Бурсак в седле - Валерий Дмитриевич Поволяев

— Смотри, Иван Павлович, не навреди. А за новость — спасибо. Жив хоть, здоров… — Тетка Наталья вгляделась в лицо подъесаула, засмеялась тихо. — А чего про Аньку не спросишь? Стесняешься? — и видя, что Калмыков молча отвернул голову в сторону, — наверное, действительно стесняется, — прорявкала неожиданно громко, словно бы хотела, чтобы ее услышала все Гродеково: — Завтра она будет, Иван Павлович… Наверняка захочет услышать новость про отца из первых уст, от вас, — тетка Наталья звала своего постояльца то на «вы», то на «ты», когда как придется. — Так что мы обе тут будем.

Калмыков почувствовал, как у него ни с того ни с сего осеклось дыхание, а потом что-то острое впилось в сердце.

— Ты рад, Иван Павлович? — трубно гаркнула тетка Наталья.

— Рад, рад, — поспешно заверить ее подъесаул.

За окном, невдалеке, хлопнул выстрел, тетка Наталья испуганно сжалась, покосилась на промороженное стекло, залитое ночной чернотой, по улице пронесся верховой и все стихло: в Гродеково на гастроли приехали владивостокские налетчики, это они шалили.

— Гастролеры! — недовольно пробормотал подъесаул, скомандовал ординарцу: — Гриня, выгляни на улицу, посмотри, что там?

Тот выскочил на улицу, пробыл там недолго, вернулся, окутанный целым стогом пара:

— Ничего на улице нет. Пусто!

Тетка Наталья заявилась на следующий день раскрасневшаяся, с бутылкой самогона, сваренного из очищенных сахарных бураков и пропущенного через фильтр из кедровой скорлупы. Напиток обычно получается крепкий, может загореться от обычной спички, а уж что касается воздействия на казака, то человека с шашкой валит с ног без всяких усилий.

— Мы в гости! — объявила тетка Наталья с грубоватым напором, подняла бутылку: — Со своим вином.

Отступила на шаг в сторону — за теткой стояла племянница, также раскрасневшаяся, тоненькая, синеглазая, гибкая.

На душе у Калмыкова сделалось хмельно, в голове зашумело, будто от выпитого вина. Он скованно улыбнулся.

— А у нас картошечка есть, — объявил он. — Гриня только что сварил. И круг кровяной колбасы. Из станицы Вольной сегодня днем привезли.

— Вот пир устроим, — тетка Наталья потерла руки, — на всю ивановскую.

— Колбасу надо пожарить.

— Это мы устроим мигом, комар даже захмелеть не успеет, — тетка Наталья вновь азартно потерла ладони.

Ординарец выставил на стол картошку, банку огурцов, на удивление зеленых, похожих на малосольные, в мелких пупырышках. Тетка Наталья быстро поджарила в печке кровяную колбасу, горячий черный круг разрезала ножом на крупные куски и скомандовала:

— Садись, народ, за стол!

Выпили по стопке. Даже Аня, смущенная, робкая, и та выпила, приложила ко рту ладошку — непривычная была к крепким напиткам. Из глаз у нее выкатились две небольшие слезки: уж больно злым оказалось зелье тетки Натальи.

— Ну, Иван Иванович, расскажи Анюте, что там ведомо про ейного папашу?

— Воевал храбро, имеет георгиевские отличия, в последнее время находился в Маньчжурии — есть такая станция на КВЖД.

— Я знаю, — тихо произнесла Аня, — а сейчас?

— Сейчас, я так полагаю, он едет по железной дороге в Никольск-Уссурийский. По нашему запросу… Скоро будет.

— Вообще братцу моему Женьке надо по шее накостылять, — протрубила, играя сильным голосом, тетка Наталья. — Это надо же такое удумать: ехал, ехал домой, да не доехал, зацепился за какую-то юбку. Ну будто Маньчжурия не могла прожить без него!

— Бывает! — философски спокойно произнес Калмыков, — всякое бывает. Гриня, садись к столу, — позвал он ординарца, — ты для нас человек не чужой.

— Счас, Иван Павлович. Самовар должен вот-вот закипеть — нельзя его в такой момент оставлять без присмотра.

— Вы, Иван Павлович, наверное, весь мир объехали? Везде побывали!..

Калмыков с легким вздохом приподнял плечи, хотел было замолчать этот вопрос, не отвечать, но, увидев напряженное Анино лицо, блеск, возникший у нее в глазах, произнес невнятно, себе под нос:

— Поездил я, конечно, немного, но видел много.

— Расскажите, Иван Павлович! — попросила Аня.

— А что рассказывать, Ань? Про Польшу? Польша — страна не интересная. Про Кавказ? Кавказ интересен постольку-поскольку и не более того. Да и писали о нем много, так что вряд ли чего интересного я могу о нем рассказать…

— В Москве вы были?

— Был{3}.

— Расскажите про Москву!

— Москва — город златоглавый, стоит на семи холмах, живет сытно, в ус не дует. Россию не любит. Это я понял по себе… Но интересные места в Москве есть, — Калмыков заговорщически покачал головой, — ох, интересные!

— Ну, например, магазин господина… господина… Дай бог память, господина Елисеева. Бывали когда-нибудь в нем?

— Господь с тобою, Павлович! Откеля?

— А слыхать слыхивала?

— И не слыхивала.

— Темная ты, тетка Наталья. В этот магазин за продуктами приезжают даже из самого Парижа.

— Ы-ыу! — не сдержавшись, икнула тетка Наталья.

— Да-да! Например, за икрой. Самая достойная — с Сальянских промыслов, мартовская. Вкуснее ее никакой другой икры нет.

— Это где же промыслы такие — Сальянские?

Сведениями насчет Сальянских промыслов Калмыков не располагал, потому ответил наобум:

— На Дону!

Тетка Наталья причмокнула губами:

— Вкусно!

— Но кучугур ценится выше сальянского посола.

— Ку-чу-гур, — медленно, по слогам, словно бы стараясь запомнить это колдовское слово, произнесла тетка Наталья, повторила: — ку-чу-гур. Что это такое, Иван Павлович? Ты ведь наверняка знаешь.

— Не знаю, хотя в одной газете прочитал, что кучугур имеет особый землистый аромат… Это самая дорогая икра.

Землистый аромат — это чего? Навозом пахнет, что ли?

Калмыков засмеялся.

— Налей-ка лучше, тетка Наталья, по маленькой.

— По чарочке, по маленькой, чем поят лошадей, — тетка Наталья взялась за бутылку и вздохнула. Разлила, первой чокнулась с Калмыковым. — Ну, за все хорошее в жизни… Чтоб дней светлых было побольше.

— Добрый тост — похвалил Калмыков.

— Чтоб побольше ярких звезд висело над головой, чтоб ты, дорогой наш постоялец, атаманом стал…

— А этот тост — еще добрее, — Калмыков заразительно, как-то по-мальчишески счастливо и открыто засмеялся. Глянул на Аню, Аня посмотрела на него. — Выпьем, тетка Наталья, — хоть и произнес Калмыков имя тетки Натальи, а чокнуться потянулся к Ане. — Ты очень славная женщина, тетка Наталья, спасибо тебе.

— Не за что, племянничек. Ешь, насыщайся… Чего еще толкового есть в Москве?

— Цыгане есть…

— Что, цыгане там и впрямь живут?

— В Петровском парке, на Эльдорадовской улице, в Зыково, где ресторан «Яр» располагается!.. Слыхала про «Яр»?

Тетка Наталья смущенно повела одним плечом, и Калмыков крикнул:

— Темная ты, тетка Наталья, — перевел взгляд на зардевшуюся, размякшую в тепле племянницу: — Правда, Аня?

— Неправда, Иван Павлович. Тетя Наташа — совсем не темная.

— Вот так, хозяйка! Ты уже и защитницу себе нашла! «Яр» один французик образовал — на ровном месте создал, — сам, говорят, в