Зачем нам враги - Юлия Остапенко

— Вы из Калардина, верно? — спросила она. Моряк поднял на нее глаза, вынул трубку изо рта.

— Пассажиров не берем. Хотя если хочешь шлюхой для команды — подумаю.

— Мне не надо плыть. Просто я не знаю тальвардского, и мне некого больше спросить.

Взгляд моряка стал заинтересованным.

— Не болтаешь на местном? Почему же ты еще жива?

— Не знаю. Скажите, какое судно идет в Тарнас?

Моряк попыхтел трубкой. Видимо, на языке у него вертелось множество самых лестных слов, но почему-то он решил оставить их при себе. Эллен смотрела на него в упор, не мигая, не отводя взгляд.

Невероятно, но он вдруг смутился.

— Третье отсюда, видишь? С малиновым флагом. Только его тальварды ведут, ты с ними не объяснишься. Да и не возьмут они тебя. Разве что опять же шлюхой, только предупредить забудут.

— Ничего, — спокойно сказала Эллен и задрала юбку. У моряка округлились глаза. Эллен невозмутимо достала из-за матерчатого пояса, стягивавшего нижнюю сорочку, плоский кошель, в котором были все ее деньги. Оправила юбку и бросила кошель на землю.

— Тут золото, — сказала она. — Когда вы отплываете?

— Утром, — осоловело отозвался моряк.

— Когда стемнеет, я принесу вам один... груз. Груз будет кричать и сопротивляться, и вы будьте с ним поосторожнее — лучше всего заприте в трюме. Довезите до любого порта в Калардине и отведите к местным властям. Получите вдесятеро больше.

— Поня-ятно, — протянул моряк и наступил сапогом на кошель. — А ты та еще стерва, как я погляжу. Может, и не пропадешь. Ну а как мы оприходуем твой... груз?

— По правде сказать, мне все равно, — сказала Эллен. Моряк хмыкнул, почесал трубкой лысый затылок.

— Странная ты баба. Ладно. Как стемнеет, буду ждать возле доков.

Эллен кивнула и, развернувшись, пошла прочь, чувствуя спиной взгляд моряка. В том, что он придет к докам, она была уверена — даже если он не собирался доставить «груз» в Калардин, получить живой товар, да еще с доплатой, в любом случае выгодно. А Эллен было все равно. В этом она не лгала.

«Вы вернетесь домой, маленькая госпожа, — подумала она. — Во всяком случае — я отправлю вас туда. Это единственная месть, которую я могу себе позволить».

По отношению к вам, добавила бы она, если бы осмелилась думать об этом. Мой второй враг... за ним более серьезный должок. И она, еще не признаваясь себе в этом до конца, собиралась взыскать этот долг.

Она вернулась в гостиницу, когда уже стемнело. И, поднимаясь по лестнице, услышала звуки борьбы. Хозяева внизу тоже не могли его не слышать — и Эллен только в этот миг осознала, что, когда она шла через зал, они прятали от нее глаза.

Она взлетела через два пролета и застыла, заставила себя последний пролет пройти крадучись. Лестница содрогнулась — наверху перевернули что-то тяжелое. И ни одного крика. Прокравшись на площадку перед дверью в мансарду, Эллен услышала частое тяжелое дыхание Рослин. Потом шаги — и негромкий мужской голос, говорящий на калардинском:

— Успокойтесь, маленькая леди. Не заставляйте меня причинять вам вред.

Что-то разбилось — и снова затряслась лестница. Эллен приникла спиной к стене у приоткрытой двери.

— Прошу вас, одумайтесь.

Рослин что-то сказала — Эллен покачнулась, стремительно зажала уши руками, и конец жуткой сипящей фразы на проклятом богами языке заглох, будто в отдалении. Но вкрадчивый смех нападающего прорвался в ее уши даже сквозь прижатые ладони. Не получилось. Ничего странного. Рослин еще только маленькая неопытная травница, а ее противник — видимо, не из самых слабых магов, раз его послали за ней.

«Я же знала, что это случится», — подумала Эллен, и снова что-то загрохотало. Она так и видела эту картину: маленькая девочка со страшным лицом и человек — его она себе вообще не могла представить — кружат по комнате, будто кошка с мышью... и вот только как узнать, кто здесь кошка, а кто мышь?

Пролетом ниже стояла масляная лампа с тлеющим огоньком. Эллен метнула к ней взгляд, быстро сглотнула. Успею или нет? Думая об этом, она уже скользила вниз — все так же тихо, куда тише, чем поднималась. Подхватив лампу, она вернулась наверх и, набрав полную грудь воздуха, ступила к двери.

Человек, которого прислали за Рослин, видимо, все же был не особо силен, а его хозяева — глупы, или они недооценили девочку, или — Эллен склонялась к последнему — она просто была им не так уж и нужна. Иначе они послали бы как минимум двоих, чтобы одна глупая слабая женщина не смогла привлечь внимание единственного противника, всего лишь громко хлопнув входной дверью, а потом, когда человек (совсем молодой, она успела заметить) бездумно обернулся на звук, плеснуть ему в лицо кипящим ламповым маслом. Черная трава калардинской княжны наверняка подействовала бы лучше, но та так и не нашла для нее всех нужных частей.

Рослин — как была, в одной ночной рубашке, с растрепавшимися волосами — протянула ей руку, безвольно, умоляюще. Эллен не думая вцепилась в нее и выволокла в коридор, мимо орущего и выцарапывающего сожженные глаза человека. Они слетели вниз по лестнице, через зал, во двор — у Эллен не было времени смотреть на лица чужих людей, не было времени думать, что будет, если за ними пошлют погоню. Ее ноги вдруг будто оторвались от земли, она не чувствовала неровностей грубой кладки мостовой, по которой ступала. Она мчалась по темным улицам, ослепнув от резко и внезапно выныривавших из мрака огней и яростно стискивая в кулаке маленькие детские пальцы... какие-то не такие, как всегда... другие...

Теплые — поняла она, только когда они стали выскальзывать из ее ладони.

Эллен круто развернулась. Рослин стояла на коленях в грязи и, всхлипывая, пыталась подняться.

— Голова...

— Что?

— Голова... я... ее там оставила...

Мгновение Эллен не понимала, о чем она говорит, потом вспомнила — черный иссохший шар в этих маленьких... теплых... пальцах. В этом обрывочном образе у чудовищной головы почему-то было лицо молодого мага, которого она только что ослепила.

— Мы должны вернуться...

— Возвращайся, — немедленно ответила Эллен. — И завтра отправишься в свой Тарнас. Вместе с этим ублюдком. А потом он сдерет кожу с тебя и сделает из нее пояс. Нет, он вырвет твои глаза. И вставит их себе. Его могущественные друзья ему их приживят.

Рослин смотрела на нее с таким ужасом, какой Эллен никогда и не мечтала в них увидеть. Но только теперь ей не было от этого радостно. Ей было горько и отчаянно хотелось плакать.

Рослин обхватила плечи руками, всхлипнула.

— Он... он сказал, что отвезет меня домой... в Калардин. Ноя ведь... не хочу.

Эллен вздрогнула. Вспомнила слова Глэйва — и ничего не сказала.