Принцесса - Норман Сеймон

- Не помню, - признался чивиец. - Смертоносцы едят только мертвых. Таков договор.

- Так было не всегда, и ты это знаешь. Завтра, когда мы станем не нужны, тоже все окажется иначе. Но придет Фольш, тот, кого люди предали из страха перед пауками. Когда-то мы одни владели этим миром, попирая ногами насекомых. Помнишь?!

Последнее слово Костас неожиданно выкрикнул прямо в лицо Олафа. Чивиец зажмурился, но от этого видение стало только более явным: огромные, исполинские человеческие фигуры шли по степи, не обращая внимания на погибающих под их подошвами насекомых. Олаф видел муравьев, жуков, отчаянно пытался спастись паук-бегунец. В воздухе пролетела оса, человек отмахнулся от нее, почти не заметил.

Сотник открыл глаза, потряс головой. В сказках, известных каждому человеку, все было не так. Утверждалось, что некогда не люди были огромны, а насекомые малы. Потом с неба упал зеленый огонь и мир стал меняться… Значит. Видение - всего лишь плод дыма и внушения колдуна, объяснил себе Олаф.

- Там! - колдун задрал руку к небу. - Вот там, прямо над нами, гори звезда! Там Фольш, отец всех людей, собирает верных себе! Каждый, кто умрет за него, получит новое тело, вечное, сильное и здоровое! Когда армия будет готова, она спустится вниз на летучих лодках и истребит насекомых, навсегда изгонит их с земли!

- Вот оно что… - понимающе кивнул чивиец и поискал глазами Мету. Дикарка, не обращая внимания на струящуюся сквозь повязку кровь, отплясывала вместе со всеми. - Тогда понятно.

- Слушай Фольша! - потребовал Костас.

И тут же в уши Олафа ворвался стократно усиленный рев повстанцев. Фольш! Фольш! Сотник сам не заметил, когда присоединился к этому хору. Люди нравились ему… Теплые, нежные, мягкие, совсем не такие, как покрытые жестким хитином пауки. Люди должны помогать друг другу!

- Фольш! - Олаф даже осторожно подпрыгнул, но тело не отозвалось болью. - Фольш!

- Фольш! - просиял Костас. - Вот твой выбор! Фольш! Веди нас к Фольшу! Фольш! Олаф!

Повстанцы собрались в круг возле новообращаемого, многие выкрикивали его имя. Поддаваясь своему желанию, Олаф обнял Вика, потом Костаса, потом Пивара. Следующей случайно оказалась Мета, и когда дикарка выпустила сотника из своих объятий, кинжала на ее поясе уже не было.

- Фольш! - крикнул Олаф, втыкая клинок в живот Костаса.

Тот еще попытался поддержать, выкрикнуть имя бога, но не смог и только жалко улыбнулся, приседая. Олаф ударил Мету, под грудь, в сердце, и тут же его схватил за руку первым опомнившийся Пивар. Но ловкие пальцы воина перехватили кинжал, прокрутили, поворот запястья дал необходимый нажим.

Пивар еще смотрел озадаченно на свою руку, почему-то переставшую слушаться, выпустившую врага, еще не чувствовал боли от пореза, а Олаф уже катился по земле к костру. За ним кинулся Вик, замахиваясь топором, но сотник не поднялся, прыгнул вперед, сквозь огонь, над самыми углями. Дикарь едва успел остановиться, бороду опалило огнем.

- Уйдет! - взревел Вик и побежал вокруг огня.

Олаф не долетел, упал на угли, но сберег руки, прокатился по ним на спине. С затрещавших волос на затылке он сбил пламя ударом ладони, радуясь, что вовремя знаменитой прически, с курткой не было времени разбираться. А она стала прекрасным ориентиром для догоняющих - раздуваемый ночным ветром огонек, убегающий в темноту.

- Костас убит! - голосил сзади оставшийся у костра Пивар, и дикари ответили злобным воем.

Олаф услышал их голоса и понял, что убежать не получится, погоня прямо за спиной. Сотник обернулся, заметил просвет между бегущими повстанцами, упал на землю. Часть людей действительно проскочила мимо, кому-то он успел глубоко взрезать икру, но поотставший Вик чудом не попал по неожиданно оказавшемуся прямо перед ним беглецу. Топор воткнулся в землю, Олаф выкатился из-под пытавшегося прижать врага телом воина и успел снова вскочить на ноги, чтобы теперь бежать в сторону вершины.

Уже через несколько шагов, когда склон круто пошел вверх, сотник почувствовал, что дурман покидает его. Опять начали болеть ушибы, в голове послышался тихий, но какой-то очень тяжелый звон. Удивляясь, что его еще не схватили, не сбили с ног, Олаф все медленнее бежал вверх, задыхаясь, с трудом переставляя ноги.

Он оглянулся. Преследователи тоже устали, они плясали весь вечер, поддерживаемые внушением колдуна, а теперь Костас умер. Погоня превратилась в странное зрелище: Олаф почти полз, часто хватаясь рукой за землю, за ним так же медленно поднимались повстанцы. Никто больше не пел, слышно было только хриплое дыхание множества глоток, треск дров в костре и гудение ветра в скалах.

Стали попадаться крупные камни, потом Олаф оказался между двух больших валунов. Испугался, что его обойдут, опять пробежал несколько шагов и совсем выбился из сил. Валуны встречались все чаще, между ними навстречу дул сильный ветер. Очередная щель оказалась длинной, она постепенно сужалась и наконец сотнику пришлось остановиться.

Он прижался спиной к камню и зашипел от боли - куртка все еще тлела. К нему, постанывая то ли от усталости, то ли от жажды крови, протискивался кто-то, неразличимый в темноте. Олаф выставил вперед кинжал.

- Убью! - предупредил он.

Повстанец оказался Виком, волосатым, крупным дикарем. Он уже почти застрял в щели, но пытался идти грудью вперед, чтобы иметь возможность рубить топором, держа его в обеих руках. Хрипло выдохнув, он обрушил удар в темноту щели. Звякнула сталь, Олаф едва удержал кинжал, отдернул руку.

Деться ему было некуда, в темноте от удара не увернуться, кинжал слишком короток для обороны. Сотник отступил еще на шаг, стараясь не дышать. Вик снова выдохнул, опуская топор, и тогда Олаф рванулся обратно. Он успел - поднимаемое оружие ткнулось ему в живот, чивиец вытянул вперед руку и услышал хруст разделяемой сталью плоти. Вик жалобно пробормотал что-то и отступил.

Он не ушел далеко: Олаф слышал его дыхание. Спустя некоторое время оно прекратилось. Осторожно нащупав тело, сотник понял, что оно повисло, зажатое в узкой щели. Тогда чивиец обхватил остывающего Вика и потащил его за собой, будто стараясь закупорить им вход в свое убежище. Теперь он был вооружен еще и топором, можно было попробовать отбиться.

Повстанцы негромко перекликивались. Олаф опустился на колени, прижался щекой к скале, на слух отслеживая их передвижение. В щель никто больше не полез, только позвали Вика, зато побродили вокруг, попробовали забраться на валуны. Потом все стихло.

Иржа решил потребовать полного ответа от Повелителя Чивья. Никто не смеет требовать от смертоносца измены городу, объясняя это лишь какой-то мифической угрозой со стороны стрекоз. Если же чивийцы не захотят быть с ним откровенны и применят силу, то Горный Удел Ужжутака будет держаться до последнего защитника.