По ту сторону Тьмы. Между Здесь и Там... (СИ) - Евгения Владон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К слову, он даже не заметил, когда именно вернулась Изабель, подкатив к тому месту, где Кен тогда сидел, тележку-этажерку с парочкой мисок, тарелок и высокого пластикового стакана. До того момента его то и дело расплывающийся взор обшаривал решётчатые экраны больших окон немаленького эркера явно незнакомого ему помещения и явно с высокими потолками. Хотя в самом окружающем пространстве он продолжал теряться, как и в большинстве ощущениях. Словно данное пространство, как и испытываемые ощущения, то куда-то выпадали, то возвращались на прежнее место, то просто растворялись в памяти или, точнее, в слепой зоне.
С мыслями и того было в разы хуже. Они то и дело перескакивали с места на место, как те блохи. Причём не всегда было можно уследить, куда именно улетела та или иная мелькнувшая в голове мыслительная точка.
Не переживай, Кен. Что надо, ты обязательно запомнишь. Сейчас для тебя главное — набраться сил. И начинать потихоньку оценивать обстановку.
— Ну что, мистер Вудард. Вы готовы к завтраку? — сестра мило улыбалась. А, когда усаживалась на придвинутое поближе к Кену стул-кресло, в её неглубоком треугольном «вырезе» белого халатика под шеей заметно сверкнула цепочка с золотым распятием.
Какое-то у Хардинга нездоровое пристрастие к дамочкам с латинской кровью — вновь мелькнула в голове Кеннета очередная неусидчивая «блоха».
Мексиканки служанки в его доме (и не только служанки, но и водитель). Моника Фалкони в качестве секс-жертвы. Теперь вот медсёстры-сиделки в его дорогущей частной клинике закрытого типа. Что-то Мия в этот пёстрый рой черноглазых бабочек совершенно не вписывается. Хотя… Какое это вообще могло иметь значение на данный момент? Скорее, куда интереснее узнать, набирал ли Хардинг в свой штат работников определённый контингент только по внешним признакам? Или же они обязательно должны были быть, как эта Изабель, немножко набожными?
— Вы только не переживайте. Как только действие лекарств закончится, и вы попадёте на приём к доктору Хардингу, он сразу же назначит вам дальнейший курс лечения, отвечающий вашим медицинским показателям. После чего, думаю, вы сумеете дальше уже самостоятельно и принимать пищу, и ходить в туалет.
Самостоятельно ходить в туалет? Как мило. Они ведь не успели ему за эту ночь ввести мочевой катетер? Потому что он пока ничего такого не чувствует. Впрочем, как и не помнит, когда в последний раз ходил отлить. Ведь он по любому со вчерашнего вечера уже никуда самостоятельно не ходил на своих двоих. Лишь бы и вовсе не успеть разучиться этого делать в этом треклятом бедламе.
— Кормят у нас хорошо. — Изабель продолжала непринуждённо щебетать, правда, таким нарочито менторским тоном, будто перед ней сидел не здоровенный мужик свыше шести футов роста и весом, куда далеко за двести двадцать фунтов*, а, как минимум, умственно отсталый подросток лет четырнадцати. — Но, похоже, на кухне ещё не получили на ваш счёт нужных распоряжений. Вам определённо требуется двойная порция…
Ну, хотя бы с наблюдательностью у неё всё в порядке. Да, и, судя по её прочим профессиональным качествам, с остальным тоже. Сиделкой она здесь уж точно работала далеко не первую неделю. Вон как ладно справляется с ложкой и кашей, зачерпнув на пробу небольшую порцию овсянки явно со сливочным маслом, чтобы примерится ко рту Вударда и проверить, как пойдёт их самое первое свидание за совместным и почти интимным завтраком. По крайней мере, она определённо вторая женщина в мире (после матери Кена), кто вот так вот без балды не побоялась покормить его с ложечки.
— Откройте рот, мистер Вудард. Вам должно понравиться.
Прозвучало как-то двусмысленно, но Кеннет не стал особо сопротивляться, так как ему и самому было интересно, сумеет ли он справиться со столь непосильной для него сейчас задачей. Поскольку просидеть полдня под капельницей до самого обеда его совершенно не тянуло.
Но, как ни странно, у него всё получилось. Хотя радоваться было ещё рано, но и мысль о том, что его — не только здоровенного, но и полностью здорового мужика собираются кормить, как немощного старика, пока ещё не задевала определённых в мозгу зон, которые отвечали за раздражительность и ярость. Вопрос ещё заключался в том, сумеет ли он удержать во рту ловко всунутую Изабель кашу, уже остывшую, но не то чтоб сильно холодную. Но каша удержалась. Вернее, сработал врождённый рефлекс, за который отвечал по большей части мозг, а не воля самого Вударда. Разве что жевать и глотать оказалось так же сложно, как и удерживать в голове определённые мысли, а взгляд — на одной конкретной точке. А ещё точнее, долго. Никогда ещё так долго он не прожёвывал грёбаную ложку каши, одновременно пытаясь подключить сглатывающий эффект.
— Вы просто отличный молодец, мистер Вудард. Хотите запить?
Он опять моргнул, как будто ему и самому было интересно наблюдать за данным квестом, пока ещё не имея никакого представления, куда же он его приведёт в ближайшем будущем.
Изабель временно оставила на столешницу тележки миску с кашей и подхватила оттуда длинный пластиковый стакан с крышкой, из которой торчала белая трубочка питьевой соломинки.
— Это чай с небольшим добавлением сахара. — кофе (и, в особенности, чистый и крепкий) местным пациентам тут определённо противопоказан.
Соломинка ловко скользнула меж губ Кеннета. И с этой задачей он тоже справился почти на ура, хотя в какой-то момент и хотелось закрыть глаза, чтобы всего этого не видеть и не осознавать… А ещё лучше, не записывать на чистую плёнку своей памяти, которую почему-то совершенно не хотелось расходовать на подобные воспоминания. О таких вещах не рассказывают в семейном кругу в рождественские вечера своим внукам, слушающим тебя с восхищённо открытыми ртами.
«Хотите услышать, как вашего дедушку по молодости заперли в психушку и кормили там с ложечки?»
А ты и вправду уверен, что у тебя будет такая возможность в будущем — иметь собственную семью?
Кен сглотнул, чуть переусердствовав. Очередная обильная порция влаги подступила к его глазам. Но ему удалось отключить именно этот долбанный рефлекс. Потому что он не мог себе позволить расслабиться до такой степени, чтобы из него полезли все имеющиеся с рождения и приобретённые при жизни формы слабостей. И тем более сейчас, когда ему требовались все оставшиеся силы для скорейшего
