Великий магистр (Тамплиеры - 2) - Октавиан Стампас

- Я стараюсь жить по христианским заповедям, - ответил Гуго де Пейн, помолчав. - Но позвольте и мне задать вам вопрос. Приоткрыл ли кто-нибудь из счастливцев калитку к вашей душе и не присутствует ли он сейчас незримо в вашем воображении?

- Нет... - туманно ответила принцесса. - Но в Константинополе меня ждут. Люди и... животные. Которые иногда меняются своими местами.

- Достаточно, - улыбнулся де Пейн. - Не хотелось бы попасть на ваши острые зубки.

- Не беспокойтесь. Но если уж попадетесь - вас я буду прожевывать долго и медленно.

- От вас я терпеливо снесу любую боль. Даже сердечную.

- Хорошо же! - погрозила ему принцесса. - Ловлю Вас на слове. - Она уже освоилась в покоях рыцаря и первый налет отчужденности растаял. Оба они даже не заметили того момента, когда не пересекавшиеся до сего времени их орбиты начали сближаться, притягиваемые двумя планетами. Все чаще серые и вишневые глаза встречались, и все реже взгляд кого-нибудь из них отводился в сторону. За легкой беседой время летело незаметно. Вспыхивавшие на дороге друг к другу огоньки не давали сбиться с пути, по которому испокон веков шли все влюбленные.

- Что это у вас? Табулы? - спросила вдруг Анна. - Давайте сыграем.

Гуго де Пейн расставил на доске фигуры, предложив белый цвет принцессе. Анна взялась за королевскую пешку и выдвинула ее на две клетки вперед. Рыцарь сделал один ход пешкой от королевы. Анна поставила вторую пешку рядом с первой. Гуго ответил слоном, загородив им своего короля.

- А вы осторожны, - заметила принцесса. - Не любите рисковать?

- Нет, не люблю, - ответил Гуго. - Я люблю светлые волосы, цвета солнечных лучей, карие глаза, подобные сверкающим агатам и нежную улыбку, блуждающую на бархатных губах.

- Но говорить такое - тоже риск. Если я обижусь и уйду?

- Жестоко бросить раненого паладина.

- Кстати, раненому паладину я приготовила одну чудодейственную мазь, Анна достала из кармашка пузырек. - Вот она. Натрите свои раны утром и вечером, и они затянутся через несколько дней. - Принцесса выдвинула ближнего к королю коня на третью горизонталь.

- Благодарю за заботу, - произнес Гуго и повторил ход Анны. Принцесса напала на его коня слоном. Гуго вновь повторил ее маневр.

- Что же вы все время обезьянничаете? - возмутилась принцесса, напев слова из песенки Маркабрюна:

Под шахом я стою,

Но не найдется мата,

И конницу свою

Нашлю на супостата.

- А ты, беспечный враг, - подхватил Гуго де Пейн,

Бросаешь мне насмешки,

В отчаянье атак

Сшибая только пешки.

- Не пожалел ладью? А я ударю слева! - продолжила Анна.

- А я ее собью. А вот и королева! - улыбнулся де Пейн.

- Настал конец войне, и пленники понуры, - рассмеялась византийская принцесса, показывая белоснежные зубки.

Остались на доске лишь белые фигуры.

Согнали мы с доски последнего уродца.

Чье сердце от тоски теперь не разорвется?

закончил де Пейн песенку игроков. Он посмотрел в просиявшие глаза Анны Комнин и осторожно положил свою ладонь на ее маленькую руку.

- Завтра я уезжаю, - тихо сказала принцесса. - Неужели мы никогда больше не встретимся?

- А могут ли избежать столкновения два мчащихся навстречу друг другу желания? - так же тихо, вопросом на вопрос ответил Гуго де Пейн.

3

В то время, когда в срединной башне замка византийская принцесса играла с рыцарем в табулы, глубоко под ними, в мрачном подземелье творилась черная месса. Не более дюжины человек, ближайших в окружении графа Шампанского, присутствовали на ней, совершая таинственные обряды над новым посвященным. На этот раз им была сама супруга владетельного графа - Мария. Она лежала совершенно обнаженная на длинном, забрызганном кровью столе, а в сложенных на животе руках горела толстая свеча. Глаза ее были широко раскрыты и неподвижны. Недвижимы были и люди, окружавшие ее, в полумасках и черных плащах. Лишь придворный маг Симон Руши колдовал над подобием алтаря, на котором лежала высушенная человеческая голова и дымилась золотая чаша с едким варевом. Содержимое чаши ужаснуло бы даже присутствующих, если бы они знали, какими ингредиентами пользовался Руши для своих заклинаний. Там плавал вытекший мозг ребенка, крестьянского мальчика, тело которого было подвешено в соседней комнате за ноги к металлическому крюку под потолком. В разгар магической церемонии, Руши прикрепил к высушенной голове золотую пластинку с таинственными надписями и бросил в чашу кислоту и щелочь символы женского и мужского начала. Под пассами чародея Мария Шампанская стала вздрагивать и дергаться всем телом, словно испытывая чудовищное наслаждение. Наконец, изогнувшись в последний раз, она затихла, раскинув руки и ноги.

- Князь наш овладел ею, она приняла его, а он взял ее, - тихо произнес Руши, - и теперь она сестра наша, а мы - ее братья.

Марии Шампанской помогли подняться, набросив на плечи черный плащ. Совершенно обессиленную, ее поддерживали с обеих сторон двое мужчин.

- Вызови голема, - раздался голос графа Шампанского. - Я хочу спросить его об одном человеке.

- Хорошо, - ответил Симон Руши. После вознесенных им заклинаний и брошенного на страшный алтарь порошка, помещение наполнилось могильным запахом и сиреневой дымкой.

- Приди ко мне, кто страждет и изнемогает, и я помогу тебе, о Изис! выкрикнул Руши. Послышался скрип, напоминающий писк крысы, а у высушенной головы внезапно открылись оба глаза, черные и бездонные, как адская пропасть. Окружавшие стол фигуры отпрянули в ужасе. Словно жаром из топки полыхнуло в помещении.

- Одно хочу узнать, - произнес граф Шампанский, голос которого не дрогнул. - Судьбу рыцаря Гуго де Пейна и что ждет его у стен древнего города?

Высушенные губы голема раздвинулись и две искрящиеся молнии вырвались из пустых глазниц. Нечеловеческий, скрипучий голос произнес:

- Судьба его ужасна, а слава его превзойдет деяния королей. Он найдет то, что тщетно искал ты в Иерусалиме на развалинах Храма.

После этих слов глаза голема закрылись, а губы сомкнулись. Руши набросил на высушенную голову красный платок, на котором были вышиты золотыми нитями магические письмена. Граф Шампанский, не дожидаясь окончания черной мессы, круто повернулся, сорвал маску и, даже не взглянув на свою супругу, толкнув ногой дверь, побежал вверх по лестнице.

В последующую неделю, пока Гуго де Пейн еще находился в замке, отношение к нему графа Шампанского переменилось. Если после покушения на короля, граф посматривал на Гуго с некоторым раздражением, то теперь он окружил его своим особым вниманием и лаской. Почти каждый день он навещал его, справлялся о здоровье, присылал изысканные яства и дорогие подарки.