пребывание в виртуальности начинало централизоваться, упорядочиваясь — в поселке Даши оставались все больше те, кто оказался в долгом погружении. И постепенно начиналось обучение — появились тренеры, которые воспитывали бойцов разных классов из заключенных, и периодически те выступали куклами на арене и не только против неизвестных игроков.

От Даши, кстати, я узнал интересную вещь, о которой даже не задумывался раньше — оказалось, нижнее белье, то есть те же подштанники мои, снять никто с тебя никто не может. Только сам. Вот на этом фоне и возникли первые разногласия до ужесточения правил содержания. Одна из девушек совершенно не горела желанием налаживать интимные отношение с неким товарищем, агрессивно это предлагающем, и началась небольшая заварушка. В ходе которой волей случая включились и все охранники, и заключенные. И вдруг выяснилось, что охранники как противники так себе. Ошалевшие от того, что в ходе внезапного и скоротечного конфликта вся охрана оказалась перебита, заключенные немного растерялись. Но довольно быстро в поселке открылось сразу несколько порталов, из которых высыпали маги, прибывшие на выручку местной администрации.

Эти быстро навели порядок, после чего начались наказания отметившихся в скоротечном восстании рабов. На этом Даша немного замялась, и уже я рассказал ей в подробностях о своих похождениях.

Утро наступило довольно неожиданно. А после завтрака — сытного для Даши, а для меня как обычно, помоечного, в камеру заявились гости. Сразу несколько охранников и уже двое товарищей в белых халатах.

У меня как раз затек локоть и увидев, что вошедшие мной совершенно не интересуются, я машинально перевернулся на другой бок, лицом к стене. Но тут сразу пожалел — интересно же, зачем эти пришли.

— Встань, — послышался негромкий голос.

Уставившись в книгу, не видя букв, я обратился в слух. Но больше никто не разговаривал — лишь раздавался шелест одежды да непонятные звуки. Несколько раз щелкнул затвор фотоаппарата, потом опять. Не выдержав, я развернулся, но увидев то, что происходит, сразу опустил глаза — девушка стояла совершенно голая, а оба белых халата суетились рядом с ней — первый осматривал, второй черным маркером линии рисовал на лице и теле. Я подзавис на несколько мгновений, рассматривая девушку — худющая сильно, кожа да кости. Сейчас еще и манекен напоминает — вся изрисованная, в полосках и точечках. Особенно лицо — присмотрелся я, но встретился с девушкой взглядом и глаза сразу же опустил. Хотя никакого стеснения в глазах у Даши видно не было.

Через некоторое время что-то побубнив негромко между собой, визитеры вышли. Я же так и лежал, не поднимая глаз и поддерживая голову локтем, еще и ладонью лицо закрыв. Ожидая, пока раздастся шум одевания девушки. Но к моему удивлению стояла тишина. И нарушилась она совсем не шелестом одеваемой робы — послышались звуки сдавленных рыданий.

Подняв глаза, увидел, что Даша мягко осела на кровати, беззвучно сотрясаясь от плача и закрыв лицо руками. Непроизвольно поднялся и, подойдя, сел рядом с девушкой, обнимая ее. Даша поначалу дернулась, отстраняясь, а потом уткнулась мне в плечо и заплакала уже навзрыд.

Просидели мы так достаточно долго — плечо стало мокрым от слез. Потом Даша немного успокоилась, и я помог ей одеться.

— Как можно себя убить? — вдруг тихим шепотом спросила она.

Ответил не сразу. На язык сразу запросилось несколько ответом с сарказмом, но сдержался — не та ситуация. Вздохнув, задумался — действительно, а как? Ничего колюще-режущего в камере нет, острых углов тоже, даже в санузле.

Блин, вот можно и в ложке супа утонуть, а так задумаешься, как себя умертвить, так проблемы сплошные.

— Можно попробовать или удавиться, или унитаз разбить и вены порезать, — выдал я после некоторого раздумья, — но скорее всего, откачают. Сразу не умрешь, а тут камеры везде. Пока удавку будешь на шею крутить или унитаз курочить, уже среагируют.

Даша снова заплакала, и я снова обнял ее, не пытаясь успокоить — все равно не умею.

— Тебе зачем? — тихо спросил я после долгой паузы.

Даша дернулась, пытаясь отстраниться, но я удержал ее, а после этого она снова расплакалась.

Но рассказала. Зачем, и почему.

— Так нарушают же! — произнес молодой, показывая на один из огромных экранов, что занимали всю стену.

— Нарушают, — согласно кивнул второй, постарше. Постарше и по возрасту, и по званию, и по должности.

— А… мм… пресечь надо, — выдал молодой, порываясь подняться и нажать одну из тревожных кнопок с номерами камер.

— Сиди, — осадил его второй. — Пресечь свои неутоленные желания можешь, — произнес он, раздраженно уголком губ дернув и кивнув в сторону, — сортир вон там. А эти пусть себе сидят.

— Зачем мне сортир? — спросил молодой. Последовала пауза — старший не отвечал, а у спросившего вдруг щеки покраснели слегка, а глаза блеснули — понял, зачем.