Карл Ругер. Боец - Макс Мах

– Отдайте! – Она почти молила и едва не плакала.

– Если я сказал нет, значит – нет. – Карл полагал, что выразил свою мысль ясно.

– Тогда он придет за вашим мечом. – Это было сказано почти шепотом.

– Пусть приходит. – Теперь и Карл говорил тихо, он понимал, что волею обстоятельств снова вступает в войну, но еще много лет назад он узнал, что бывают ситуации, когда компромисс невозможен. Увы. – Идите домой, госпожа моя Анна, – сказал он. – Вам следует отдохнуть, мне тоже. Завтра я начну писать ваш портрет.

Короткий разговор с Анной растревожил сердце. Было очевидно, что молодая колдунья сказала ему не все, что могла бы сказать, но при этом сказала больше, чем могла себе позволить. Если подумать, она наверняка перешла черту дозволенного. И все-таки Карл не узнал от нее ничего нового, ничего такого, чего он, Карл, не знал сам. Или почти ничего, потому что то, что он все-таки узнал, к теме их разговора прямого отношения не имело.

Но и он сказал Анне именно то, что мог и должен был сказать. Не больше, но и не меньше. Тогда почему вдруг сжалось сердце, как если бы чужая холодная рука коснулась того, чего никто никогда не должен был касаться?

Он не испугался. Для того чтобы испугаться, нужно сначала знать, что такое страх. Пожалуй, Карл был удивлен. Чувство казалось новым и непривычным, и все-таки оно было ему откуда-то знакомо. Откуда? Но времени на размышления, как он понял сейчас, не было. Время ускорило свой бег. Это он почувствовал тоже. И хотя Карл еще не знал доподлинно, что происходит или что должно произойти, он знал – медлить нельзя. Медленная рыба в стремительном потоке обречена быть игрушкой стихийных сил.

– Я ухожу, – сказал он Деборе, возвращаясь к столу, и улыбнулся. – Ложись спать и ничего не бойся.

– Когда ты вернешься? – Кажется, бояться она совершенно не собиралась.

– Не знаю, – пожал он плечами, пристегивая к поясу меч. – Но думаю, что утром.

Карл накинул на плечи плащ и пошел к дверям.

Глава пятая

Ночь оборотня

До полуночи оставалось не более двух часов, когда он снова – второй раз за этот длинный день – подошел к княжескому дворцу. Впрочем, на этот раз Карл направился не к парадным воротам, а, обойдя резиденцию Семиона слева, вышел к северному крылу дворца. Причудливые ворота из кованой бронзы были ярко освещены теми самыми колдовскими фонарями, на которые Карл обратил внимание еще в первую ночь в городе. Творцы делали с обычным лампадным маслом что-то такое, отчего оно горело много ярче, чем должно было гореть. А может быть, это и не было обычное лампадное масло?

Все пространство перед воротами и за ними, до самого крыльца флигеля, просматривалось, как днем. У ворот и высоких дубовых дверей, украшенных резьбой, стояли на страже вооруженные алебардами княжеские дружинники.

Сенешаль князя Эфраим Гордец принял его в своем кабинете, сидя за маленьким изящным столиком, который вряд ли мог служить полноценным рабочим столом, хотя на нем и стоял чернильный прибор и лежали какие-то бумаги. Когда Карл вошел, Эфраим встал, по-видимому, намереваясь сделать несколько шагов навстречу посетителю, но Карл лишил его такой возможности, разрушив привычный ритуал. Он окинул сенешаля быстрым оценивающим взглядом, усмехнулся и пошел к большому окну справа, пересекая просторный обитый темно-бордовой тканью кабинет по диагонали. Начавшему движение Эфраиму ничего не оставалось, как обогнуть стол справа и идти за Карлом, который уже через несколько шагов повернулся к нему спиной. Дойдя до окна, Карл без особого интереса посмотрел на залитый лунным светом княжеский парк и обернулся. Эфраим стоял метрах в трех от него, и лицо его заливала бледность.

– Здравствуй, Горец. – Карл смотрел на Эфраима и ждал. Он не знал точно, чего именно он ожидал, но чувствовал, что встреча эта должна была состояться обязательно.

– Здравствуй, Карл.

Эфраим постарел, но был еще крепок, и Карл не сомневался, что здесь не обошлось без магии. Впрочем, волосы сенешаля были седы, и никто теперь не смог бы сказать с уверенностью, что раньше они были темно-русыми. А вот глаза почти не изменились. Они у Эфраима были синими и очень красивыми. Такими и остались.

– Предложи мне сесть, – без улыбки сказал Карл, продолжая рассматривать сенешаля. – Прикажи принести вина, а еще лучше – бренди. Если ты забыл, могу напомнить: я всегда предпочитал вину бренди.

– Садись, – пожал плечами Эф Горец. – Садись, Карл, если устал. Эй, там! – гаркнул он, когда Карл сел в одно из нескольких стоявших в кабинете кресел. – Принеси нам персикового бренди, – бросил через плечо заглянувшему в кабинет слуге.

– Ну вот, – усмехнулся Карл, доставая трубку. – Ты, оказывается, ничего не забыл. Молодец!

– Хочешь, чтобы я называл тебя хозяином, Карл? – Эфраим справился с волнением и даже нашел в себе силы улыбнуться. – Не надейся. Ты мне не хозяин. Я вообще не уверен, что ты – это ты.

Он отошел ко второму креслу и тоже сел.

– Зачем ты пришел? – Он забросил ногу на ногу и достал трубку.

– Решил, что пришло время поговорить со старым знакомым, – объяснил Карл.

– Не уверен, что нам есть, о чем говорить, – цинично улыбнулся Эфраим.

– Есть, есть, – успокоил его Карл, раскуривая трубку.

– И о чем же? – почти равнодушно поинтересовался Эфраим, тоже закуривая и выпуская дым.

Спокойным он не был. От него пахло тревогой, и страх скрывался за его показным равнодушием, и смятение. И еще что-то, чего Карл пока не уловил.

– Например, о мече Гавриеля, – предложил Карл и с интересом проследил за дымом, который выдохнул мгновение назад.

– Ах да! – притворно улыбнулся Эфраим. – Ты же носишь его меч.

– Верно, Эф, я ношу его меч, – кивнул Карл. – И заметь, Горец, я делаю это по праву. Или ты сомневаешься?

– Вот именно, – вдруг резко ответил Эфраим, и в глазах его зажегся нехороший, злой огонь. – Меч принадлежал Карлу Ругеру, но Карл Ругер из Линда умер.

Какое-то чувство, более сильное, чем страх и смятение, заставило Эфраима заговорить совсем другим тоном. Возможно, что еще минуту назад он и сам не предполагал, что будет так говорить с Карлом, но теперь неуверенность исчезла. Осталась… ненависть? Зависть? Несомненно, что-то в этом роде, а что конкретно, покажет время.

– Расскажи об этом князю, – предложил Карл.

– Убру стреляли отравленными стрелами! – По-видимому, Эфраим знал, что говорит.

– Убру никогда не пользуются ядом негоды, – сказал Карл, который знал больше. – Эта травка у них не растет.

– Растет не растет – какая разница?! – Эфраим вскочил со своего места и сделал шаг к Карлу. – Стрела была отравлена, и ты умер!