Соломенные люди - Майкл Смит

— Прошу прощения?

— Именно на подобное я и рассчитывал. Мистер Фарлинг, судя по всему, в точности угадал мои нужды.

Голос мой звучал ровно и четко, что предположительно должно было соответствовать моей поддельной личности.

— Человеку, занимающему такое положение, требуются определенные гарантии, и я рад сообщить, что вы их мне предоставили.

Мисс Безымянная вновь начала обретать дружелюбный вид.

— Мы пришли к взаимопониманию?

— Именно так. Могу я взглянуть на планы доступных домов?

— Конечно.

Она снова полезла в папку и достала два сложенных листа, которые развернула на столе. Я быстро проглядел их — они оказались весьма подробными и хорошо прокомментированными. То, что я увидел, заинтересовало меня куда больше, чем я ожидал.

— Занятно, — сказал я. — Жаль, что не могу сейчас познакомиться с ними в реальности, но этого вполне достаточно, чтобы мои намерения не изменились.

Я начал снова складывать планы, но потом сообразил, что такой богатый человек, как я, скорее поручил бы столь низменную задачу кому-нибудь другому, и встал. Застигнутые врасплох, они оба поспешно поднялись следом за мной. Я протянул женщине руку и крепко ее пожал.

— Спасибо за потраченное время, — сказал я, словно уже думая совсем о других делах. — Полагаю, все дальнейшие вопросы, которые могут у меня возникнуть, следует направлять вам через мистера Фарлинга?

— Да, как обычно. Можно спросить, как вы услышали про Холлс?

Я поколебался, сообразив, что вряд ли стоит говорить о том, что просто случайно увидел листок бумаги.

— От друзей, — сказал я.

Она едва заметно кивнула. Хороший ответ.

Слегка поклонившись, я вышел из холла, не дожидаясь Чипа. Немного постоял под навесом, глядя на дождь. Теперь было видно, что дома расположены таким образом, что снаружи их заметить было невозможно. Чип не шутил насчет уединения.

Вскоре он вышел из дверей и повел меня к машине. Садясь в нее, я заметил другой автомобиль, который только что въехал в ворота и быстро двигался по дорожке — большой и черный, нечто вроде вездехода. Описав дугу вокруг небольшой парковки, он остановился в двадцати футах от нас.

Я постарался потянуть время, открывая дверцу, залезая в машину и усаживаясь на сиденье, даже некоторое время не убирал ногу, чтобы задержаться подольше. Когда я застегивал ремни, из здания, откуда мы только что вышли, появился человек примерно моего роста, со светлыми волосами, который целеустремленно шагал, опустив голову. Он ни разу не взглянул на нас, и мне лишь показалось, что у него суровые черты лица, но не более того. Когда он подошел к машине, со стороны водителя выскочил другой человек и обошел ее вокруг, чтобы открыть дверцу сзади. Стоя к нам спиной, второй погрузил туда чемодан — большой, синего цвета. На его ручке болталась бумажная таможенная ленточка, но я не мог различить буквы. Оба забрались в машину.

В это время Чип завел двигатель, осторожно выехал задним ходом на дорожку, и Холлс остался позади.

Большую часть обратного пути Чип молчал. У меня возникло ощущение, что его с пристрастием допросила мисс Безымянная, и теперь он ругал себя за то, что не смог адекватно ответить на ее вопросы — например, кто я такой и где я родился. Даже я знал, что именно это риэлтор должен в первую очередь выяснить у потенциального покупателя — аминокислоты, из которых состоял геном сделки. Отец порой говорил, в тех редких случаях, когда становился чересчур разговорчивым, что в карман к человеку можно залезть его собственной рукой. Под этим он подразумевал, что нужно достаточно знать о человеке, чтобы найти к нему такой подход, который покажется ему наиболее привычным.

Чип все же спросил меня, что я думаю по поводу увиденного. Я ответил, что дом в Биг-Скае меня не интересует, особенно после того, что может предложить Холлс. Его это, похоже, не удивило. Я спросил, сколько еще клиентов он туда возил. Он ответил, что восемь, за последние три года. Все они прошли процедуры, которых требовало правление. И никому из них не дали возможности приобрести дом.

Я уставился на него.

— Эти люди кладут на счет по пятнадцать — двадцать миллионов, открывают свою деловую информацию, и их все равно не допускают? Они на самом деле хотят продать эти дома или как?

— Эксклюзивность, мистер Лаутнер. Вот в чем суть.

Он бросил на меня взгляд, словно желая убедиться, что я внимательно его слушаю.

— Мы живем в странном мире, это факт. У нас самая прекрасная страна на планете, самый трудолюбивый народ, и тем не менее мы живем бок о бок с людьми, с которыми не хотелось бы находиться даже в одном полушарии. Это историческая проблема. Мы слишком широко открыли двери и слишком поздно их закрыли. Мы сказали: «Приезжайте кто угодно, присоединяйтесь к нам — нам нужны новые люди. У нас много свободной земли». Но мы не особо заботились о том, чтобы удостовериться, что это именно те люди, которые нам нужны. Мы не подумали как следует о будущем. Вот почему люди вроде вас уезжают на Запад — подальше от городов, от толп, чтобы быть среди себе подобных. Чтобы снова жить по-настоящему. Я не говорю о расе, хотя это тоже играет роль. Я говорю об отношении. О качестве. О том, что далеко не всем людям предназначено жить рядом друг с другом. Вот почему они приезжают в города вроде Дайерсбурга. Это нечто вроде фильтра, и, как правило, он работает вполне успешно — но все-таки порой попадаются те, кто ему не соответствует. Студенты. Бездельники, приехавшие покататься на лыжах. Отбросы общества возле шоссе. Люди, которые не хотят понять. И что с ними делать? Приезжать сюда им не запретишь — у нас свободная страна. Ничего не поделаешь, кроме как заботиться о себе самому.

— И каким же образом?

— Делаешь сетку в своем фильтре намного мельче. Находишь нескольких единомышленников и окружаешь себя высокой стеной.

— И нечто подобное представляет собой Холлс?

— В каком-то смысле — да. Но в основном, конечно, это уникальная возможность поселиться вдали от всех.

— Будь у вас деньги — вы бы там поселились?

Он коротко рассмеялся.

— Да, сэр, наверняка. А пока что я просто работаю за свои комиссионные.

Мы спустились с холмов и выехали на небольшую высокогорную равнину. К тому времени, когда мы вернулись в Дайерсбург, было уже совсем темно и дождь начал слегка ослабевать. Чип припарковал машину возле своей конторы и повернулся ко мне.

— Ну так что? — улыбнулся он. — Что будете делать дальше? Хотите подумать над тем, что видели, или зайдем ко мне в офис, может, покажу вам еще несколько вариантов на завтра?

— Я бы хотел задать вам один вопрос, — сказал я, глядя в ветровое стекло.

На тротуаре было пусто.

— Валяйте.

Он выглядел усталым, но жизнерадостным. Мать всегда говорила, что торговля недвижимостью — работа не для тех, кто хочет, чтобы его рабочий день был предсказуем.

— Вы говорили, что только что получили эксклюзивные права на продажу Холлса. Значит, раньше этим занималась другая фирма?

— Верно. — Мне показалось, что он несколько сбит с толку. — А что?

— Вам известно — им удалось что-либо продать?

— Нет, сэр. Это и продолжалось-то не очень долго.

— Так почему же они не представляют интересы Холлса до сих пор?

— Владелец умер, бизнес свернули. Мертвые не могут продавать дома.

Я кивнул, ощущая полнейшее спокойствие.

— Сколько составляли бы ваши комиссионные за один из этих домов? Надо полагать, приличную сумму?

— Достаточную, — осторожно согласился он.

Я немного помолчал.

— Достаточную, чтобы кого-то за нее убить?

— Что?

— Вы слышали. — Я больше не улыбался.

— Не понимаю, что вы хотите сказать. Вы думаете… да о чем вы, черт побери?

Его поведение мне не понравилось, и вы будете удивлены и огорчены, если узнаете, как реагируют нормальные люди на ложь, даже в самых сложных обстоятельствах. Я ждал. Я старался быть нормальным. А теперь я почувствовал, что с меня хватит.

Схватив Чипа за затылок, я со всей силы ударил его лбом о руль, так что твердый пластик угодил ему прямо в переносицу, затем резко дернул его голову назад.

— Я собираюсь задать тебе вопрос, — сказал я, снова прижимая его голову к рулю.

Он издал тихий стон.

— На этот раз я должен поверить твоему ответу. Я должен знать, что ты говоришь правду, и это единственная твоя возможность меня убедить. Иначе я тебя убью. Понял?

Почувствовав, как он лихорадочно кивнул, я снова оттянул его за волосы назад. Из носа у него шла кровь, вдоль лба тянулся красный рубец. Глаза были широко раскрыты.

— Ты убил Дона Хопкинса?

Он покачал головой и продолжал судорожно ею трясти, словно ребенок. Некоторое время я наблюдал за ним. В свое время мне приходилось иметь дело со многими лжецами, и довольно долго я и сам был таким. Так что я хорошо научился их различать.