По ту сторону Тьмы. Между Здесь и Там... (СИ) - Евгения Владон

Поднять тогда головы он ещё не мог. Но зато понял, что никаких солнечных лучей вокруг него не было и в его лицо ничего не светило. Комната, в которой он сидел (наверное, в одной больничной распашонке), выглядела довольно тёмной или сумрачной, словно за её окнами в этот момент стояла пасмурная погода или же очень раннее утро. Разве что Кену было на это, откровенно начхать. Ему вообще было на всё тогда начхать, потому что он до сих пор ничего не испытывал. Просто тупо запоминал то, что видели его глаза и что удавалось расслышать пока ещё сильно контуженному слуху.

Он даже не сразу понял, что упало на его руку рядом с краем плотного кожаного наруча, пристёгнутого ко второму наручу на другом запястье, а те, в свою очередь крепко держались за широкий пояс из того же материала на животе Вударда с помощью коротких отрезков из стальных цепей. Но когда он кое-как напряг зрение и «настроил» его, то понял, что это была немаленькая (и судя по всему давно не первая) капля… Капля его собственной слюны. И сейчас, в это самое время, новая порция вязкой жидкости уже набухала и копилась на его подбородке, неспешно стекая из уголка его совсем чуть-чуть приоткрытого рта.

Он попытался открыть глаза пошире и даже повести головой. Понимание того, что действие явно какого-то убойного лекарственного препарата стало терять свои изначальные отупляющие свойства, начало касаться его сознания пока ещё едва ощутимыми поглаживаниями и то поверх головного мозга. Как и некоторая часть из его личных воспоминаний. Как и осознание, кем он был, где находился и почему именно здесь находился.

— Как вы себя чувствуете, мистер Вудард? Вам получше? Вы меня уже видите и слышите?

Он хотел было дёрнуться, когда почувствовал чьё-то едва уловимое движение откуда-то слева, коснувшееся его локтя подобно дуновению невесомого призрака. Но скосив в ту сторону глаза, всё же сумел разглядеть край чего-то белого. Белую одежду? Белую юбку? Подол белого халата.

Что-то коснулось его подбородка, из-за чего вновь пришлось перенастраивать фокус зрения, чтобы увидеть чью-то руку, которая попыталась приподнять его явно нелёгкую головушку, одновременно прижимая что-то другой рукой к его подбородку и краю рта.

— Вы сможете сейчас пережёвывать и глотать питьё?

И опять не сразу (потому что вновь пришлось фокусировать зрение для новой дистанции, что давалось с куда большим трудом и усилием, чем в нормальном состоянии), ему удалось рассмотреть мило улыбающееся лицо какой-то молодой или моложавой женщины с явными латинскими корнями. Большие цыганские глазища чёрного цвета (слава богу, хотя бы не светящиеся ни красным, ни жёлтым) с угольной обводкой из чёрнющих и длинных ресниц, аккуратный чуть вздёрнутый кверху носик и очень пухлые (но едва ли накачанные ботоксом) губы без единой капли помады. Кажется, от неё даже ничем и не пахло — ни шампунем для волос, ни дезодорантом-спреем для тела, ни теми же духами. Может только больничной стерилизацией с характерным химическим «привкусом».

Медсестра или сиделка очень аккуратно и тщательно вначале вытерла ему подбородок, потом подобрала той же салфеткой капли слюны с его руки рядом с большим пальцем. С абсолютно безжизненным и даже не шевельнувшимся в тот момент «мёртвым» пальцем.

— Если ещё не можете говорить, достаточно моргнуть, мистер Вудард. Подошло время завтрака. Вам необходимо подкрепиться и выпить лекарства, которые нужно принимать вместе с пищей.

Ещё лекарства? Разве в него не затолкали половину из всех имевшихся тут запасов тяжелейших транквилизаторов и успокоительных? Сколько лет он старался их избегать и ничего добровольно не клал себе в рот из ранее прописанного ему доктором Меллоном. А тут и суток вроде не прошло, а он уже выглядит, как овощ. Или медленно сваренная в кипятке лягушка, которая так и не заметила, когда и как её сварили.

Конечно, он ни черта ещё не мог говорить. Он даже понятия не имел, чем его обкололи, из-за чего он был вообще не в состоянии не соображать, ни двигаться, ни хотя бы что-то разглядеть с расстояния двух метров. Как и повести в сторону не то что головой, а глазами!

Но он всё-таки попытался хотя бы просто моргнуть. Чтобы проверить, что у него получается делать. Да и упомянутая сиделкой еда тоже в какой-то степени должна была стать для него небольшим антидотом. В любом случае, есть нужно было. Тем более для поддержания физических сил, ещё и человеку с такой, как он, комплекцией.

Вот только сможет ли он в таком состоянии жевать, вот в чём вопрос? И как долго собираются его в данном состоянии держать? Не всё же оставшееся на его жизненном счету время? Или же…

Ему-таки удалось моргнуть и даже пошевелить во рту языком. Разве что сказать что-нибудь у Кена так ничего и не вышло. А мычать или издавать нечленораздельные звуки почему-то совершенно не тянуло.

Просто подожди. Подожди совсем немного… даже когда поймёшь, что силы к тебе вернулись. Главное, не показывай этого сейчас, кому бы то ни было. В особенности этой…

Он не понял, как потянулся взглядом к рабочему бейджику санитарки-сиделки, вновь потратив какое-то время на очередную настройку зрения, чтобы суметь прочесть её имя. Изабель. Кен почему-то даже не удивился.

В общем, не показывай этой Изабель, что действие лекарств начало ослабевать. Потому что однажды тебе придётся изгаляться так, чтобы их не глотать. Если, конечно, тебя не будут одновременно колоть. Вот тут-то ты уже ничего не сможешь сделать. Только надеяться на привыкание организма к этой дряни и не подавать опять же при этом никакого вида, чтобы дозу, не дай бог, не увеличили раньше времени.

Изабель удовлетворительно улыбнулась и кивнула, чтобы тут же выпрямиться и куда-то отойти. Кен же старался удержать голову в том положении, в какое сиделка её приподняла. Он пытался рассмотреть хотя бы часть той комнаты, где сейчас находился, неизвестно когда и кем сюда приведённый. И откуда, к слову, тоже.

Всё, что с ним происходило до сегодняшнего пробуждения, начиная с того момента, как он очнулся в процедурном кабинете Хардинга в присутствии самого Хардинга глубокой ночью, и заканчивая полной отключкой после последнего запомнившегося укола, — ничего после этого в памяти Кена так и не отложилось. Снилось ли ему что-нибудь вообще, или может его опять выбросило в какое-то другое место? — наверное, он этого уже никогда не узнает. Правда, когда пребываешь в подобном состоянии, узнавать что-либо или просто что-то