Беда по вызову - Ольга Степнова

— Алло! — я решила, что звонят ребята, которые задолжали Сазону.

— Есть контакт! — закричала трубка голосом Сазона.

— С подводной лодкой! — не удержалась я.

— Ты с поддельной водкой? Доча, не бери говно! Хочешь выпить, приходи, у меня коньяк есть! Я теперь опять красивый, мобилу новую купил! У тебя номер высветился?

Я подумала, что ему услышится, если я скажу «высветился».

— Да!

— Я же тебе утром дал, зачем тебе второй?

— Тьфу! — заорала я в лицо удивленной кассирше и она стала вторым человеком за день, который, глядя на меня, покрутил пальцем у виска.

Вопрос платья меня все же беспокоил, и мне показалось, что я придумала как его решить. Я зашла в магазин «Ткани», и купила кусок черного шелка. Если им умело обмотаться, никому в голову не придет, что это не супердорогая шмотка.

В порядок я привела себя в бабкином домишке, перед маленьким старым зеркалом. Я обмотала шелк вокруг тела, пропустив его под мышками и оставив голыми плечи. Была бы у меня грудь, я опустила бы ткань пониже, но с тем что есть, придется завораживать взоры голыми ключицами и длинной шеей. Волосы я зачесала назад, а макияж сделала в серебристой гамме, в тон обуви и сумки. Оставшись довольна собой как дизайнером, я решила, что если бы имела такие деньги, как Карина, то тоже бы справилась с предприятием в сфере моды. Бабка, увидев меня при параде, сделала неумелый комплимент:

— Ой, ты как в телевизоре! Только локти поцарапаны.

— Бабуля, а как тебя зовут? — решила я выяснить наконец ее имя.

— Муза, — заулыбалась бабка. Ну что ж, зато не забуду. Бабку зовут так же, как издательство, которое печатает стихи Мальцева. Буду звать ее баба Муза. Я объяснила ей, что нашла в городе родственника и теперь буду у него иногда гостить. Муза пожаловалась, что у Таньки блохи, и я пообещала с ними бороться. Потом я вызвала такси и поехала на светский раут.

Как я успела разузнать у Гарика, Карина после смерти Грача развела бурную деятельность. Но заниматься бензоколонками она не захотела. Свой бизнес богатая вдова решила вести в области модной одежды. Сначала она открыла свое швейное предприятие, где ваяли остромодные и недешевые вещички. Потом открыла сеть магазинов одежды, обозвав их своим именем. Идея не просто демонстрировать модели, как в обычных домах моды, а делать из этого спектакли, тоже принадлежала ей. Она переманила к себе в команду не только самых перспективных модельеров, но и двух сильнейших режиссеров городского драматического театра. Более того, она умудрилась выкупить у города старое и довольно ветхое здание драмтеатра в самом центре. Драмтеатр без режиссеров и без помещения скончался, и актеры носились по городу в поисках новой работы. Кому-то повезло найти ее на радио, кому-то на телевидении, кто-то пристроился в детский кукольный театр, а самым красивым и молодым актрисам посчастливилось остаться в штате теперь уже нового театра моды «Карина». Не стоит говорить, что старое здание за два месяца было отремонтировано так, что стало достопримечательностью города. Не стоит говорить, что чтобы проделать такие штучки нужно иметь не только деньги, но и связи на уровне властей города. Или любовников на том же уровне. Как поведал Гарик, по слухам, в постели Карины вот уже два месяца, почти открыто, развлекался мэр города Владимир Вороновский. Именно поэтому Карине удавались самые сумасбродные проекты, и если бы она захотела, то выкупила бы у города даже исторические памятники.

Когда я подъехала к театру, уже почти стемнело. Но иллюминация вокруг роскошного двухэтажного здания с балюстрадами и колоннами было такая, что наступившие сумерки остались уделом тех, кто жил за городом. У театра припарковалось столько самых разных машин, что мероприятие больше смахивало на открытие автосалона. Жалко, что мой старичок в ремонте, а то я бы тут произвела фурор.

Я расплатилась с таксистом и зашла в театр. Гремела музыка, а длинный фуршетный стол, тянувшийся по всему периметру фойе стремительно опустошался по мере ценности продуктов. Сначала исчезли бутерброды с икрой и осетриной, испарилось шампанское и шоколадные конфеты. Потом настала очередь колбасы и сыра, которые мои коллеги журналисты жадно сдергивали с кусочков хлеба. За считанные минуты хорошо сервированный стол превратился в место жестокого побоища, с разбросанной одноразовой посудой, мятыми салфетками и перевернутыми бутылками. Забегали официанты, спешно наводя порядок перед заработавшими телевизионными камерами.

Я болталась в зазеркаленном холле, изредка бросая взгляд на свое отражение. Я себе нравилась. Только локти поцарапаны: последствия моего прыжка с крыши. Дамы во что только не были наряжены, мелькали шляпы с перьями и даже кринолины. Посчитав свой наряд пропуском за сервированные столики у самой сцены, я попробовала туда пройти. Охрана вежливо попросила у меня пригласительный, и еще вежливее объяснила, что мое место на галерке. Стоило тратиться на наряд, чтобы торчать наверху, среди журналистской братии в джинсах. Я поплелась наверх, злясь на себя за то, что ничего не могу придумать.

Дама, чуть не сбившая меня с ног, была восхитительно хороша собой. У нее была огненно-рыжая копна волос и огромный упругий бюст, которым она со всего размаха своего стремительного шага ткнулась мне в живот. Бюст отыграл как мячик, мы разлетелись в разные стороны, еле устояв на ногах. Я сразу же задумалась о том, устоял ли бы Бизя, прилети ему в солнечное сплетение такой снаряд. С ног бы не упал, но Карину свою точно бы забыл. И даже меня. Потому что в приступах нежности всегда ищет у меня такую грудь.

Дама, похлопав нереально длинными ресницами, заявила:

— Блин. Опять не вписалась. Забыла линзы у старого козла на тумбочке.

Как человек, родившийся с очками на носу, я ее очень хорошо понимала. Стоит забыть где-нибудь наводящее резкость приспособление, и приключения тебе обеспечены. Я порассматривала ее еще немножко из чисто женского интереса, и с радостью признала в ней дамочку из красного Мерседеса, тащившую меня утром на веревке к Гоготу. Только утром она была томной блондинкой, а вечером стала рыжей безобразницей. Когда позволяют финансы, женщина может легко баловаться со своей внешностью. На ней были умопомрачительные салатовые бриджики из змеиной кожи и такой же топик, чудом державшийся на резиновых грудях. Такая дамочка никак не может сидеть на галерке, поэтому я расплылась в улыбке:

— Привет! Мы сегодня уже сталкивались!

— Да? — она растянула пальцами внешние уголки глаз и стала похожа на красивую бурятку. — Точно! У тебя крякнулся Фольксваген Жук, ты куришь сигареты французских шансонье, и у тебя завод на окраине.

Я не стала ей перечить. Меня такой наборчик вполне устраивал, особенно завод.

— Представляешь, как мне сегодня не везет! Утром Жук сломался, а теперь потеряла пригласительный.

— Пошли! Мой старый козел остался валяться на диване, то ли заснул, то ли сердечный приступ. Пошли!

Схватив меня за руку, она торпедой пролетела мимо охраны. Парни не только не спросили у нее билеты, но, по-моему, даже сделали книксен: они пропустили бы ее даже с оравой бомжей. На ее месте я бы больше следила за здоровьем своего пожилого друга.

— Бэлла, — представилась она, когда мы уселись за столик у самой сцены.

— Элла.

— Просто торговая марка какая-то — «Бэлла и Элла». Какое у тебя платье! — она длинными ногтями потеребила необработанный край, вытянув нитку. — У тебя все такое необычное! А почему ты себе грудь не сделаешь?

— В Европе уже не носят.

— Да-а? Снимать что ли? Ладно, хоть на животе отосплюсь. А почему я тебя раньше не встречала нигде?

— Я недавно из Парижа…

— А! Ну да. Здесь никто не курит эту дрянь, — она перехватила у меня прикуренную сигарету, глубоко затянулась и сильно закашлялась.

Столики вокруг нас уже укомплектовались разряженными дамочками и их солидными спутниками. За столиками шли первые ряды зрительного зала. Где-то там мелькал оранжевый пиджак и слышался громкий говорок Гарика. Местная иерархия здесь определялась степенью близости к сцене и я, можно сказать, попала в ряды сильных мира сего. Несколько столиков, украшенных роскошными букетами, стояли и на самой сцене, поэтому я поставила себе пять с минусом за решение этой задачи.

— Расскажи мне про Карину, говорят, она в городе самая крутая.

Бэлла, едва прокашлявшись от Житана, чуть не подавилась от возмущения минералкой.

— Деревенщина! Дура! Выскочка! — жарко зашептала она мне на ухо. — Когда Грач притащил ее из какой-то деревни, она ни в одном слове ударения правильно не делала. Послушала бы ты ее говорок! Она носила юбки со стразами, красила синим веки и красным губы. Но когда девочка из деревни начинает бороться за свое место под солнцем — тушите свет. Ни одна городская баба с внешностью, умом и образованием не сделает того, что сможет хитрожопая провинциалка. Через месяц от ее говорка и следа не осталось. Морду она отмыла и предпочла холеную естественность. По-моему, у нее была пластика. Во всяком случае, я точно помню нос картошкой, пухлые щеки и лишние килограммы. Она с такой прилежностью и жадностью училась быть шикарной, что я теперь точно знаю, этот пыл можно заполучить только в коровнике.