Месть Атлантиды (СИ) - Unknown

— Ненавижу, — процедила сквозь зубы. Боль в груди заполыхала с новой силой.

К утру пятого солнечного круговорота жестокое потрясение медленно, но верно начинало сходить на нет. Раны от плети, пересекавшие нежную грудь, уже почти зажили, не причиняя больше боли, лишь напоминали о себе неприятной натянутостью кожи. Личная целительница принца, свободная женщина с лесных долин, принятая вначале Эликой за рабыню, исправно втирала заживляющие мази. Рассечение кожи было поверхностным, и под воздействием снадобий очень быстро исчезало, оставляя лишь незначительные красные полосы с присохшей корочкой крови. Через декаду, по уверению врачевательницы, от них не останется и следа.

Элика часто совершала прогулки по дворцовому саду в компании Керры или Домиция, но, страшась скорого приезда хозяина дворца, больше не замечала окружающей красоты, пения птиц и ласкового солнца. Ее зеленые глаза словно потеряли яркость цвета, а улыбка больше не касалась пухлых губ. Домиций, глядя на терзания принцессы, теперь сожалел, что привез ее сюда. Повторение истории Керры надломило его дух. И если Керра была им спасена, то для Элики он не мог ничего сделать, и это ранило гораздо глубже.

Солнце стояло в зените, когда принц Кассиопеи вернулся в свой дворец. Домиций встретил его в порту, обняв молочного брата в знак приветствия. Кассий был в прекрасном расположении духа. Матриарх приняла его с почестями, оказав содействие в поиске рынка сбыта зерен солнца. Ни старшей принцессы, ни единокровного брата Элики на тот момент не было во дворце, не встретил он там и свидетелей своего недавнего унижения. Об исчезновении наследной принцессы никто не говорил, и заранее заготовленная соболезнующая и возмущенная речь так и не была произнесена. Лаэртия Справедливая предлагала остаться погостить во дворце Атланты, не пренебрегая едва уловимыми методами искусного соблазнения, но Кассий рвался обратно в свой дворец, занимаемый возвышенными думами об укрощении своей царственной пленницы. В обратный путь они отбыли в ночь прибытия, сославшись на беспорядки в кассиопейских землях. Уже на причале, понимаясь на свою шхуну, принц почувствовал что-то сродни раскаянию, вспоминая величественную королеву, так умело скрывавшую свою боль от потери дочери. Но это кратковременное ощущение быстро отступило, когда корабль, ориентируясь по карте звездного неба, на всех парусах устремился в Кассиопею.

В зале дворца уже был накрыт пиршественный стол, организованный умело управляющей Керрой. Северянка держалась подчеркнуто вежливо, поклонилась повелителю, почему-то пряча глаза, произнесла красивое ритуальное приветствие, но попросила принца позволить ей остаться в своих покоях ввиду недомогания по поводу бессонной ночи. Кассий жестом руки удовлетворил ее просьбу, не утруждая себя размышлениями о поведении возлюбленной своего советника.

Утолив первый голод, принц направил разговор на интересующую его больше всего сейчас стезю.

— Как себя чувствует моя невольница?

Домиция этот вопрос застал врасплох. Наспех прожевав дольку плода страсти, он встретил вопрошающий взгляд Кассия.

— Она очень расстроена. Я ее не узнаю. Та девочка, которая вела со мной беседы во время пути и восторженно радовалась каждому новому круговороту солнца, невзирая на цепи и неволю, словно исчезла.

— Она не пыталась лишить себя жизни?

— Нет. Ее вера это запрещает.

— Хорошо, — довольно заметил Кассий. — Я соскучился по этой дерзкой принцессе. В тот раз мне так и не удалось вкусить сладости ее тела. Распорядись, чтобы ее подготовили к ночи в моих покоях. Ее раны уже затянулись?

Домиций не сдержался.

— Почти. Если ты о тех, что на коже...

Принц проигнорировал скрытый упрек и попытку воззвать к милосердию. Сейчас им двигала даже не месть, лишь пожирающая жажда обладания. Никто уже несколько зим не пробуждал в нем такого плотского желания. К чертогам тьмы войны и честные поединки. Ни одна женщина еще не одержала победы в сражении с ним как с мужчиной. Мужчиной, чья страсть ненасытна и разрушительна. Принцесса убедится в ее неотвратимости очень скоро.

— С первой звездой Акрата в ночном небе я буду ее ждать. Приведи ее сам. Рядом с тобой она будет вести себя благоразумнее. Алая лента. Пусть не забывает о своем положении.

Для Элики приезд ее мучителя не остался незамеченным. После утренней прогулки по саду принцесса упросила Керру принести ей из дворцовой библиотеки летописи по истории Кассиопеи, и сейчас предавалась чтению, дабы заглушить свою панику. Шум во дворе привлек ее внимание. Девушка подбежала к окну, забранному декоративной решеткой, напугав приставленную к ней милую служанку с красивым именем Амина. Сердце пропустило два гулких удара, когда она заметила статную фигуру принца в окружении свиты. Домиций шел рядом, ведя с ним беседу. Амина сжалась, но тут же взяла себя в руки.

— Наш повелитель вернулся!

Принцесса делано пожала плечами и вновь опустилась на ковер, ухватив пергамент с описанием побоища в дальноземной пустыне. Литеры расплывались перед глазами, смысл написанного перестал быть понятным, а предательские отметины на груди вновь заныли тупой болью. Меру масла она просидела так, прогоняя пугающие видения своего скорого столкновения с жестоким принцем, не в состоянии разобрать больше ни слова из летописи. А вскоре явились две еще незнакомые Элике рабыни, сказав, что повелитель велел проводить принцессу в купальню. Амина кивнула и засуетилась, собирая в корзину отрезы шелка и флаконы ароматических масел, заявив, что тоже будет находиться рядом.

В купальне был выточен огромный бассейн, питаемый теплыми подземными источниками. Элика еще ни разу сюда не спускалась, ограничиваясь ванной в покоях, дабы не распарить поврежденную кожу. Под надзором Амины девушки осторожно, чтобы не причинить боли, вымыли принцессу, удалив с тела почти всю растительность, смазали маслом, помассировав затекшие от бездействия мышцы. Красивое платье цвета восходящей зари уже ожидало свою хозяйку в ее покоях. Принцесса по-женски залюбовалась прекрасным тонким шелком. Слава Анталу, что в намерения принца не входило унижение ее достоинства рабскими одеяниями.

К приходу Домиция она морально подготовилась. Безропотно позволила связать свои руки алой шелковой лентой. Распутать этот узел не составило бы труда, это был некий ритуал, но Элика не предприняла такой попытки. Неизвестно, что остановило ее − страх вновь испытать на себе плеть или же понимание бесплодности такого протеста. Она не проронила ни слова, позволив отвести себя в царские покои.