Не искушай меня - Лоретта Чейз

– О, да, – девушка задрала платье, запустила руки в юбки и начала изгибаться в поисках завязок.

– Зоя! – закричала Гертруда.

– Кто-нибудь, помогите мне из него выпутаться, – сказала Зоя.

– Не здесь, – взвизгнула Августа.

Зоя остановилась, впереди платье было приподнято, оставляя на виду колени и выше. Отчётливо виднелись её подвязки. Красного цвета.

Кажется, на ней нет панталон.

Она отпустила платье, подхватила шлейф и выбежала из комнаты.

– Джарвис? – звала она. – Где Джарвис?

Марчмонт пробормотал что-то вроде того, что ему необходимо удостовериться, что она не свалится с лестницы, и последовал за ней. Ничтожнейшее оправдание. Правда заключалась в том, что он не мог отвести от неё глаз. Это было не только явление гладкой плоти, хотя и это тоже. Дело в том, как Зоя двигалась в кринолине, как он подчёркивал покачивание её бёдер, как пенились вокруг неё юбки. Она, словно корабль на всех парусах, скользила по коридору, как по воде.

Марчмонт смутно сознавал, что её сёстры что-то говорили. Он закрыл за собой дверь, чтобы отгородиться от них.

Зоя перекинула шлейф через руку так, что сбоку задралась юбка. Он вспомнил то, что видел, и что теперь знал: под этим ворохом юбок не было ничего, кроме воздуха и кожи. У него пересохло во рту.

Она завернула за угол. Люсьен должен был – обязан был – остановиться, пока ещё мог, но он не остановился.

Искушение скользило впереди него, и он не мог его избежать.

Хотя коридор был устелен ковром, Зоя, видимо, услышала его, потому что она повернула голову, глянув на него через плечо. Она издала смешок и кинулась бежать.

Люсьен осознал, что впереди виднеется лестница и кресло у противоположной стены, и перед ним стол, с большим фарфоровым драконом, стоящим на нём – и десятки других препятствий повсюду. Если она споткнётся и упадёт на стол, дракон свалится ей на голову.

– Зоя, подожди, – позвал он.

Девушка резко остановилась, роняя шлейф. Она начала поворачиваться, потеряла равновесие и пошатнулась в сторону лестницы.

Марчмонт ринулся к ней, поставил прямо и оттащил её от ступенек.

Он прижал её к стене, твёрдой и надёжной, и попытался успокоиться.

Невозможно. Его сердце неслось вскачь, бурля от паники и гнева, и вечно мешающего желания.

Красные подвязки, и ноги в чулках, и воспоминание о её руках на его теле, и вкусе её губ, и аромате кожи. Люсьен мысленно видел её такой, какой она была когда-то давно, скачущей прочь, чтобы никогда не вернуться. Он видел её такой, как вчера, в его объятиях, податливой, жаждущей, гибкой и мягкой, она превратила весенний прохладный день в лето.

– Не смей… Не… – заговорил герцог. Он сам не знал, что говорил. Всё утратило смысл. Но Зоя была здесь, он чувствовал её дыхание на своём лице. Он мог слышать каждый её выдох и вдох, быстрый и неглубокий, такой же, как у него. Он слышал, как шелестит шёлк, и платье обволакивает его шелковистым женственным облаком.

– Проклятый кринолин, – проговорил Люсьен. Затем их губы слились, и Зоя немедленно приняла его, её губы раскрылись, а руки забрались в его волосы. Удерживая его.

Как будто существовала опасность того, что он убежит.

Он никогда не убегал. Это всегда была она.

Но сейчас Зоя была с ним, и с первым же прикосновением возродилось всё сдерживаемое вожделение вчерашнего дня. Их поцелуй был глубоким и необузданным, в нём не было ничего цивилизованного, в этот момент он находился за сотни миров от цивилизации.

Люсьен оторвался от губ девушки, чтобы прижаться лицом к её шее, и упивался её запахом, пока руки, скользили под шёлком и кружевами, облегавшими ее. Он возбуждённо осознавал, что её руки двигались по нему. Зоя не боялась прикасаться. Она не боялась исследовать его тело. Совсем наоборот. Её руки проникли под его сюртук и жилет, вытаскивая рубашку. Затем эти неугомонные ручки переместились назад и ниже, чтобы сжать его ягодицы и сильнее прижать его к себе. Она потёрлась об него.

Марчмонт провёл рукой по шёлку и оборкам, и остальным мешающим слоям между ними. Он жаждал её кожи, но его завораживало платье. Шёлк, ниспадавший с обручей, был самой чувственной и соблазнительной из ловушек, они поддавались давлению его ладоней и пружинили, снова распрямляясь, когда он их выпускал.

Люсьен сжал в кулак шёлк и оборки, поднимая платье наверх. Шёлк и кружева зашелестели, касаясь рукава его сюртука, пока он проникал внутрь, и его пальцы двинулись по обтянутой чулком ноге Зои вверх, остановившись на подвязке.

На красной подвязке.

И никаких панталон.

Он прокрался дальше, к обнажённой коже.

Она двинулась навстречу его руке. Палец Люсьен проложил путь к соединению её бёдер.

– Ох, – сказала Зоя.

Она была мягче мягкого в самом мягком из всех мест.

– Ох, – она выгнулась навстречу его ладони.

После чего она снова охнула и оттолкнула его. Сильно. Так сильно, что Люсьен выпустил её платье и отшатнулся назад.

В это время Марчмонт услышал приближающиеся шаги.

Это привело его в чувство – насколько было возможно. Он в отчаянии посмотрел вниз на изобличающую улику: его член стоял в полном великолепии, огромная выпуклость, натягивающая застёжку на передней части брюк.

Люсьен опустился на колени и сделал вид, будто помогает девушке подобрать шлейф. Он объяснял наиболее эффективный способ носить его, когда её отец повернул из-за угла и оказался перед ними.

– Марчмонт, – проговорил лорд Лексхэм, – я хотел бы с Вами поговорить.

Зоя слышала, как хлопнула дверь сразу после того, как она вышла из гостиной. Она знала, что Марчмонт идёт за ней. Она знала его походку и научилась слышать куда более неслышно крадущиеся шаги, чем у него.

Вместе с тем, Зоя была поражена тем, что она услышала, как приближается её отец. Весь мир сошёлся на Марчмонте и том, что он делал с ней. Она не могла вспомнить, чтобы кто-то или что-то поглощало её настолько, как Люсьен, когда он целовал и ласкал её.

Ей действительно необходимо встретиться с другими мужчинами.

– Тебе лучше пройти к своей горничной, – сказал Марчмонт девушке.

– Не сейчас, – сказал Лексхэм. – Это касается также Зои.

Выражение лица Марчмонта, которое было почти человечным ещё мгновение тому назад, когда он держал её в возбуждении, возвратилось к своему обычному ничего не выражающему состоянию.

Это было лицо человека, за которого она не могла выйти замуж, даже думать не могла о замужестве: прекрасное здание с закрытыми дверями и зашторенными окнами. Женщины в его жизни всегда будут находиться снаружи.

И Зоя, в отличие от большинства женщин, знала, каким он был раньше, и могла предвидеть, каким он станет. Она слышала его смех и наблюдала за его лицом тогда, в гостиной. Она видела и чувствовала, что Люсьен был полон жизни, прижимая её к стене, и когда девушка думала, что он возьмёт её силой, и ей в голову ничего не приходило, кроме как позволить ему.