По ту сторону Тьмы. Между Здесь и Там... (СИ) - Евгения Владон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— То, что поможет тебе вознестись пусть и неестественным путём, но зато быстро, наверняка и почти качественно. Ты ведь хочешь вернуться обратно? Или предпочитаешь попасть в лапы Князю? Поскольку там я едва ли могу тебе чем-то помочь.
— Но кто ты и почему мне помогаешь?
— Помогаю? — старик несдержанно и, старательно заглушая пробравшую его вспышку неуёмного веселья, тихо рассмеялся. Скорее даже захихикал. — Наивная душа. Ты видишь только крохотный пазл от общей в сотни раз большей картины. Хотя винить тебя за это не в чем. Не всем дано выбирать, кем им быть — игровыми фигурами или игроками…
— Или теми, кто придумывает правила игры? — не удержавшись, закончил полную фразу за старика Кеннет.
— В тебе определённо чувствуется потенциал. — пилигрим прищурил один глаз и даже «погрозил» Кену пальцем. — Пей давай. А то ещё полминуты и я заберу эту чёртову флягу в зад.
Кен понял, почему старик это сказал, поскольку и сам расслышал далеко не крадущийся шум сразу от нескольких пар армейских ботинок, неумолимо приближающихся ко входу пещеры. Как и увидел новоё пятно света от другого фонаря по ту сторону.
— Буч, ты куда там провалился, твою мать?
Потом пронзительный свист и ещё один последовавший за ним прокуренный до скрипящего хрипа голос:
— Надеюсь, случаем не решил там с ним ненадолго уединиться, чтобы познакомить близко со своим одноглазым Джеком?
Оглушительный взрыв смеха, как минимум, от пяти на чём-то явно сидящих Стервятников заполнил не только ближайшие пещеры Карьера, но, наверное, и весь Карьер включительно. Вот тогда Кен и понял, что с такой ордой он точно не справится. Даже с помощью пилигрима и его чудо-посоха.
Поэтому тут же глотнул из фляги, как говорится, на глаз и от души, чуть было не поперхнувшись от ядрёного привкуса очень и очень сомнительного «бальзама из лесных трав», чья крепость точно доходила до семидесяти градусов. У него даже слёзы из глаз брызнули, а чувствительность языка и горла вскоре растворились в невидимом пламени жидкого огня, который уже добрался по пищеводу до желудка, а оттуда рванул во все остальные части тела мощной отдачей головокружительной физической слабости.
— Прощаться не будем. — но, как ни странно, он сумел (или ещё успел) разглядеть, как старик ему подмигнул, отбирая флягу, быстро её закрывая и возвращая обратно под полу балахона. — Хотелось бы, конечно, сказать, до скорой встречи. Но, боюсь, теперь это произойдёт уже далеко нескоро.
Спросить его, что это значит, у Кена не вышло. Потому что банально пропал голос. А ещё у него подкосились ноги, и он, не удержавшись, плюхнулся задом обратно на край каменного возвышения. Но зато он успел проследить за дальнейшими действиями пилигрима. Как тот вполне бодро и уверенно шагнул к одной из стен пещеры и провёл по ней набалдашником посоха. И, нет. В ней разошлась вовсе не каменная стена, а вполне себе рукотворные створки какой-то скрытой внутренней двери, но не земного происхождения.
— В любом случае, когда-нибудь всё же увидимся, Кен. — проговорил старик с отеческой усмешкой и… исчез.
Кен только и успел тупо моргнуть и схватиться трясущимися руками за край камня, на котором сейчас вроде как сидел. Или уже не сидел, поскольку он уже перестал чувствовать не только своё тело, но и окружавшее его пространство, не понимая, где стены, потолок и пол, и что с ним на самом деле происходит.
Последнее, что он успел более-менее запомнить, вновь куда-то проваливаясь или просачиваясь, — это как в пещеру вбежало два или три человека, в одеждах из киновселенной «Безумного Макса», и один из них, самый маленький, моментально оценив обстановку, с неразборчивым и уже где-то на отдалении звучащим воплем рванул к Вударду. Наверное, собирался его как-то схватить и удержать в этом мире, но… у него определённо ничего не вышло.
Кена вынесло.
И Кен снова открыл глаза.
— Кстати… Ты ведь смотрел «Молчание ягнят»? Хотя, о чём это я? Кто из нашего поколения не смотрел фильм (или, на крайний случай, не читал книги) «Молчание ягнят».
3.12
На самом деле Хардинг спросил его не сразу. Для начала он ещё раз приблизился к Вударду, чтобы внимательно осмотреть открывшиеся глаза Кена и проверить реакцию зрачков с помощью специального фонарика.
У Кена тут же потекли слёзы, но сил хотя бы просто пошевелиться и проверить, что с ним, пока ещё не было. А вот сознание, похоже, пришло в себя куда быстрее. Причём в полном «составе», в отличие от тела. Тело, судя по всему, продолжало находиться под воздействием сильнейшего успокоительного или транквилизатора, как под очередным ядрёным парализатором. Видимо, поэтому вернувший себе кристальную ясность здравый рассудок и не мог никак и ничем повлиять на него со своей стороны. Словно Кеннет и вправду находился сразу в двух измерениях одновременно. Одной ногой там, другой — здесь. Но, чтобы начать воздействовать на реальность одного из миров, нужно было получить импульсное управление над своим физическим телом именно здесь.
А может он просто уже свихнулся и никак не мог понять, как очутился теперь в небольшой тускло освещённой комнатке, больше походившей на смотровой кабинет в какой-нибудь частной клинике с… С приваренными к окнам с той стороны железными прутьями, а с этой — запирающимися на подвесные замки экранными решётками. Причём, он не сразу понял, в каком положении всё это время находился, и почему ему были так хорошо видны и окна с решётками, и сам Хардинг. Но то, что он на чём-то лежал (вернее даже, его к чему-то намертво «примотали») — он это осознал буквально сразу, как и разглядел, во что был одет Николас.
Вот как раз со зрением у Кена было всё в порядке, в отличие от головы и тела. Наверное, потому и не понял сразу, что с Ником не так. Почему тот так странно выглядит и почему надел поверх прежнего костюма (предварительно сняв пиджак) белый больничный халат? Хотя причёска, как и во время его прихода в квартиру Вударда, выглядела всё такой же безупречной. Кен даже заподозрил Хардинга в возможном использовании краски для волос. Уж больно оттенок какой-то слишком однотонный и равномерный. Да и исходивший от него несильный, но всё равно бьющий по мозгам аромат дорогущей туалетной воды с нотками дублёной кожи был всё тем же. Впрочем, как и невозмутимое, практически апатичное
