Последняя из рода Леер - 4 - Ольга Ильина

— Хорошо. Предлагаю компромисс. Я тебя отпускаю, скажем, на месяц. Разбираюсь с делами в Адеоне, и мы женимся.

— Месяца не хватит, — протянула она.

— Вполне достаточно, — ответил он.

— Полгода?

— Один месяц. Не больше, не меньше. И с тобой всегда будет кто-то из тройки.

— Зачем?

— Чтобы мне было спокойней. Ну что? Согласна?

Она не ответила. Только улыбнулась как-то уж совсем соблазнительно и принялась раздеваться.

Ну почему все прекрасное и чудесное всегда так быстро заканчивается? Жаль, что у меня нет волшебной палочки, чтобы заморозить время. А оно все бежит и бежит, так неумолимо быстро, что не успеваешь оглянуться, а прошла целая жизнь. Вот и я сидела на коленях любимого человека, сжимавшего меня в объятиях, и смотрела прямо в глаза. Не знаю, как долго. Хотелось бы вот так целую жизнь. Но нас постоянно прерывали. Мои бывшие настоящие друзья буквально жаждали пообщаться. Впрочем, общение это неизменно сводилось к крикам, обидам и обвинениям. Заслужила. Понимаю. Поэтому и молчу.

— Хочешь, я прикажу им молчать?

— А просто попросить не получается? — улыбнулась я.

И снова увидела это. Глаза и без того темные, заполняет абсолютная тьма и сила повелителя прорывается где-то внутри. И мой любимый становится чужим и холодным, и даже тепло моих рук не способно согреть его. Последствия разрыва связи, как он мне объяснил, а может, разбитой любви. Не знаю, сможем ли мы вообще когда-нибудь возродить то, что было. Склеить разбитую чашку так, чтобы можно было наполнить ее водой без риска, что она снова разлетится на осколки. А еще мы говорили о двери. Он верил, что связь со временем восстановится, если открыть дверь, а я не могла. Боялась. Сейчас еще сильнее, чем раньше. Может, мой Рейвен никогда не бросит меня, а чужой повелитель может. Я вообще не знаю, кто он. Способен ли хоть что-то чувствовать?

— Пообещай, что будешь осторожна.

— Обещаю.

— Если будет хоть малейшая угроза…

— Ну, что ты, с твоей тройкой мне уж точно ничего не грозит, — ответила я и провела кончиками пальцев по заросшей щетиной щеке. Колется, но это приятная боль. Правильная. — Разве что умереть от чувства вины.

— Заслужила.

— Не спорю, — согласилась я, — Знаешь, я видела кое-что, когда в беспамятстве лежала. Думаю, это все кольцо. Или я просто на его волну настроена была. Не могу объяснить точно, как и почему, но она не бросала тебя. В тот день, когда она сбежала, она хотела взять тебя с собой.

— А меня не было.

— Да. Она очень любила тебя. Просто жить так, как жила тогда, было невыносимо.

— В тот день я подрался с Азраэлем. В тот день кончилась наша дружба.

— Из-за чего? Я знаю, он умеет выводить из себя, но также знаю, что вы были лучшими друзьями.

— Это было так давно. Кажется в прошлой жизни. Отец уже тогда проявлял признаки своего безумия. Ему нравилось задирать нас обоих, сталкивать лбами. «Смотри, как хорош твой брат, как он держит клинок, как нападает. В этом он лучше тебя». Я слышал это постоянно. Не сомневаюсь, что то же самое он говорил и ему. Тогда я не понимал, тогда мне хотелось быть лучше, хотелось доказать отцу, что он не прав, что не зря сделал меня наследником. Я так жаждал его похвалы, хотел ее. А потом он медленно начал сходить с ума. Не давал видеться с мамой. Однажды ударил ее при мне, и я напал. Был мальчишкой в сотни раз слабее, а он улыбнулся своей безумной улыбкой и вырубил меня. Дальше началось «обучение», если это слово вообще применимо к тому, что он делал. Тренировки, больше похожие на избиение, мысленные атаки, проверки моей выносливости. Однажды я четыре дня провел в высохшем колодце. А он каждый день приходил и ждал, часами. Говорил: «Попроси меня, и все закончится». Я был упрям. А потом он сломал меня.

— На друзьях.

— У меня был конь. Его Макс подарил на первый мой день рождения. Я с детства ухаживал за ним, чистил, кормил, даже навоз убирал. Мне нравилось это. И ему тоже. А однажды я пришел, а его нет. Кричал на конюха, ругался, а тот лишь испуганно молчал. А потом я узнал, что моего друга отправили на живодерню. Только потому, что я был к нему слишком привязан. Он хотел вытравить из меня это. То, чем страдал сам. Я понял тогда, что он с легкостью уничтожит все, что мне дорого, ради того, чтобы потешить свое эго. Поэтому сам начал методично отдаляться от друзей. Акрона чуть было не отправили назад, к тому подонку-помещику, Эйнар был далеко, Ноэля вместе с родителями едва не сослали на рудники. Оставался брат.

Я решил не испытывать судьбу и сам все ускорил.

— И что ты сделал?

— Сказал ему, что дружил с ним только потому, что отец заставлял. Много чего наговорил, но, главное, я назвал его «преяром».

— Кем?

— Преяры — побратимы без половины. Пустышки. Самое страшное оскорбление, которое может быть. Если тебя назвали преяром, значит, не просто хотят обидеть или унизить. Это значит вызов. Киор.

— Вы бились на Киоре? — воскликнула я.

— Да.

— Но Азраэль никогда не проигрывает. Никогда.

— Тогда проиграл. И именно этого он не может мне простить.

— До первой крови?

— До первой крови.

Я встала. Эта информация просто не укладывалась в голове. Я всегда верила, что у него будет безграничная власть, если завершить слияние. Ведь Рейвен тогда останется беззащитным. Но если в Киоре пролить кровь, то победитель получает власть над проигравшим. Только новый Киор может это изменить. А, насколько я знаю, эти двое больше никогда не дрались.

— Не понимаю, почему эта история так взволновала тебя? — удивился Рейвен.

— Просто так.

Просто, может, все не так плохо, как я думала. Вот и все. Черт. Да Рейвен может все что угодно с этой властью. Даже заставить Азраэля отказаться от меня. И он не сможет ничего изменить. Никогда. Это не просто долг крови, это долг жизни. Всех последующих жизней. А потом я заставила себя успокоиться. Не время сейчас. Нужно все обдумать, понять и принять. Информация убийственная, но нужно грамотно ей воспользоваться. Это мой единственный шанс, надежда, что все будет хорошо. О, Всевидящая! Я действительно поверила, что все будет хорошо. У него есть козырь, есть сдерживающий фактор, то, что не позволит нам всем перейти черту.

— Ты светишься, — задумчиво проговорил он, а я не поняла, пока на руки свои не посмотрела, а потом подлетела к зеркалу и застыла. А ведь и правда. Светилась, и еще как. Словно в бриллиантовой крошке искупалась. Красиво и неправильно. И все же красиво. У меня словно камень с души свалился, огромный такой, неподъемный булыжник. И хотелось взлететь высоко высоко. К самим небесам.