Соломенные люди - Майкл Смит

Вместе мы осторожно отнесли ее в сторону и положили на землю. Дыхание ее было хриплым и прерывистым. Соседний пожар отбрасывал достаточно света, чтобы морщины на лице выглядели словно глубокие каньоны. Бобби ощупывал складки ее одежды, находя одну дыру за другой и пытаясь остановить кровь, которая текла не столь быстро, как, казалось, должна бы. Мэри закашлялась, и изо рта у нее выполз темный сгусток.

До этого я всегда видел в ней лишь старую женщину, одну из тех, которые толпятся в супермаркетах и на автобусных остановках, знают о том, кому и что подарить на какую годовщину, выглядят сухими, холодными и вообще такими, словно никогда другими и не были. Которые никогда не бывают пьяными, не перелезают через заборы в неположенном месте, не хихикают с кем-нибудь в постели. Высохшие старые карги. Невозможно поверить, что они кого-то любили. По крайней мере кого-то живого, кого-то, кто не превратился в воспоминания, упокоившись в могиле, украшенной увядшими цветами, которые лишь она не забывает приносить. Теперь же я видел перед собой совсем другую женщину — ту, какой она когда-то была и, судя по всему, оставалась под оболочкой из разрушающихся клеток, сухой кожи, глубоких морщин и седых, коротко подстриженных кудряшек. Под маской, которую наложили на нее прожитые годы и ошибочное предположение, что из-за своего возраста она никогда не была кем-то настоящим.

А потом у нее в горле что-то щелкнуло и освободился мочевой пузырь, распространяя вокруг теплый и кислый запах. Мне показалось, что глаза ее в одно мгновение стали из влажных сухими. Возможно, причиной тому был холодный воздух, но отчего-то возникло впечатление, будто она ушла в небытие прямо у нас на глазах, и очень быстро.

Бобби медленно поднял голову и посмотрел на меня. Я посмотрел на него. Сказать мне было нечего.

— Что произошло? — спросил я. Это были первые слова, которые я сумел произнести за десять минут. — Что, черт побери, там произошло?

Бобби пристально смотрел в ветровое стекло, время от времени бросая взгляды на боковые улицы, мимо которых мы проносились. Все они были пусты, как обычно ранним вечером. Тело Мэри осталось в двух милях позади, все там же у крыльца. Бесполезно было доставлять ее в больницу: она была мертва — окончательно и бесповоротно. Мы это точно знали.

Бобби пожал плечами.

— Она просто попалась у них на пути. Как я уже говорил, кто-то пробрался туда дворами. Она что-то услышала, вышла — и он разрядил в нее пистолет. Мне очень жаль, старик.

— Кто-то является сюда, чтобы меня взорвать, и на всякий случай прихватывает с собой пистолет с глушителем. Им встречается безобидная старушка — и они ее расстреливают. Вот так просто.

— У этих людей вполне серьезные намерения, Уорд, и ты им по-настоящему не нравишься.

Он резко свернул влево, и мы снова оказались в центральной части города. Мимо нас промчалась пожарная машина, но не в сторону дома, а совсем в другую.

— Куда он едет, черт бы его побрал?

Позади просигналила машина. Мы с Бобби одновременно обернулись, и какой-то тип в пикапе жестом показал, что светофор сменился — пора ехать. Бобби выехал с перекрестка и двинулся следом за пожарными.

— Они едут не в ту сторону, Бобби.

— Я назвал им адрес, как ты мне сказал. Мне его вполне хватило, чтобы туда добраться.

— Но почему… — Я не договорил. Мы оба увидели впереди оранжевый свет.

Бобби резко остановился, не сигналя. Мы удостоились очередного сурового взгляда от старика в пикапе, мрачно таращившегося на нас, проезжая мимо. Впрочем, никто из нас не обратил на него особого внимания. Теперь было видно, что отель «Бест вестерн», или по крайней мере небольшая его часть, горит. Я недоуменно уставился на пламя, удивляясь, с чего вдруг Дайерсбург оказался внутри одного из кругов ада.

— Давай поближе, — слабым голосом сказал я.

Бобби медленно проехал один квартал и обогнул отель по боковой улице. Мы остановились примерно в ста ярдах от него, откуда видно было, что пожар относительно невелик и охватывает лишь участок в сорок ярдов в одном крыле здания. Отель вряд ли сильно пострадал и вполне мог бы стать местом очередной конференции. Возле уже стояли четыре пожарные машины, и, пока мы смотрели, к ним присоединилась пятая. На другом конце улицы толпился народ, все новые люди быстро шли мимо машины, спеша полюбоваться необычным зрелищем. Похоже, здесь присутствовала также половина всей полиции города.

— Пожар начался примерно там, где находился твой номер?

Я не ответил. Мне было плохо. Непонятно отчего, нападение на отель казалось мне куда более болезненным, чем то, что они сделали с домом. Я подумал, были ли дома мои соседи, те, кто жил в номерах рядом с моим.

— Уорд, что в точности говорилось в тех словах, которые ты им передал? — спросил Бобби.

— Странно, — сказал я. — Совершенно нелогично.

Потом спросил:

— Что насчет дома? Что они…

— Наверняка туда кого-то уже послали. Да и другие соседи, вероятно, звонили. И прежде чем ты спросишь — твое имущество цело.

— Какое имущество?

— Ну, не одежда, конечно. Посмотри назад.

Я обернулся и увидел на заднем сиденье свою сумку с ноутбуком.

— Никогда не рассчитывай, что находишься в безопасном месте, — сказал он, постукивая пальцами по рулю и глядя на огонь. — Что касается меня, то я весьма предусмотрителен. То, что тебе нужно, лучше держать под рукой. А теперь, похоже, самое время сматываться.

Мне вдруг захотелось отправиться в горы и кого-нибудь убить. Бобби прочитал мои мысли и решительно покачал головой.

— Как только им удастся справиться с пожаром, они первым делом начнут выяснять, в каком номере он начался, и есть все шансы на то, что это им хотя бы отчасти удастся. Добавь сюда еще дом, и ты сразу же окажешься среди тех, кого разыскивает полиция Дайерсбурга.

— В каком это смысле, черт побери? Я ничего не сделал.

— Дом твоих родителей был застрахован?

— Да.

— На большую сумму?

Я вздохнул.

— Вероятно. Я не интересовался. А потом они найдут Мэри, и какой-нибудь умный коп решит на всякий случай снять с нее отпечатки. При таком количестве крови их не так сложно будет найти. Твои пальчики есть в картотеке, Бобби?

— Ты же знаешь, что есть.

— Мои тоже. Ты прав. Пора сматываться.

Двадцать минут спустя мы были в аэропорту Дайерсбурга.

Глава 16

Зандт добрался до Беверли-бульвара к девяти вечера. Он устал, у него основательно болели ноги, и к тому же он был пьян.

В три часа ночи он стоял рядом с кинотеатром, где в последний раз видели Элизу Лебланк. Кинотеатры в такое время выглядят довольно странно, так же как магазины и рестораны. Они кажутся чужими и отстраненными, какими, возможно, выглядели бы в глазах исследователей, увидевших их спустя десятилетия после заката породившей их цивилизации.

Несколько часов спустя он наблюдал за домом, где Аннетта Маттисон провела свой последний вечер с подругой. Он узнал женщину, которая вышла оттуда около семи утра, в деловом костюме, направляясь на студию телевидения. Зандту не раз приходилось беседовать с Глорией Нейден, которая за последние два года основательно постарела. Интересно, подумал он, общается ли она до сих пор с Фрэнсис Маттисон? Их дочери много раз бывали в гостях друг у друга и всегда проходили короткое расстояние в три квартала пешком.

В этом не было ничего необычного. Они жили в хорошем районе, Дэйл-лоунс, и наверняка одна из причин, по которой за дом платили семизначную сумму, заключалась в том, что здесь можно было спокойно гулять под звездным небом. Зандт подозревал, что отношения между двумя матерями стали напряженными, если вообще не прекратились. Когда Зоя Беккер упоминала Монику Уильямс, ее голос становился бесцветным — хотя вряд ли можно было винить последнюю в том, что Сара решила подождать, пока за ней не приедет отец. Их маленькое сообщество развалилось. Когда происходит такое, ты начинаешь задавать себе вопрос «почему», ищешь виноватых — и находишь тех, кто ближе всего.

Зандт отвернулся, когда автомобиль миссис Нейден проехал мимо него. Возможно, она его узнала, и ему не хотелось продолжать наблюдать за ней, чувствуя себя здесь столь же непрошеным гостем, как и другой мужчина, который стоял рядом с ее домом, возможно, на том же самом месте, два года назад.

Он пошел дальше. Поздним утром он оказался в Гриффин-парке, в том месте, где нашли тело Элизы. Место это ничем не было отмечено, хотя какое-то время здесь лежали цветы, и он нашел остатки разбитого стеклянного кувшина. Он долго стоял, глядя на окутанный дымкой город, где работали, спали и лгали миллионы людей, борясь за свое место под солнцем.

Вскоре после этого он первый раз зашел в бар. А чуть позже — в другой. В промежутке он продолжал идти, но уже медленнее, чувствуя, что цель от него ускользает. Он ходил этим путем много раз, и все, что это ему приносило, — лишь кровь и боль. Ему до сих пор слышались голоса, которые заставили его встать и идти, когда ушла Нина, крики пропавших девочек — но на фоне дневного света и здравого рассудка они звучали чересчур слабо, чтобы куда-либо его привести. Рубашка вылезла из-под брюк, и прохожие бросали на него испытующие взгляды.