Лев и ягуар - Елена Горелик

То, что некоторые регулярные части перешли на сторону бунтовщиков, также не вызывало никакого удивления. Многие местные полки укомплектованы индейцами и метисами, и, хотя офицеры все сплошь были испанцы, это не удержало солдат от бунта. Сами офицеры либо добровольно поддержали решение подчинённых, либо погибли. И теперь эти господа, будь они трижды прокляты, исправно воевали под красно-зелёным знаменем восстания. И побеждали, чёрт их дери! Две незначительных победы, одержанные роялистами в самом начале войны в битвах под Веракрусом и Тласкалой, предшественник дона Антонио объяснял отличной выучкой его войск и отсутствием в рядах восставших хороших командиров. Но с тех пор прошло немало времени, и ситуация изменилась. Причём, не в пользу испанских войск. Многие крупные землевладельцы, крайне недовольные налоговой политикой Мадрида, кормили бунтовщиков, давали им кров, предоставляли лошадей. Купцы, которым двойной налог тоже был как серпом по одному месту, тайно снабжали их оружием. Предатели же из числа офицеров и наиболее предприимчивых солдат уже сделались генералами повстанческой армии. А некоторые из них, собрав отряды из самых опытных бойцов-испанцев и индейцев с севера, принялись разбойничать в тылу королевских войск. Недавнее событие — разгром армейского обоза с припасами — взбудоражило Мехико. Ведь произошло это совсем уже недалеко, под Ирапуато. Меньше трёхсот миль. И не успел дон Антонио выслать туда отборные войска (шпионы донесли, что повстанческая армия движется к этому городу), как следующий гонец принёс дурную весть: Ирапуато пал. Во многом «благодаря» тому, что повстанцы перехватили обоз, но по большей части — из-за нежелания коменданта умирать… Ирапуато. Дон Антонио не сказал бы, что теперь дорога на Мехико открыта перед повстанцами. На их пути ещё были укреплённые города. Но кто поручится, что они станут их штурмовать? Не везде же такие сговорчивые коменданты. А тактика бунтовщиков стала что-то подозрительно напоминать тактику пиратов при захвате Санто-Доминго: повстанцы как правило обходили укреплённые города, блокируя выходы из них небольшими мобильными отрядами индейцев-апачей, а сами двигались вперёд. Исключение было сделано только для Ирапуато, и то лишь потому, что мексиканцам нужны были пушки… Дон Антонио крепко заподозрил, что здесь не обошлось без вмешательства Сен-Доменга. Но факты говорили против этой версии. Если пираты помогали майя, то у майя были ружья новейшего образца и опытные офицеры-консультанты из числа флибустьеров. Здесь ничего этого не наблюдалось. А к указанной тактике повстанцы, видимо, пришли опытным путём.

Тем не менее, угроза для Мехико стала очевидной, и надо было что-то делать.

Когда из Веракруса пришли полторы тысячи солдат, повстанцы были уже в шестидесяти милях от столицы. Нельзя сказать, что дон Антонио всё это время сидел сложа руки: сформированные им отряды уже вовсю разбойничали в тылах бунтовщиков. К чёрту «благородную войну», раз уж противник первым перешёл к этой тактике. К чести повстанцев (дон Антонио едко усмехнулся этой мысли) стоило сказать, что половину этих отрядов они быстро вычислили и уничтожили. Но и те два отряда, что ещё действуют, тоже сделали немало — отвлекли на себя часть повстанческих войск. И всё же по сведениям разведки численность армии Диего Суньиги всё ещё оставалась впечатляющей: по самым скромным подсчётам около пятидесяти тысяч… Дон Антонио в своё время читал второе послание Эрнана Кортеса императору. В частности его неприятно удивили те места, где Кортес хвалился своей воинской доблестью: мол, небольшим отрядом громил одну индейскую армию за другой, не понеся никаких потерь. Притом, даже приводил количество противостоявших ему индейцев — до ста тысяч. Конечно, регулярная армия по боеспособности впятеро превосходила индейские отряды той же численности. Но не в сотню же раз, согласитесь. Посему дон Антонио ещё тогда пришёл к мнению, что Кортес малость преувеличивал. И свою доблесть, и количество врагов. Зато явно преуменьшил роль союзных ему индейских племён, озлобленных на уастеков. А за прошедшие полтора столетия ситуация опять-таки изменилась не в пользу испанцев. Индейцы и метисы, составлявшие основу армии повстанцев, очень быстро научились испанской и пиратской тактике. И весьма неплохо стреляли, к тому же. Дон Антонио, не поддавшись на угрозы архиепископа и не распыляя силы на приведение к покорности население бунтующей страны (что было бы сродни попытке загасить лесной пожар тряпками), сосредоточил войска в столице. Генеральное сражение неизбежно, так не лучше ли встретить врага во всеоружии, чем искать вчерашний день?

И враг не заставил себя ждать. Десятого марта 1679 года передовые части повстанцев заняли позиции неподалёку от озера Тескоко…

— Ну и погодка, — бурчал Роберто, ёжась от непривычного холода. — Как во Фландрии, чёрт её подери.

Погода и впрямь выдалась совсем не типичная для сухого сезона в этих местах. Дождь. Промозглый холодный дождь, свойственный скорее северной Европе, чем центральной Мексике. Низкие серые тучи затянули небо от горизонта до горизонта, и из них на грешную землю сеялись мириады мелких капелек. Они скапливались на шлемах, стекали за вороты и в вырезы кирас, превращали длинные волосы индейцев в чёрные сосульки. Чистой воды безумие начинать генеральное сражение в такую погоду: порох хоть и удалось сохранить от влаги, прикрыв бочонки кожами, но как прикажете заряжать ружья после залпа? Загодя наверченных бумажных патронов не так уж и много. А орудийных полотняных картузов, захваченных в Ирапуато, вообще раз, два, и обчёлся… И Диего Суньига, и Роберто Гомес, и Аурелио Фуэнтес имели все основания опасаться за исход сражения. Но у роялистов дела сейчас обстоят ненамного лучше. Выучка — это хорошо. Повстанцы не имеют возможности наступать всем скопом — тоже хорошо. Плохо то, что порох у верных королевской власти войск отсыревает точно так же, и точно так же за воротники солдат стекают мерзкие холодные ручейки.

«И откуда этот дождь принесло? — думал Аурелио, прищурив глаза и разглядывая тучи. — Вон как местные-то дрожат, крестятся, Пресвятую Деву поминают. Видать, совсем непривычно им такое зрелище… Ох, неспроста это».

Почему-то припомнились подробности нападения на армейский обоз. Аурелио скабрезно ухмыльнулся: кроме добычи там обнаружились ещё и маркитантки, и жена одного из офицеров. Быстро овдовевшую сеньору они с Роберто насиловали чуть не до полудня, после чего, уже повредившуюся в уме, отдали своим солдатам… Почему ему всё время вспоминается это происшествие? Будто он до сих пор ни разу пленниц не насиловал. Может быть, потому, что сошедшая с ума испанка что-то кричала о Пресвятой Деве? Другие ведь тоже Её поминали, грозились немилостью Божьей Матери. Почему сегодня вспоминается именно эта женщина?

Странно. Аурелио никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. Будто и впрямь саму Мадонну оскорбил…

Диего Суньига и дон Антонио Себастьян де Толедо как водится обменялись условиями, на которых они готовы отказаться от сражения. Суньига потребовал вывести королевские войска из страны и признать независимость Мексики. Дон Антонио в свою очередь хотел, чтобы Диего и его сторонники отказались от непокорства, массово покаялись, выдали властям зачинщиков и вернулись к своим мирным занятиям. Естественно, на подобные уступки никто идти не собирался. Просто традиция такая: а вдруг у кого нервы сдадут, и он примет условия противника?.. Никто не смог припомнить ни единого случая, когда дело заканчивалось сдачей одной из сторон ещё до сражения. Не для того, собственно, приходят на поле боя… Командующие вернулись в расположение своих войск. Значит, решено. Сейчас начнётся.

Вожди и жрецы апачей воздели руки к небу, обращаясь к нему на своём языке. Впрочем, что взять с идолопоклонников?.. Католические капелланы пошли с поднятыми крестами вдоль рядов: повстанцы, забыв о язычниках, тут же преклонили колени, истово крестясь и молясь.

«Пресвятая Дева Гваделупская, защити нас своим покровом. Даруй победу в битве за святое дело…»

Краем глаза Аурелио видел, как такие же капелланы с такими же крестами пошли вдоль рядов коленопреклонённых роялистов. И на миг ему показалось, будто он слышит их молитвы…

«Пресвятая Дева Ремедиос, Утешение страждущих, отведи беду. Даруй победу в битве за святое дело…»

Небо сеялось странным холодным дождём, и на какой-то миг Аурелио показалось, будто не дождь это вовсе, а слёзы Мадонны. Не Девы Гваделупской, и не Девы Ремедиос, а той единственной, Матери Божьей.

На чьей Она стороне?

По ком плачет небо?

8

Ох, и пришлось же здесь застрять! Но зато есть с чем возвращаться в Сен-Доменг.

Влад действительно подзадержался в Гаване. Приехал в декабре, возвращаться приходится аж в марте. Парни на «Бесстрашном» уже ворчать начали. Что такое бедная Гавана по сравнению с Сен-Доменгом? Многих, как и капитана, там ждали семьи. Но известие о скором возвращении домой ободрит какого угодно моряка — если, конечно, дома он не совершил никакого преступления и не боится виселицы. Конечно, по европейским меркам половину его команды можно было смело назвать отпетыми висельниками, а половина другой половины имела за спиной приговоры, вынесенные правосудием родных стран. И всё же на этих людей Влад мог положиться. Совершеннейших отморозков, которым всё, кроме их шкуры, было пофиг, из Сен-Доменга выжили очень быстро. Остались те, кому одинаково не чужды были и пиратская вольница, и спокойная береговая жизнь. Люди хоть и лихие, но с повышенным, иногда даже болезненно гипертрофированным чувством справедливости. А Влад был справедливым капитаном, и пользовался безграничным уважением команды.