Стражи - Александр Бушков

Генерал с начальником штаба обменялись быстрыми взглядами. У них был вид людей, переживших жестокое разочарование, обманувшихся в надеждах.

— Ах, вот оно как… — сказал генерал. — Что ж, теперь мне придется вас разочаровать. Мы не фиксировали ровным счетом ничего подозрительного. Разве что выявили с дюжину альвов, болтавшихся по Петербургу и окрестностям — но это, насколько я знаю, и для вас — рутина. Сведения передаются в Особую экспедицию, она начинает охоту… Альвы постоянно обнаруживаются то там, то тут. Но, повторяю, никаких следов деятельности их техники. Что лишний раз позволяет утвердиться во мнении: никакой техники у них все же не осталось. Много тысяч лет они слоняются по Земле, словно бродяги без пожитков…

— И тем не менее метеор упал не там, где следовало, — сказал поручик, бесцельно вертя в руках пузатенькую, вызолоченную изнутри чарочку. — У нас нет никаких доказательств, но мы сохраняем сильнейшие подозрения, что не обошлось без каких-то устройств… Не черной же магией, в конце концов, метеор притормозили в космическом пространстве?

— Вы уверены, что его притормозили? — спросил полковник без выражения.

— Первоначальные выводы наших ученых именно таковы, — сказал Савельев. — Никто ничего не может доказать, но никто и не верит, что грядущее могло измениться само по себе, в результате каких-то естественных процессов. Любопытно было бы знать мнение ваших физиков на этот счет…

— Они обсуждают ситуацию, — сказал генерал. — Перед тем, как ехать в город, я им вкратце изложил услышанное от вас. Судя по тому, что со мной до сих пор никто не связался, дискуссия продолжается и точных выводов пока что не имеется.

Поручик поднял голову и взглянул ему прямо в глаза:

— Одного я не могу понять, господин генерал… Почему вы за эти сутки так и не пытались заглянуть в грядущее? Я же видел, что обо всех изменениях грядущего вы впервые узнали именно от меня…

Полковник, угрюмо сопя, опустил голову.

— Вы полагаете, что мы не додумались? — горько усмехнулся генерал. — Увы… Теперь грядущее доступно на протяжении не более четверти часа. Все попытки проникнуть дальше бесполезны. Сплошная рябь помех, этакий снежный вихрь… Даже смутных контуров людей или зданий разобрать нельзя. Перепробованы все возможные методы… Создается порой такое впечатление, что грядущего нет.

— Есть оно, — мрачно признался поручик. — Преспокойно существует, я там был, и не только я…

— И не было никаких сложностей?

— Никаких, — сказал поручик. — Ни с наблюдением, ни с путешествиями.

— Везет же вам… А вот мы не можем ни наблюдать, ни путешествовать. Впечатление такое, будто поставлен некий барьер…

— А может, он и в самом деле поставлен? — спросил Савельев.

— Предполагать можно все, что угодно. Доказательств пока нет.

— А что с былым?

— Вот здесь — никаких преград. Былое доступно точно так, как и прежде. Следовательно, никакого плана у вас нет…

В голосе генерала не было и тени неприязни — одна тоскливая безнадежность, сродни той, что начинала помаленьку затягивать и поручика — липкая, неодолимая, словно глубокая болотная топь, тянувшая куда-то во мрак.

Отчаянным усилием воли он отогнал это наваждение. Нужно было бороться до конца. Оставался еще зыбкий шанс…

— Ваше превосходительство… — сказал он решительно, — у вас служит один человек… Он носит мундир с капитанскими погонами, но больше похож на сугубо штатского человека — а такими здесь, в батальоне, могут оказаться только ученые и инженеры, я не думаю, что за четверть века регламенты значительно изменились… Довольно высокий, золотое песне не на шнурке, а на металлической цепочке… Волосы темные, длиннее, чем полагалось в мое время офицерам… Выбрит начисто, ни усов, ни бороды.

— Лукомский, конечно же, — сказал генерал. — Полностью отвечает этому описанию, мало того, единственный, кто носит пенсне…

— Чем он у вас занимается?

— Заместитель заведующего сетью наблюдательных станций… — ответил генерал.

— Вот как? — не удержался от восклицания поручик. — Могу я с ним поговорить с глазу на глаз?

Снова обмен взглядами — в которых понемногу разгоралась надежда.

— Ну, разумеется, — сказал генерал медленно. — Однако он не докладывал ни о каких… — его лицо вдруг стало холодным, жестким. — Или вы хотите сказать, что он умышленно… Как это когда-то случилось в Аунокане?

— Ничего подобного, — торопливо сказал поручик. — Гораздо правдоподобнее другое: сейчас он, вероятнее всего, еще и не успел что бы то ни было обнаружить, он, скорее всего, это сделает немного позже… да, наверняка… Но у меня терпения не хватит ждать, когда события пойдут естественным путем… да и вы, господа, я полагаю, не хотите ждать?

— Ждать — хуже некуда…

— Вот видите, — сказал поручик. — У меня есть веские основания с ним побеседовать… а больше я ничего и сказать-то не имею права, вы же понимаете…

— Понимаю. Сейчас я его приглашу…

— Если возможно, я бы сам к нему оправился, — сказал поручик. — Что-то не хочется мне быть важной персоной, к которой вызывают любого. Я не чувствую себя такой персоной, да и вряд ли ею являюсь…

— Пойдемте!

Теперь в каждом слове генерала, в его движениях сквозило откровенное нетерпение. Поручик и сам моментально этим заразился.

…Когда он вошел в кабинет, одного взгляда хватило, чтобы понять: это тот самый человек, без сомнений. Разве что сейчас он не суетился, не волновался, сидел за столом, заваленным исписанными листами бумаги, длинными, полусвернутыми в рулоны лентами, покрытыми зигзагообразными линиями, то едва отклонявшимися от прямой линии зубчиками, то размашистыми, во всю ширину ленты. «Премудрость, однако», — угрюмо констатировал поручик, впервые в жизни видевший подобные ученые бумаги — до сих пор он, как и остальные, имел дело лишь с результатами, изложенными в самой доступной форме.

Хозяин кабинета поднял голову. На лице у него поручик увидел ту же тоскливую растерянность, что в той или иной степени просматривалась у всех, даже рядовых солдат.

— Представлять я вас друг другу не буду, господа, — решительно сказал генерал, еще раз оглянувшись на наглухо закрытую дверь. — Давайте уж без фамилий, имен и отчеств… (человек в пенсне уставился на него с нешуточным удивлением). Дело в том, что господин поручик, хотя и служит в нашем батальоне, но он, как бы удачнее выразиться, не отсюда… Он к нам прибыл из восемьсот восемьдесят третьего года. Да, вот так вот, прямиком… Там сочли нужным нарушить существующие запреты… и, по-моему убеждению, правильно сделали. У поручика есть к вам вопросы. Я жду, что вы ответите на все. На любые. Как можно более полно и откровенно. Вы меня поняли?