Сосед по Лаврухе - Надежда Кожевникова

Когда в галерее мадам Бурбон-Лали я впервые увидела работы одного из лидеров группы «Сан Солей» (святое солнце), Экзиля, меня притянули — именно так! — его клубящиеся, растекающиеся, подвижные как ртуть лики. Казалось, в облаках, космосе они зародились и взирают сверху на нас, на землю. Или это души умерших, отлетающие с последним «прости». А может быть — менады, порождение колдовства? Словом, загадочно и прекрасно. И каждый штрих, при всей затейливости, снайперски точен. В целом впечатление создается завораживающей переменчивости, как в калейдоскопе. Манера очень характерная, но при едином общем зерне открываются возможности бесчисленных вариаций, версий, трактовок, как для автора, так и для зрителя.

Картины Экзиля я восприняла тогда как чистый модерн, выплеск ничем несдерживаемого, буйно-изысканного воображения артиста. Но спустя недолго оказалась в Баптисткой Миссии в Кенскоффе и зашла в тамошний музей, умещающийся в двух комнатках, где была витрина, с выставленными в ней культовыми предметами вудизма. Как указывалось рядом в табличке, своими ведьминскими промыслами вудисты навлекли на Гаити бесчисленные беды, болезни, нищету. Оценка для вудизма довольно-таки лестная, коли он признается христианами такой грозной силой.

Так вот, там в витрине была скамеечка, расписанная точь-в-точь такими же растекающимися как ртутные капли ликами, что и работы Экзиля. И тот же был точечный узор и мелко-мелко заштрихованные извилистые, диковинного очертаний фигуры. Правда, в тех культовых предметах отсутствовала пульсация, исходящая от полотен художника. То, что у Экзиля сверкало, искрилось тут, было как бы пылью припорошено. Но связь одного с другим была очевидной.

Содержательность картин группы «Сан-Солей» вудистскими символами не исчерпывалось, но безусловно ими направлялась.

Словом, то, что казалось артистическими фантазиями, было, как выяснилось, проникнуто сакральным смыслом.

Так что же такое вудизм и откуда он — религия, суеверие? — взялся?

Вудизм был вывезен черными рабами со своей африканской родины, в основном Гвинеи и Бенина. Прибывшие в Гаити в цепях, униженные, бесправные, люди эти из поколения в поколение передавали единственное, что нельзя было у них отнять — то, во что они верили.

Будь господа-угнетатели не так невежественны, ослабь они на рабских выях удавку, глядишь, и изжил бы себя вудизм. Но 6елые господа в темноте своей — в ту эпоху — прислуге черной равнялись. Вот и здравствует вудизм до сих пор.

Когда-то рабам удавалось ощутить себя свободными только впав в транс.

Обстоятельства изменились, но навык остался.

В шестом-восьмом веке до Р.Х. нечто сходное происходило в Элладе, когда греки, казалось бы, стремившиеся к гармонии во всем, впали в дионистический культ. Доводили себя до исступления плясками, одурманивались конопляным дымком. И оргии их тоже воспринимались как служение, приобщение к божественному. Так позднее было в России, в секте хлыстов. А совсем- совсем после — правда, слабым, выхолощенным отголоском — возвернулось в нынешних дискотеках, где в красноватом мерцании софитов молодые притворяются бесноватыми, но это в основном уже спорт, до священного шабаша не тянет. Так что, выходит, только вудизм теперь сохранил древние традиции.

В настоящий момент все практически население Гаити крещено в христианскую веру, исправно посещает церкви, где на воскресных проповедях, не протолкнуться. Но они же, эти самые дисциплинированные христиане, от вудизма тоже не отреклись, продолжают его исповедовать, собираться на ритуальных церемониях, впадая в священный транс, в котором что кто не выкинет, хоть голову живому петуху откусит, — все свято, высшим смыслом осенено.

Двоеверие тоже не новость. Оно встречалось и в глубокой древности, к примеру, у израильтян, когда при совместном существовании с ханаанеями среди народа Ягве, Бога Единого, стало распространятся язычество. Хотя двоеверие, по словам Александра Меня, свойственно народам низкой культуры, воспринявшим высокую религию.

В Гаити вудизму, периодами, то покровительствовали, то яростно с ним боролись. Генералы Лювертюр, Петион, Десалин, не только переняли пленившую их французскую моду — им хотелось показать себя людьми просвещенными, идущими вровень с веком, и они крепко взялись за вудизм, чтобы начисто искоренить его в своей стране. Но, как это и бывает, вудизм лишь в подполье ушел, обретя еще мощное очарование запретности. А потом уж и покровителей обрел. При Дювалье вудизм уже чуть ли не с лояльностью к режиму отожествлялся, и кто рвения на церемониях не проявлял, оказывался под подозрением. Но даже такое насильное внедрение не погубило, не подорвало вудизм. Выходит, действительно сила?

Теперь вудизм признан в Гаити официально. Первое ноября объявлено нерабочим днем: по вудистскому календарю это едва ли не самый главный праздник, когда чествуют мертвых. Культ смерти — одна их основ вудизма, и в вудистских «святцах» его олицетворяет Барон Суббота, персонаж внешне весьма зловещий, в цилиндре на голом черепе, или же, в период Папы Дока, изображаемый в темных очках, по примеру тонтон-макутов, опричников диктатора Дювалье.

Считается, что «зомби» именно на Гаити возникли, и что и поныне вудистами практикуется воскрешение мертвых. Гаитяне пуще всего боятся умереть несовсем, тогда, умеючи, можно завладеть их волей, и они сделаются слепым оружием в чужих. руках. Но кто умер всерьез, тому — почет, уважение.

Покойника помещают в домик-склеп, богато лепниной украшенный, отштукатуренный либо в розовом, либо в голубом тоне. Такие веселенькие поселения мертвых вплотную подступают к дороге, соседствуя с лачугами живых и выглядят ну куда солидней, основательней.

В праздник же Первого Ноября на гаитянских кладбищах до того многолюдно, шумно, что, как говорится, и мертвый проснется. Там-тамы чуть не лопаются от оглушительной дроби, в монотонности которой кайф, верно, и ловят. Пляска длится часами и тоже разнообразием не отличается, но задача — довести себя до такого предела, когда уже впадаешь в транс. Периодически присутствующие себя «подогревают». Чаще всего используется кларет, но годится и ром. Но все это только — преддверие. А вот чего именно, рая или ада, это уж трудно определить. Потому что в вудизме и рай, и ад в христианском понимании отсутствуют, а существует нечто иное, целостное, где парит, несется в воздушных потоках душа, не ведая ни добра, ни зла. Из чего следует, что она безгрешна. А коли нет понятия греха, никто, значит, ни в чем не виноват. И каяться не надо. То есть, простить можно себе все.

Оригинально, правда? 06 этом надо бы отдельно, но не могу не сказать, что в данном аспекте вудизм весьма повлиял на менталитет гаитянской нации. И отнюдь не в лучшую сторону.

Теперь, когда вудизм не преследуется, ритуальные церемонии стали уже и бизнесом, вошли в индустрию туризма. Тому, кто покупает тур, скажем, в «Клуб Мед», в Гаити выдержанный в обычном международном стандарте, помимо, например, игры в теннис, в гольф, бесплатной выпивки и прочего, еще и водистские ужасти предложат, с приворотными зелиями, в духе мандельштамовского супа-варева «из ребячьих пупков». Можете считать, что приобщились к вудизму.

Ну а если кто захочет еще основательнее подковаться, материалы имеются.

Книга, написанная Альфредом Метро, может быть самая тщательная, основательная попытка проникнуть в вудистские дебри. Уж так все там расписано, и что какой символ обозначает, и все ритуальные церемонии препарированы, разложены как в анатомическом театре. Вот только духа нет, колдовства, волшебства. Того нет, почему в это верят.

Наверно такая задача исследователями и не ставится. Ее берут на себя артисты, художники. Вот кто настоящие апологеты веры. В дух, в личность, в себя самого? Но уж тут самая что ни наесть мистика. Откуда он, этот дар берется? Гаитянская живопись — чудо покруче вудизма. Тига, Проспер, Сежурне

— вот чьи образы на гаитянских купюрах следовало бы изображать, а не генеральские. Но это ж сколько раз нужно помереть, чтобы соотечественники тебя признали?

Впрочем, в Гаити на рынке картин смерть художника отражается мгновенно: конъюнктура изменяется, можно сказать, еще до похорон, цены на работы умершего вздергиваются в два-три раза. Да что там, в десятки раз! Недавно вот в частном доме продавалась картина Сежурне — 30 тысяч американских долларов. И еще считалась, что это скромно. Работы Стивенсона Маглора, который вкалывал как конвейер (кстати, потрясающая продуктивность — тоже особенность художников-гаитянцев, знающих будто какой им отпущен короткий земной срок) недавно еще пачками, без подрамников лежали на полу в галереях, и вдруг в рамы дорогие оказались окаймлены, и цены выставлены — ну те самые, что ему и положены. Не по гаитянским уже меркам — по мировым. Причина тут не в признании: что талантлив — слепому было ясно. Но требовалось еще и помереть. Всего-то.