Последний бой (СИ) - "shellina"

Единственное, что все еще приносило Олегу мрачное удовлетворение — пруссаки так и не смогли распознать в них не поляков. Любым хорошим отношениям Пруссии с Речью Посполитой пришел конец, и это в его авантюрной вылазке было главное. Он вообще не думал, что им удастся покинуть лагерь прусской армии. А ведь у четверых почти получилось добраться до Дрездена. Его побелевшие, потрескавшиеся губы сами собой расползлись в зловещей улыбке.

Позади снова раздался выстрел, и Груздев уже привычно пригнул голову, пропуская над собой пулю. На скаку стрельба у пруссаков не слишком получалась, к тому же они вынуждены были сбавлять скорость, чтобы перезарядиться, и это давало крохотный шанс на возможность оторваться.

Конь начал хрипеть, и Груздев понял, что это конец. Дальше скакать не было никакого смысла, только угробить животное, которое итак много для него сделало. Олег принялся сбавлять скорость, одной рукой вытаскивая пистолет. Просто так он не сдастся и хоть одного, да заберет с собой. Трое казаков, оставшихся от его отряда, мгновенно поняли, что он хочет предпринять и также начали останавливать коней.

Тяжело дыша, словно это они бежали с дикой скоростью, а не лошади, диверсанты переглянулись и кивнули друг другу, прощаясь. Казаки же перекрестились, а один умудрился вытащить крест нательный из-под польского мундира и поцеловать его, чтобы спокойнее на душе было.

Погоня между тем приближалась, уже даже можно было расслышать немецкую ругань. Олег прикрыл глаза и пробормотал короткую молитву, после чего поднял кажущийся таким тяжелым пистолет.

— А я говорю, что это Мишка Зубов, — внезапно раздался приглушенный вскрик из кустов. — Вон смотри, шрам у него на щеке, даже усы не отрастить, чтобы девки не засмеяли. Вот и бриться приходиться так, что за немчуру принимают постоянно.

Один из спутников Груздева повернул голову в сторону голоса.

— Это кто тут меня поминает? Судя по шепелявости... Косой, ты что ли? И еще язык поганый твой никто не вырвал? — он настолько растерялся, что на мгновение забыл про погоню, которую уже было видно невооруженным взглядом.

— Ну точно, Зубов. Аким Васильевич, это точно свои.

— Ну, слава Богу, по коням!

Дальнейшее до уставшего мозга Груздева доносилось с рудом. Словно он спал и видел сон, как из придорожных кустов, на которых уже и листвы не было, поднялся целый отряд всадников, хотя он мог поклясться всем самым дорогим, что, если люди еще с грехом пополам и могли укрыться, то лошади абсолютно точно — нет.

Эти всадники вмиг взяли их в кольцо и оттеснили с дороги, практически сразу же открыв огонь по приблизившимся на расстояние выстрела пруссакам, для которых такое вот практически из воздуха появление неучтенного отряда, оказалось полнейшей неожиданностью.

Через пару минут все было кончено. К Груздеву подъехал молодой вахмистр, и, пристально глядя ему в глаза медленно произнес.

— Вы бы пистолетик-то разрядили, господин хороший. А то ручка дрогнет ненароком, и кого из своих же подстрелите. — Груздев моргнул и перевел взгляд на пистолет, который все еще держал в напряженной руке.

— Вот черт, спасибо, вахмистр, — он благодарил Розничего сразу за все, и за их такое чудесное спасение, да и за пистолет это проклятый. Подняв руку вверх, Груздев выстрелил, разрядив оружие, после чего повернулся к казаку. — Майор Груздев Олег Никитич. Мы выполняли задание генерала Салтыкова. И нам нужно как можно быстрее попасть в Дрезден.

— Раз надо, значит, попадете. Господин майор, а что это на вас за мундир? Больно он на тот, что ляхи на себя надевают, похож, — Розничий прищурился.

— Потому и похож, что польский это мундир, — Олег тряхнул головой. Сейчас, после того, как все почти закончилось, накатила какая-то тоска. Захотелось выпить чего-нибудь крепкого и завалиться спасть, на сутки, не меньше. — Говорю же, мы выполняли секретное поручение генерала Салтыкова.

Розничий, внимательно смотревший на майора, который по возрасту был не старше его самого, кивнул. Ему было знакомо это чувство, которое сейчас испытывал Груздев.

— Вот что, сейчас вы только к лешему на болото сможете уехать. Сколько вас гнали-то?

— Трое суток, или четверо? — Олег протер лицо руками. — Я не помню, мы урывками спали, и ели, только чтобы лошадей накормить и дать им немного отдохнуть.

— Здесь неподалеку село довольно крупное имеется. Даже постоялый двор есть. Косой! — рядом с ними тут же материализовался довольно щуплый казак с роскошными усами и двумя выбитыми зубами, образующими большую щербину, видимую даже, когда тот говорил. Да и говорил он с посвистом, сильно шепелявя при этом. — Проводи майора и его людей в село. Постоялый двор покажи, да дождись, когда они смогут дальше ехать. Дорогу покороче до Дрездена покажешь.

— Слушаюсь, — казак даже привстал в стременах, изображая служебное рвение. Розничий только усмехнулся, наблюдая за ним.

Когда Груздев с остатками своего отряда скрылись из вида, вахмистр спешился. Его примеру тут же последовали остальные члены отряда.

— Давайте-ка пруссаков с дороги утянем, да похороним по-человечески, — и он первым ухватил рослого солдата за ноги, оттаскивая к кустам. Вскоре его примеру последовали и остальные.

Спустя пару часов отряд снова ехал по дороге, а Розничий негромко переговаривался с Башметовым.

— Вот жизнь у людей, не то что наша, — он покачал головой.

— Ты быстро поверил, Аким в слова майора, — башкир покачал головой.

— Да как тут не поверить, ежели я сам ему обозы те грузил, которые они пруссаку прикатили, — Розничий хохотнул. — Да по деревням вот такие срамные картинки мы с ним на пару разбрасывали. Он-то меня с устатку не узнал, но его так шатало, что он и жену бы родную не признал в этот момент. Надо же, а все были уверены, что никто из них не вернется. Везучий майор. Помяни мое слово, еще генералом станет.

— А что за картинки? — башкиры прибыли в войска чуть позже, и поэтому операция с этими картинками прошла мимо него. Розничий, ухмыляясь, сунул ему несколько листов, оставшихся у него. Айдар посмотрел и почувствовал, как его глаза начинают округляться. — Ого, — только и смог он сказать. — А при чем тут барабан? И что здесь написано? — в ответ казак лишь пожал плечами.

— Да кто бы знал? Хотя, его высочество наверняка знает. А я по-немецки не говорю. Зря, наверное.

— Зря, — кивнул Башметов и сунул картинки за пазуху. Очень уж ему хотелось узнать, что на них написано, а для этого нужно было найти того, кто по-немецки понимает. — Получается, армия Фридриха где-то в трех-четырех днях пути отсюда, — проговорил он задумчиво, бросая взгляд на дорогу. — надо бы Кочевому эту новость передать. Пускай летучих поднимает, нечего штаны просиживать. А то на лошадях так ездить разучатся, — Розничий кивнул в знак согласия, и они продолжили объезд своего участка на этот раз без каких-либо происшествий.

— Ах, ваше высочество, все это так ужасно. Но, кто бы мог подумать, что девочка решится на столь отчаянный шаг, — я гулял по оранжерее с Густавой Каролиной Мекленбург-Стрелицкой вот уже битый час, и все это время она заламывала руки, убеждая, что они вообще ни сном, ни духом. Мол, они даже не знали, что дочурка решила навестить родные пенаты, и... в общем, так получилось.

Я же с тоской думал о том, что еще нескоро попаду к Берлину. А все из-за этой проклятой свадьбы, с подписанием в экстренном порядке наскоро разрабатывающегося договора, в котором Ульрика София отказывается от этого проклятого монастыря в пользу герцогства, и получает взамен в качестве приданного десять тысяч золотом. К счастью, моя армия слабо зависела от всех этих брачных игр и бравым маршем в настоящее время уже пересекала герцогство, имея все шансы успеть к столице Фридриха раньше, чем туда доберутся австрийцы.

Похоже, речь уже не шла о том, чтобы прийти туда вперед законного владельца. Мы и так успеваем. Сейчас нужно было сделать это раньше, или, в крайнем случае, одновременно с союзничками. Тем более, что принц Карл Александр Лотарингский свинтил к своей армии прежде, чем я сумел его остановить, витиевато рассыпавшись в заверениях дружбы и всего самого-самого.