Кот госпожи Брюховец - Елена Басманова

– Добрый вечер, Клим Кириллович!

– Что случилось? – выдохнул доктор.

– Большое несчастье. Вот сижу, Глаше рассказываю.

Доктор похолодел.

–Мария Николаевна... – Он переводил взгляд с горничной на Бричкина.

– О Марии Николаевне не извольте беспокоиться, – торопливо проговорил Бричкин. – Ее-то и дожидаюсь, не знаю, как она воспримет трагедию.

Бричкин проследил, как обессилевший доктор опустился на диван, и только после этого присел сам.

– Помните, Клим Кириллович, кота Рамзеса?

– Который обосновался в вашем бюро?

– Да, совершенно верно. И пожил-то совсем недолго. И вот поди ты... уже в могиле.

И Бричкин поведал доктору печальную историю о кончине кота Рамзеса.

– Весь день дожидался весточки от Марии Николаевны и ее распоряжений, да уж больно боялся, что запах от мертвого пойдет. Жара, знаете ли. Пришлось исхитриться, захоронить контрабандным способом, возле ограды церковной, у Введенской В выгребную яму Мария Николаевна не одобрила бы. Коробочку славную приспособил.

– И животные нуждаются в милосердии. – Глаша ласково поглядывала на Бричкина: в мужском костюме он был намного привлекательнее, чем в женском. – Не желаете ли чаю, господа?

Мужчины ответили согласием. Глаша принесла самовар и легкую закуску.

– А все-таки, где сейчас Мария Николаевна? – спросил доктор Коровкин. – Вы уверены, что она в безопасности?

– Уверен, – сказал Бричкин, аппетитно поглощая ломтики ветчины. – Она в цирке.

Доктор старался казаться равнодушным, хотя сердце его упало: смерть ходит рядом – Ульяна, кот, а Мария Николаевна развлекается, скорее всего, в обществе господина Ханопулоса? Неужели, неужели его подозрения имеют под собой основу? Неужели младшая дочь профессора Муромцева только для отвода глаз говорит о каком-то расследовании? Возможно, Бричкин с ней в сговоре. Помощник частного детектива с невинным видом уплетал сдобные булочки и бросал нежные взгляды на Глашу.

– Как продвигается ваше расследование? – спросил доктор.

Он не хотел терять время понапрасну и надеялся до прихода Муры выудить из Софрона Ильича что-нибудь, что позволит уличить ее во лжи.

– Круг подозреваемых сужается, – важно заявил Бричкин, – то есть расширяется. В общем, дело движется к концу. Лично я по нашему плану сегодня должен был опросить всех проживающих в Петербурге норвежцев.

– Посещение цирка тоже в плане вашего расследования?

– Напрасно иронизируете, Клим Кириллович. – Бричкин уловил скрытый смысл вопроса. – Мы прикладываем все усилия, чтобы деятельность Марии Николаевны протекала максимально безопасно. Самое трудное я беру на себя.

– И что же вы намерены делать завтра, извините за любопытство?

– Еще не знаю, – ответил Бричкин, – все зависит от пожеланий нашей беспокойной клиентки. Вполне возможно, отправлюсь в Академию художеств, знакомиться с работами анималистов. А Мария Николаевна, поедет на выставку кошек...

– Благодарю за разъяснения, – процедил сквозь зубы доктор Коровкин, вы меня немного успокоили. Теперь я вижу, что Мария Николаевна будет в относительной безопасности.

Преступить допустимую в беседе черту и дать волю гневу Климу Кирилловичу помешала не только элементарная воспитанность, но и звонок в входную дверь. Глаша бросилась открывать – и через минуту в гостиной явилась уставшая, но необыкновенно хорошенькая Мура. Пристрастный взгляд доктора отметил следы внутреннего возбуждения, розовые щечки, блестящие глаза.

– Я голодна как тысяча чертей.

Доктор поморщился.

– Рад вас видеть целой и невредимой, дорогая Мария Николаевна. Как вам понравилось представление?

Мура томно повела плечами, выгнула шею и надула губки.

–Ничего особенного. Клоуны, жонглеры, силачи, воздушные гимнасты...

– А наездники? – дрожащим голосом спросил Бричкин.

– Лошадки бегали по кругу, танцевали, кланялись, – бойко перечислила Мура. – На спине одной лошадки сидел дрессированный медвежонок.

– Вы уверены, что это был медвежонок? – уточнил Бричкин.

– Да, в антракте я зашла за кулисы и проверила.

Клим Кириллович не понимал загадочных ужимок и переглядываний хозяйки бюро и ее помощника. Мария Николаевна напрасно напускала на себя скучающий вид, что-то в цирке произошло.

– Софрон Ильич, мне неясна причина смерти Рамзеса. Отчего он погиб? В вашей записке об этом ни слова.

Бричкин открыл было рот, но доктор опередил его:

– Скорее всего, чем-то отравился, такое часто бывает с изголодавшимися бездомными животными. Мог подавиться костью.

– Бедный котик! – вздохнула Мура.

Напрасно Бричкин пробовал утешить свою хозяйку, расписывая ей прелести говорящей куклы, – черные реснички хозяйки детективного бюро намокли.

– Не горюйте, – поспешил успокоить девушку и доктор Коровкин, – ему всегда можно найти замену. Котов в столице предостаточно. Правда, они не всегда приносят счастье. Сегодня видел я одного здоровенного, черного...

– Где? Где вы его видели? – хором вскричали Мура и Бричкин.

– А были ли у него на ногах белые носочки? – перебила помощника Мура, ее слезы мгновенно высохли. – А галстучек на шее?

Мура и Бричкин с повышенным вниманием выслушали кошачью эпопею доктора Коровкина. Они устроили ему форменный перекрестный допрос. Тот в растерянности смотрел на возбужденных детективов.

Нелепую сцену прервал неожиданный поздний визит.

– Добрый вечер, дорогие мои, – устало поздоровался следователь Вирхов. – Позвольте старику в вашем обществе погреться. О чем это вы тут беседуете среди ночи?

– Не поверите, Карл Иваныч, о коте Василии, – усмехнулся доктор, обводя взглядом смутившихся Муру и Бричкина.

– Теперь город может жить спокойно. – Вирхов с удовольствием принял из ручек Марии Николаевны стакан горячего чая с лимоном. – Поймали мерзавца усатого...

Мура и Бричкин переглянулись.

– Где же его поймали? – вытаращился Бричкин.

– В подвале Демьянова трактира, – ответил Вирхов.

– И у него был галстучек? – Бричкин все еще надеялся, что речь идет о коте госпожи Брюховец.

– Галстук был, да и выглядит он вполне респектабельно. Крупный, статный, усики интеллигентные. Весьма представителен, весьма. Полиция давно про его проделки знала, да брать боялись, еще бы, сынок самого градоначальника, хоть и незаконнорожденный. Наглый самозванец пользовался сходством, дурил полицию. Клейгельса едва кондрашка не хватила. –И так как молодые люди подавленно молчали, Вирхов продолжил: – На Варшавском вокзале обнаружили и телефонные провода, которые мерзавец срезал для продажи. Дает уже голубчик признательные показания. По Ваське-Коту каторга плачет. Вас, Мария Николаевна, уволок в канализацию... А позвольте полюбопытствовать, дорогая Мария Николаевна, с кем и где вы провели сегодняшний вечер?

Мура метнула быстрый взгляд на мрачного доктора Коровкина и тихо сказала:

– Я была в цирке, на вечернем представлении. Вместе с господином Ханопулосом.

– Вы не заметили ничего подозрительного в его поведении?

– Нет. – Мура покраснела. – Только то, что он настойчиво зазывает меня в Эрмитаж.

– Очень странный тип, – заметил Вирхов, – зачем ему в номере всякая гадость?

– Шприцы, бинты, медикаменты не гадость. – Мура покосилась на доктора. – Эрос Орестович человек деятельный, инициативный. Он жалел погибшего Рамзеса, предлагал сделать из него чучело, чтобы я не горевала.

– Мало ему поддельными коврами торговать, – передернулся доктор, – не удивлюсь, если он еще и фальшивомонетчик.

– Вы несправедливы к господину Ханопулосу, Клим Кириллович, – рассердилась Мура.

– Еще как справедлив! – Доктор стоял на своем. – Желтые лотосы на лазоревом фоне на коврах в витрине Гостиного явная подделка. Сам Рерих разъяснял мне индийскую колорнетику.

– Вы все придумываете, – поникла Мура.

Доктор ответил победительным молчанием.

– Все это прекрасно, – вздохнул Вирхов, – но, милая Мария Николаевна, обязан вас предостеречь. Вы играете с огнем. С этой целью, можно сказать, на последнем издыхании и приехал, чтобы вас уберечь, чтобы вы не оказались во власти безумца. Куда он отправился, проводив вас до дому?

– Не знаю, – понуро ответила Мура. – В чем вы его подозреваете?

Вирхов помолчал и сказал:

– Сегодня наш агент осмотрел в гостинице «Гигиена» номер господина Ханопулоса. Служащие гостиницы встревожены: помещения насквозь провоняли какой-то гадостью, ночью постоялец совершал странные манипуляции у разожженной печи.

– Что-нибудь безобидное, коммерческое, проверяет образцы товаров. – Сопротивление Муры было на исходе.

– Коммерческое? – Вирхов сжал кулаки. – Если коммерческое, то зачем он распотрошил диванную подушку и изрезал на тонкие полосочки парчовую наволочку? При осмотре печи агент обнаружил среди углей странные обгорелые железки. Мужайтесь, Мария Николаевна. Эрос Орестович Ханопулос – или умалишенный, или террорист, а возможно, и убийца. Задушена сожительница Васьки-Кота Ульяна Сохаткина, и задушена подло – мужским шелковым носком.