Главный приз - Ирина Волчок

— Не знаю, наверное, нет. Не очень-то наши кидаются чужих детей усыновлять. — Юлия смотрела, как Машка старательно выковыривает из пирога начинку, и сердце ее заныло при мысли, что скоро все это может кончиться — и посиделки на кухне, и возня на ковре в Машкиной комнате, бывшей библиотеке интерната, и прогулки в рощицу… — Наши-то, наоборот, своих детей норовят подкинуть… Мама Нина, я ее не отдам.

— И как же это ты ее не отдашь? — рассеянно спросила мама Нина, думая, кажется, о чем-то своем. — И каким же способом ты ее не отдашь? И кто ты такая, чтобы ее не отдавать? Ты-то ей не мама все-таки…

— Мама, — вдруг сказала Машка, сияя глазами и по обыкновению улыбаясь до ушей. — Ю-и-я. Мама. Я тебя любу.

Юлия с размаху села на табурет — спасибо, что не мимо, — уставилась на Машку с открытым ртом, глянула на маму Нину вопросительно и опять стала смотреть на Машку.

— Я тебя тоже люблю, — наконец сказала она с трудом. — Мама Нина, я ее правда люблю. Разве из меня не получилась бы мать? Я бы справилась, я знаю… Мама Нина! Ты чего молчишь?..

— Смотри сама, — как-то отстраненно сказала мама Нина. — Дело-то серьезное. Конечно, справишься, кто спорит. Да и я пока не развалина. Вопрос не в том. Я вот думаю: замуж-то тебе все равно выходить надо… Погоди, не спорь. Ну вот. Замуж, говорю, так и так надо. Но одинокая женщина — это одно. А вдова с ребенком — это уже совершенно другое. Это уже не всякий одобрит, да. И не всякий решится. Так что смотри сама.

— Плевать мне на всякого, — решительно сказала Юлия. — Плевать мне на всех всяких во всем мире. Не хочу я замуж. Я Машку хочу.

— Мама, — повторила Машка и потянулась к Юлии. — Ха-ошая. Умая-умая. Я тебя любу…

…Это очень удачно получилось, что у них оказалось в запасе две недели. Даже при всем при том, что доктор Олег развил совершенно невероятно бурную деятельность, втянув в круг их забот по крайней мере несколько десятков человек, от которых хоть что-то зависело, — даже при всем при этом им едва-едва хватило времени, чтобы собрать все справки, все решения, постановления и инструкции, чтобы оформить все документы и — чего уж там — раздать подарочки всем помогавшим.

И теперь в доме Июлей жили не только Нина Петровна и Юлия Валентиновна, но и Мария Дмитриевна Июль.

И все приняли это как должное. И сама Машка, и мама Нина, и все интернатские, и папа. Мать с Валерией выразили холодное удивление, но от высказываний воздержались. Может быть, им просто не до того было — Валерия опять вроде замуж собиралась, и мать была вся в ее проблемах и планах. А Юлии мать только и заметила между делом:

— Ну, теперь-то ты и вовсе замуж не выйдешь. Чужие дети — кому они нужны?

— Машка — не чужая, — с нажимом возразила Юлия. — Машка — моя.

— Ну да, ну да. — Мать ушла от разговора и, кажется, сразу же забыла и о Машке, и о Юлии, и обо всем, кроме Валерии с ее новыми матримониальными планами. — Слушай, ты бы Валерии связала чего-нибудь к осени… Сейчас очень модны ажурные жилеты, я в журнале видела. Свяжи, тебе все равно делать нечего, а Валерия как-никак родная сестра.

Ну что ж, и к этому ко всему она вернулась. В конце концов, и это кусок ее жизни. Она здесь тоже нужна. Хотя бы для того, чтобы связать что-нибудь к осени.

А кому из тех, кто был на теплоходе, она нужна? Если не иметь в виду отправления естественных потребностей. Именно так Гиви это называл. Ну, еще, может быть, кто-нибудь был бы не против ездить вместе с ней на работу. Целый год. Он же говорил о контракте минимум на год… Такая щедрость.

Забыть. Теперь у нее действительно все есть. Даже ребенок. Теперь ей действительно никто больше не нужен.

Глава 18

— Гуд ивнинг. — Голос Катьки был слышен так ясно, будто она звонила из соседней квартиры.

— Ничего себе «ивнинг»! — возмутился Виктор. — Ты хоть знаешь, который час?

— У вас или у нас? — Катька ехидно хихикнула. — У нас, например, еще вполне ивнинг. Ладно, не трать мои деньги. Я потому и звоню тебе, а не матери… Ты ведь все равно не спишь, правильно? А раньше я не могла, мы только что пришли, и сразу сказать надо…

— Случилось чего-нибудь? — Виктор включил настольную лампу и глянул на часы. — Кать! Третий час ночи, между прочим… Что там у тебя стряслось?

— Да ничего не стряслось! Не перебивай меня, а то мы сейчас наговорим на три мои зарплаты. Я чего сказать хотела: тут один человек завтра в Москву летит, так я ему мамин адрес дала. Он кое-что для нее привезет и еще посылочку для Юльки. Помнишь, мы вместе в круизе были? Да помнишь, ты на нее глаз положил. Так вот, пусть мама эту посылочку ей отправит. Отсюда она сто лет идти будет, да и дорого, овчинка выделки не стоит, а там мелочь всякая и фотографии. Ты маму предупреди, ладно? А то явится чужой мужик и ни с того ни с сего…

— Кать, — перебил Виктор ошеломленно. — Погоди ты трещать. Куда посылку-то отправлять? Ты что, хочешь сказать, у тебя есть адрес Юлии?

— Конечно, — ответила Катерина после паузы. — А ты что, хочешь сказать, что у тебя ее адреса нет?

— Нет, — растерянно буркнул Виктор.

— Во дает! — так же растерянно сказала Катерина. — Или ты козел, или я что-то перепутала.

— Диктуй адрес, — сердито потребовал Виктор, суматошно выдвигая ящики тумбочки в поисках ручки. — Разговариваешь много… Посылочку посылать… На деревню дедушке?

— Диктую, — торжественно сказала Катька и хихикнула. — Значит, я ничего не перепутала?

Виктор ничего не ответил, и Катька продиктовала ему адрес Юлии. Даже два адреса: ее адрес и адрес ее родителей. Виктор старательно записывал на обоях, потому что записную книжку искать было некогда, переспрашивал каждое слово по три раза, а потом заставил Катьку повторить все еще раз с начала до конца. Потом Катерина передала трубку Алану, и Виктор рассеянно выслушал те несколько фраз, которые тот произнес, и тут же забыл их смысл, потом Денька что-то быстро прочирикал по-английски, и Виктор опять не уловил смысла, а потом он повесил трубку и несколько минут сидел и смотрел на адрес Юлии — аж на два адреса Юлии! — и прислушивался к ощущению холодка в солнечном сплетении. Знамение. Знак судьбы. Сегодня он впервые за три недели не отключил телефон на ночь.

Ах, Катька, ах, умница! Мало того, что записала адрес Юлии, мало того, что какую-то посылочку решила ей послать, так еще и позвонить догадалась именно ему и именно сегодня! Бывают же такие совпадения! Впрочем, может быть, никакое это не совпадение. С Катькой никогда ничего наверняка знать нельзя. Может быть, она давным-давно все спланировала самым макиавеллиевским образом. Это только с виду она вздорная сорока. На чем многие и попадаются.

Виктор встал, нашел записную книжку и тщательно переписал оба адреса Юлии со стены на первую страницу. Подумал — и записал адреса Юлии на первой странице ежедневника. Еще подумал — и записал адреса Юлии на внутренней стороне переплета телефонного справочника. Потом пошел в кухню, открыл холодильник, выгреб из него на стол все, что можно съесть в холодном виде, и принялся жадно уничтожать все подряд — шпроты, сыр, пирог с капустой, который бабушка принесла ему еще три дня назад, окаменевший кусок копченой колбасы, два слегка вялых огурца и ржавые остатки селедки. Сидел, ел, ни о чем особо не думая, и ждал утра, нетерпеливо поглядывая на часы каждые пять минут. В шесть можно будет позвонить матери. Она, бывает, и раньше встает, но лучше позвонить в шесть, чтобы мать в панику не ударилась. Потом надо узнать, когда прилетает самолет из Англии. Может быть, там даже и не один рейс. Вот дурак, надо было у Катьки узнать, когда этот ее человек прилетает… И вообще, что это за человек, как зовут, как выглядит и все такое. Он мог бы встретить его в аэропорту, а то мало ли что… Может, этот ее человек и не собирается заносить посылку в первый же день. Виктор так расстроился, что впал в меланхолию и пошел готовить горячую ванну — лучшее средство от меланхолии, которое ему всегда помогало. До сих пор, по крайней мере.

На этот раз испытанное средство тоже помогло. Правда, не сразу, ему пришлось пролежать почти час чуть ли не в кипятке, прежде чем он ощутил прилив жажды бурной деятельности. А вынырнув из кипятка, тут же вышеозначенную деятельность и развил.

— Вить, чего ты рано так? — Мать зевала в трубку и говорила сонным голосом. — Случилось что-то?

— Ничего не случилось, — бодро отрапортовал Виктор. — Катька ночью звонила, просила тебя предупредить, что посылку тебе передала с кем-то, он сегодня прилетает…

— А, это Минаев, наверное. — Мать опять зевнула. — Из кардиологии. Он там в командировке был… Про посылку я знаю, мы с ним заранее договорились, что он Катерину найдет и заберет у нее все, что она там приготовила.

— Ты знаешь? — растерялся Виктор. — А Катька предупредить просила… Там еще одна посылка должна быть. Для одного человека. Она хотела, чтобы ты ее послала, но тут такое дело… Понимаешь, мне на пару дней надо в Воронеж смотаться, так я бы эту посылку как раз бы и отвез. Так что ты ее не посылай сама, ладно?