Приключения английского языка - Мелвин Брэгг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сэр Филип Сидни, путеводная звезда английских поэтов, погиб на поле боя во цвете лет, и тело его доставили из Нидерландов в Англию, как некогда, за тысячу с лишним лет до того, доставили в Англию английский язык.
Как следствие всего этого, язык придворных все больше отдалялся от языка простого люда. Отношение к местным говорам становилось все более нетерпимым; разделение общества на классы находило в речевых различиях плодородную почву. Теперь уже для того, чтобы показать свою принадлежность к верхам общества, следовало говорить не на латыни или французском, а на определенном варианте английского. Нормативным произношением стало считаться произношение жителей Лондона и прилегающих к столице графств.
В 1589 году Джордж Путнэм, автор «Искусства английской поэзии», руководства по ораторскому искусству, писал: «Поэтому возьмите [за образец] обычную речь двора, Лондона и графств вокруг Лондона в радиусе 60 миль, но не многим далее того. Я не говорю, что в любом графстве Англии не найдется дворян и других образованных людей, говорящих и особенно пишущих на южном диалекте так же хорошо, как мы пишем в Мидлсексе или Суррее, но это не относится к простому люду в каждом графстве, на который дворяне, равно как и грамотные люди, чаще всего смотрят свысока».
Такое разграничение делает Путнэм между письменным английским, который, по убеждению автора, сохраняет достоинство в любой части страны, и разговорным языком за пределами области, охватывающей Мидлсекс или Суррей, что было идеей своевременной и проницательной.
Как это соотносится с сегодняшним английским? Если говорить о газетах, журналах, статьях, учебниках и большинстве поэзии, драматургии, беллетристики и кино, за ними по большей части закрепилась именно «речь Лондона». Однако язык телеспектаклей и сериалов смело отходит от этой нормы, что нередко пользуется успехом. К примеру, «Улица Коронации» — популярнейшая английская мыльная опера с 40-летним стажем, хотя авторы сценария используют северный диалект с его специфическим акцентом. Сериал «Жители Ист-Энда» тоже предлагает любопытную задачу: хоть его действие и происходит в Лондоне, сценарий написан отнюдь не на том лондонском английском, о котором более 400 лет назад говорил Джордж Путнэм; это не мешает миллионам зрителей увлеченно смотреть этот сериал и прекрасно понимать речь его персонажей.
Аналогичные исключения можно встретить и в поэзии, и в беллетристике, и в драматургии, но их меньше. В целом в мире Путнэма уже опознается наш современный литературный мир, однако всенародным средством массовой информации у нас является телевидение, где серию могут посмотреть от 12 млн до 16 млн зрителей. Сравните эти цифры, скажем, с двумя-тремя сотнями тысяч читателей, которые со временем прочтут известный роман, или с 50 000 или 100 000 любителей поэзии, которые прочтут современное поэтическое произведение, высоко оцененное критикой. Так в чьих же руках находится английский язык?
Простой способ ответить на этот вопрос — не рассматривать сценаристов на телевидении как «популярных». Стоит отметить, что ранние романы Даниеля Дефо, действие которых происходило в Ист-Энде, восточном районе Лондона, критики тоже определяли как всего лишь популярные. Возможно, по той причине, что это были слабые романы. А «Жителей Ист-Энда», как и другие сериалы, полагаю, нельзя сравнивать с лучшими пьесами, романами и фильмами, выходящими в наши дни. Хотя не стоит пренебрегать потенциальной силой такой популярности. Дефо стал одним из основателей английской журналистики и английского романа, написав «Дневник чумного года» и «Робинзона Крузо». Может ли такое случиться с мыльными операми? Однако «эстуарный английский» заявил о себе и отступать не собирается.
До недавних пор основные положения Путнэма не подвергались ни малейшему сомнению. Томас Элиот, отстаивавший в «чернильном противостоянии» позицию терпимости, в своем «Наставнике» рекомендует няням малолетних детей аристократов говорить на английском языке, «чистом, вежливом, произнося все правильно и четко и не опуская ни буквы, ни слоги». В средние века няням детей норманнских французов таким же образом предписывали говорить с воспитанниками исключительно на хорошем французском. Все знали, каким был господствующий язык, и понимали, что необходимо было подражать ему, чтобы преуспеть. В наши дни все не так просто.
Споры о том, какую речь считать «правильной и подобающей», продолжаются по сей день. В свое время, например, девонширский акцент сэра Уолтера Роли служил предметом пересудов. Долгое время местные наречия и говоры были поводом для замечаний. В конце XVIII века отмечался камберлендский диалект Вордсворта; на рубеже XIX и XX веков — ноттингемский в стихах и рассказах Д. Лоуренса; в середине XX века — южный американский диалект Уильяма Фолкнера; ближе к концу XX века — Тони Моррисон. Но это были единичные исключения: стандарт устанавливался в Лондоне, Нью-Йорке, в столицах мира.
На эпоху Возрождения пришлось начало великого письменного раскола, отделения литературы от повседневной речи. Диалектные слова и термины нередко попадали на страницы произведений известных авторов — Марка Твена, Редьярда Киплинга, Томаса Гарди и других, но литературное творчество исключительно на диалекте занимало (как и в наши дни) весьма скромное положение в обществе. По большому счету, литература все еще занимает почетное место, как в свое время отмечал Джордж Путнэм; реалисты XVI века увидели и утвердили такое положение. Письменному творчеству предстояло соткать собственное полотно, обрести собственный ритм, постичь собственный безмолвный мир, и большинство этих задач осмысливалось и осуществлялось на высоте, недоступной для повседневной речи.
В XVI веке диалект воспринимали как просторечие, хотя и исполненное энергии. С тех пор мало что изменилось. В конце XVI века самым нескладным, пожалуй, считался диалект Южного Кента. На сцене его использовали, чтобы подчеркнуть глупость и невежество персонажа. В некоторых ранних комедиях, таких как «Ральф Ройстер Дойстер» (около 1550 года), персонажи говорят ich вместо I, chill вместо I will, cham вместо I am. Такая речь считалась безусловно простецкой, а потому, если кто-то говорил zorte вместо sort и zedge вместо say, это вызывало снисходительную улыбку.
Но выразительность диалектов и местных говоров не иссякала, пусть даже над ними смеялись в столице. Они упорствовали на удивление долго, порой свыше 400 лет, а некоторые процветают и по сей день. Наиболее яркие примеры дает нам Шотландия.
Улицы Лондона веками формировали собственный уличный сленг. В столице сосредоточивались не только верховная власть и финансы, но еще и воры, мошенники, проститутки и преступники. К языку бродяг и воров был проявлен такой интерес, что был издан целый ряд специальных словарей, в частности «Братство бродяг» Джона Одли (1575 год). Так, нам известно, что cove означало человека, fambles — руки, gan — рот, paririam — хлеб, a skypper — сарай.
Шекспир использовал рафинированный английский язык, уличный сленг и собственный местный диалект. Большую часть XVI века актерские труппы колесили по Англии, давая представления и произвольно добавляя в тексты пьес слова и произношение местных диалектов, чтобы усилить эффект и угодить местной публике. Такие представления могли быть весьма рискованными, и некоторые из них сопровождались чем-то вроде массовых беспорядков. Но эти комедианты (все они были мужчинами) знали, что такое смешение, устное смешение высокого и низкого, и с их подачи возвышенный стиль сэра Филипа Сидни в сочетании с «Ральфом Ройстером Дойстером» и динамичным саутваркским сленгом создавали на сцене гремучую смесь.
Со временем бродячие актеры обосновались в Лондонских театрах под открытым небом; первые сведения о них относятся к 1576 году. С 1583 года при дворе образовалась своя труппа, названная «Слуги королевы»; она также ездила с гастролями по стране. Актеры не говорили ни на новом языке поэтов и высшего общества, ни на языке улиц. Они заложили основу театрального языка — способ обращаться к людям независимо от положения в обществе и степени образованности, к большинству. Где бы они ни играли, это становилось знаменательным событием, и большинство зрителей, получавших удовольствие от представления, составлял именно простой люд. Актеры нагрянули в Лондон и устроили театры в районе Саутварка. Здесь находилось главное преступное гнездо столицы, грязное, густонаселенное и опасное, но зато жизнь была дешевой, а для удобства тех, кто боялся ходить пешком, поблизости имелась река. К тому же этот район располагался за пределами лондонского Сити, а значит, пребывал вне юрисдикции «отцов города», муниципального совета, обращавшегося с актерами в соответствии с суровыми законами о бродяжничестве. Там же в 1599 году был построен «Глобус». Нечто необыкновенное происходило на этих популярных общественных подмостках. Здесь украшали, углубляли, разрабатывали и приручали английский язык, превращая его в язык, способный справиться с любой задачей, передать любую мысль, действие, повествование, чувство, драму.