Вавилонский голландец - Макс Фрай

– Ганс, мой друг и помощник, – доктор Хатчинсон – доктор Снедекор.

Догадка оказалась верной, оба гостя были морскими биологами, к тому же завзятыми дайверами, и приехали посмотреть на местную фауну. Поговорили немножко про Грейт-Уолл, но профессоров интересовали больше всего обрастания на затонувших кораблях.

– Видите ли, Ганс, – объяснял Снедекор высоким, слегка козлиным голосом, – это один из самых интересных вопросов: как одни организмы сменяют другие на месте, где вначале вообще никого не было. Например, на застывшем лавовом поле. На суше это наблюдали много раз и подробно описали – как появляются растения-пионеры, создают почву, потом приходят другие, уже на готовое, вытесняют первых поселенцев…

– А как это происходит в море, мы не знаем, никто этого не видел, – вмешался Хатчинсон. – Хотелось бы посмотреть на это.

– На сукцессию? – неожиданно для себя спросил Ганс, и оба биолога, замолчав, посмотрели на него с подозрением. Он и сам не мог понять, что это за странное слово всплыло у него в голове, но оно потянуло за собой другие, и он почувствовал даже легкое головокружение, как будто в голове у него всплывали и лопались пузырьки с забытыми словами. Он растерянно продолжил: – Ну да, смена одной экосистемы другой. Последовательность бентосных сообществ…

Хатчинсон обрадовался, заулыбался, обнял Ганса за плечо здоровенной лапой: – Да вы все знаете, дружище! Приятно поговорить с понимающим человеком! – и попытался углубиться в детали, но Снедекор ухватил его за локоть и потащил в сторону со словами: «Дай же человеку выпить спокойно!» – так что Хатчинсон успел только настоять, чтобы им непременно встретиться наутро у Карла и продолжить беседу.

Карл улыбался, как взрослый, наблюдающий за детскими шалостями, хотя был в этой компании моложе всех. Этакий златокудрый греческий бог, подумал Ганс. Он вдруг понял, что знает довольно много про греческих богов, Гермеса, Ареса, Зевса, обрадовался и даже почувствовал нетерпение: скорее бы оказаться одному и с удовольствием и подробно начать вспоминать все эти чудесные истории. С ним творилось что-то странное, определенно.

– Что ж, – заметил Карл, когда гости отошли, – произвел ты впечатление. У меня на них серьезные виды, завтра расскажу.

– Расскажи сейчас! – попросил Ганс, допивая «Маргариту», и тут же взял следующий бокал.

Карл охотно начал: эти двое собираются провести исследование, не на один год. Возможно, им дадут денег. Хочется им найти недавно затопленный корабль, каждую неделю погружаться к нему и наблюдать, как он потихоньку обрастает живностью.

– Я предложил им «Мэри Агнесс», она затонула всего год назад. Можно будет с ними нырять, они будут платить, ну и оборудование у нас арендовать. Хорошая, интересная работа, и люди они занятные, – подытожил Карл. – Так что приходите завтра утром, пойдем на погружение! – Он тронул Ганса за плечо, опять улыбнулся и направился дальше, к очередной группе гостей.

Ганс стоял задумавшись посреди толпы – ему вдруг остро захотелось в море, в тишину и синеву. Он встряхнул головой и отправился обратно, посмотреть, что там делает Гретель.

В том углу уже собралась небольшая компания женщин, а посредине возвышался Джон, что-то красноречиво вещавший, огромный, толстый, с холеной рыжеватой бородой, с проседью, заметной даже в светлых волосах. Дамы, как обычно, поддразнивали его. Заметив Ганса, Джон помахал ему приветственно. Ганс поспешил на выручку к товарищу.

Дразнить Ганса было не так увлекательно – он отвечал слишком серьезно, не всегда включался в игру и совершенно не умел кокетничать. Так что дамы понемножку разбрелись по террасе, а мужчины взяли себе еще по коктейлю.

– До чего приставучие тетки, – шутливо пожаловался Джон. – Все им расскажи! Может, я собираюсь написать роман о своей жизни и получить Нобелевскую премию!

– И что ты с ней будешь делать? – заинтересовался Ганс. В голове уже немножко шумело, он наконец расслабился и с удовольствием отхлебывал «Хаммингбёрд» – любил он этот дамский коктейль.

– Ну как! – воодушевился Джон. – Сначала построю большой дом на самом берегу.

– Будто тебе твоего не хватает, – резонно заметил Ганс.

У Джона в доме гости вечно разбредались и терялись, Саманта никогда не могла всех собрать к чаю.

– Ты не понимаешь. Сзади я построю дом поменьше, с окнами на все стороны. Студию, знаешь, с самым лучшим в мире светом. И там буду работать. И ни одну собаку к себе не пущу – сидите в большом доме, пейте, купайтесь в бассейне, а меня чтоб не трогали.

– Будто ты там усидишь, если все начнут пить, – усомнился Ганс.

– И опять ты ничего не понимаешь. Вот ты пишешь книгу, ты можешь работать ночью. Ночью даже лучше: Гретель твоя спит, не отвлекает, за окнами темно. А мне нужен свет. Ты знаешь, чем пишут картины?

– Красками?

– Черта лысого! Светом, светом и ничем иным. Ну ладно, не буду тебе излагать теорию, иди лучше последи, чтобы не увели твою ненаглядную. – И подтолкнул его в сторону гостиной. Там Гретель и вправду разговаривала с подтянутым, немолодым моряком в белоснежной форме.

Ганс вдруг опять заметил с удивлением, как легко и непринужденно она держится с явно незнакомым человеком. Он-то всегда был вначале неловок: ведь ничего же не знаешь о собеседнике, как начинать разговор? Потом уже, когда он сходился с человеком, было легко и говорить, и молчать, но первые минуты всегда были просто мукой. Гретель же как-то удивительно естественно, с первой фразы, находила тон, всякий раз немного разный, и люди уже через полчаса говорили с ней, как со старой доброй знакомой. Он задумался: отчего такая разница? Почему-то именно сегодня это его встревожило, и он даже почувствовал досаду.

Вот и сейчас моряк этот, которого Ганс совершенно точно видел первый раз в жизни, рассказывал что-то, изображая ладонью правой руки, видимо, какой-то маневр. Ганс прислушался – сквозь общий шум доносились только обрывки фраз: «…Тогда можно зайти круче к ветру, но теряешь в скорости… в этих широтах вообще можно закрепить парус и идти спать…» Потом Гретель что-то спросила, неслышное, моряк рассмеялся: «Нет, так никто не делает…» – и опять взялся что-то объяснять, поставив стакан и используя уже обе руки для изображения. Ганс отправился по кругу дальше, отхлебывая свой коктейль и ловя обрывки разговоров, – ему захотелось немножко отвлечься.

«…Разве это ураган! Вот в семьдесят третьем году – да вас тогда и на свете не было…»

«…Я выписала эту лозу из Испании, она переносит засуху, а вот от дождей виноград становится кислым…»

«…Ему сделали там операцию, выставили счет на полтора миллиона, а у правительства таких денег не было. Хорошо, голландцы помогли – вы же, говорят, наша бывшая колония…»