Фейерверк волшебства - Владимир Долохов

Пронзив многоэтажное здание, Тараканов вылетел наружу. Он удивился легкости, с которой проделал этот трюк. Иногда ему не удавалось пройти сквозь стену, особенно, когда проскакивала мысль, что сейчас застрянет. Во сне мысль становится действием, мгновенно материализуется. Если какое-то действие сразу не получилось, внедряется стереотип, что это сложно.

Энергии у Вовки было предостаточно, и, пролетая над домами на небольшой высоте, он стал вспоминать, что планировал сделать в осознанном сновидении. Перед сном он обычно напоминал себе программу действий: какие приключения совершит, когда осознает, что во сне. Это вошло в привычку, ибо если программы действий нет, то быстро скатываешься в заурядный сон.

Приземлившись, Тараканов подумал: «Надо бы посмотреть на себя, спящего в своей комнате. Впрочем, легче сделать собственный фантом прямо здесь, войти в него и посмотреть, кем же являюсь я». Проще всего было отвернуться (или закрыть глаза) и дать команду «Появись, фантом», а когда повернешься (откроешь глаза), он уже будет стоять. Кстати, эта же техника использовалась многими сновидящими для быстрого перемещения в нужное место.

Однако в этот раз Вовка решил понаблюдать, как будет постепенно материализовываться объект. Таких переживаний в сновидении он еще не испытывал. Сначала пространство перед Вовкой было темным. И вот в полумраке мелькнуло какое-то светлое пятнышко, потом пропало, опять проявилось и исчезло. Померцав еще несколько раз, оно зафиксировалось.

— Есть! Вот оно! — воскликнул ликующий Вовка. Момент был мистический, волнующий, Тараканов почувствовал себя Творцом, присутствующим при великом таинстве создания Формы из Пустоты.

Пятнышко посветлело и стало увеличиваться в размерах. Сформировались ноги, руки, голова. Из очень бледного силуэта медленно, все более четко, проявлялся фантом. Вместо лица была пустота. Наконец появилось и лицо, весьма похожее на Вовкино. Тараканов собрался перенести свое сознание в фантом, чтобы из него посмотреть на себя, но его отвлекла компания подвыпивших подростков, громко обсуждавших, будет ли падение доллара и взлет евро.

«Нашли, из-за чего переживать, — с досадой подумал Вовка. — В пространстве сновидений фантастические возможности открываются, свои миры можно создавать, а они про курс евро толкуют. Да хрен с ними, с евро! Они дневному телу надобны, которое рано или поздно коньки отбросит. После смерти опять будем тусоваться в пространстве сновидений, а здесь ни евро, ни доллары нафиг не нужны».

Когда Вовка повернулся к фантому, тот уже был в снегу и походил лицом на Буратино. Утратив интерес к фантому, Тараканов закрыл глаза, чтобы сменить картинку сна.

Открыв их, он обнаружил себя лежащим на старом, заросшем мягкой травкой крепостном валу. Над ним было голубое небо, ярко светило солнце, а вал окружали невысокие дома и старинные храмы с куполами. Городок очень походил на подмосковный Дмитров, где Вовка частенько бывал, и где жили его родственники. Звонко щебетали птицы, и Вовка блаженствовал на солнышке.

Внезапно его груди коснулась непонятная Сила. Сначала она дотронулась легонько, чтобы не испугать, а потом навалилась огромной тяжестью, как многотонная плита, вжимая Тараканова в податливую землю. Эта Сила ассоциировалась у Вовки именно с плитой, причем небольшого размера, которая давила только на грудь. У Вовки даже перехватило дыхание, но потом он сообразил, что во сне дышать необязательно. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на внутренних ощущениях.

Страха не было, скорее благоговение перед сверхчеловеческой Мощью, изначальной Силой, которая намного старше Тараканова. Колоссальная энергия, спрессованная в маленьком объеме пространства, вливалась в Тараканова. Он наблюдал за этим несколько отстраненно, точно сие происходило с кем-то другим. Ясность сознания была ослепительной, каждая порция «Этого» осознавалась отдельно и в то же время в неразрывной связи со всем остальным. Мириады космосов вплывали в Вовкино тело и сознание. Эх, насколько беден человеческий язык, неспособный передать спектр переживаний сновидца!

Тяжесть в груди исчезла так же неожиданно, как и появилась. Откуда-то из земной памяти всплыло слово, которым можно было охарактеризовать состояние Тараканова — всемогущество. Вовка и помыслить раньше не мог, что это слово имеет невероятное количество граней и оттенков. Он воспринимал случившееся, как бесценный дар Силы. Пока Тараканов осмысливал невероятное событие, его тело перенеслось в подземный зал с тусклым освещением, очевидно, находящийся внутри вала. Вдоль прохода стояли высокие кубические штуковины с гладкой металлической поверхностью.

Подойдя поближе к одной из них, Тараканов разглядел на уровне груди небольшое углубление с квадратной пластинкой, имеющей геометрически правильные выступы и весьма отдаленно напоминающей дискету. Из любопытства он коснулся кончиками пальцев пластинки и моментально понял, что знает абсолютно все об устройстве и функциях аппарата. Всемогущество включало в себя и знание всего. Вот только это знание было непереводимо на язык повседневной «реальности».

Вовке захотелось выбраться к морю и солнечному свету, и он в мгновение ока очутился в южном городе. Он шел по набережной вдоль берега моря, среди цветущих акаций. В правой руке откуда-то появилась компьютерная мышка, и Вовка покатил ее по мраморному парапету.

Ему пришла идея, что мышью можно менять картинку сновидения. Формируя намерение, что именно должно измениться в пейзаже, и щелкая мышкой, Тараканов принялся рисовать сновидение. Левой кнопкой он добавлял элементы сна, правой приближал-отдалял панораму. Сначала он менял Отражения, как описано в «Хрониках Амбера» Желязны, небольшими кусочками. Потом обнаглел и посредством щелчка мыши стал перескакивать из одной картины в другую. Картинки сбрасывались очень быстро, как окна в «Windows». Раньше у Вовки такого не получалось.

Приморский городок остался далеко позади в длинной череде миров. Все, что связывало Вовку с начальной точкой путешествия — это выложенная плитами дорожка и мышка на парапете. Он мог обойтись и без них, но Тараканову так больше нравилось — театр есть театр.

Игра в демиурга захватила его целиком, и Вовка едва не забыл, что спит. Он вспомнил: «Я ведь хотел превратиться в какое-нибудь животное».

Перед ним расстилалось озерцо, заросшее диковинными фиолетово-малиновыми цветами, по форме напоминающими лотосы. Тараканову доводилось бывать в Астраханском заповеднике, и сказочная панорама цветущих нежно-розовых лотосов, расстилающихся до горизонта, каждый раз производила на него неизгладимое впечатление земного рая.

Ему захотелось побыть рыбой и, недолго думая, Вовка разбежался и нырнул в воду, дав команду телу снов принять рыбью форму. Тело начало вытягиваться, Вовка почувствовал, как выросли плавники и хвост. Трансформация сопровождалась закручивающимися тугими потоками энергии в тех местах, где появлялись новые части тела. Захватывающие ощущения!

Тараканов стал длинной плоской рыбой, и все его восприятие изменилось до неузнаваемости. Вокруг было мутновато, но острота зрения намного превышала привычную. Водная среда, ласково касавшаяся гладких боков, являлась как бы продолжением тела. Дышать жабрами походило на то, как будто дышишь энергией, тут же растекающейся по каждой клеточке. Тело было фантастически гибким и послушным, состоящим из сплошных мускулов, малейшего сокращения которых было достаточно для быстрого передвижения. Вовка-рыба восхитился тем, насколько виртуозно можно владеть своим телом.

Есть не хотелось, но для разнообразия Тараканов заглотнул какую-то крошку со дна. Ого, как любопытно! Крошка напоминала по вкусу овсяное печенье.

Осознание себя тоже стало другим. Тараканов, всегда считавший рыб достаточно безмозглыми созданиями, понял, что глубоко ошибался. У них просто отличное от человеческого мироощущение, более целостное, что ли. Молниеносность мышления и реакции, комплексная обработка информации, гармония с собой.

Но самое удивительное произошло со зрительным восприятием. Вовка видел два сна одновременно! Не так, как на двух экранах телевизора; тогда внимание скачет, ты находишься то здесь, то там. Левый глаз рыбы видел один мир, а правый — другой, при этом они соединялись в общую панораму. Оба внимания существовали параллельно, в одной голове. Это было настолько непривычно, что Тараканов обалдело крутил своей рыбьей башкой, пытаясь понять, как это происходит. С одной стороны колыхались водоросли, с другой резвилась стайка какой-то мелюзги, а Вовка видел все это сразу. И тащился от этого со страшной силой.

Потом ему в голову пришла замечательная идея: у рыбы глаза практически неподвижны, а у хамелеона они легко двигаются во все стороны. Прикрыв глаза, он начал превращаться в хамелеона, каким себе его представлял: небольшую пузатую ящерку с тонкими лапками, длинным хвостом, гребнем на спине и пучеглазой головой. Снова Тараканов испытал скручивающие ощущения энергии и, открыв глаза, обнаружил себя в лесу, ярком, звучащем целым оркестром звуков. Оглядев свои изумрудно-зеленые лапки в твердых пупырышках, он ловко сиганул на ветку какого-то куста и повис, раскачиваясь и балансируя хвостом. Странно, как будто он всегда был хамелеоном! Тело сновидений делало все само.