Право на скелет - Татьяна Хорунжая

потом привыкла, и Аню стали растить как родную дочь. Моя бабка часто о ней вспоминала… Она полюбила ее и всегда жалела. Даже своих детей, бывало, за «мужнин грех» наказывала… А Шура больше никогда не приезжала. Вроде бы, она переписывалась с дедом какое-то время, пока моя бабка не устроила им разнос. Думаю, больше они и не виделись. – Он замолчал. Аня тоже молчала, переваривая информацию. Потом, наконец, спросила:

– Вы можете дать мне координаты Анны? Где она сейчас живет?

– Нет, не могу… Аня умерла, когда ей было лет 5-6.

Все замолчали.

– Отчего она умерла? – неловко спросила Аня.

– Заболела чем-то. Тогда детская смертность вообще была очень высокой… Вот и всё, что я знаю про Вашу родственницу. Надеюсь, я не сильно Вас расстроил… Я даже не знаю, сообщили ли о ее смерти Шуре…

– Баба Шура была не ее похоронах… – Аня вспомнила «похоронную» фотографию. – Она знала… Она переживала за Аню, она часто писала…

Они распрощались как родные:

– А ведь мы действительно могли быть родственниками – заметила Аня, – хоть и очень дальними.

– Дальних родственников не бывает – улыбнулся внук Лукьяна. – Заезжайте, если будете проездом…

Аня ехала домой в печальных размышлениях. Всё теперь вставало на свои места. Она мысленно «пролистывала» слова бабы Маруси о бабе Нюсе: «Ей так хотелось иметь внучек.... Я уверена, Анна Матвеевна не осудила бы Шуру за внебрачного ребенка… Шура умерла в одиночестве…» Вот тебе и Анна Матвеевна! «Не осудила бы…» Да она вышвырнула свою родную внучку и готова была выгнать собственную дочь… И всего лишь из-за общественного мнения… Даже не верилось. Наверное, она надеялась, что Шура найдет себе законного мужа, нарожает от него детей и забудет своего «неудавшегося» первенца. Иногда мы невольно, от всей души желая близким добра и лучшей участи, навсегда ломаем хребет их судьбе, их счастью. Калечим всю их дальнейшую жизнь… Шура больше не вышла замуж и не родила другого ребенка. Она всю жизнь прожила одна. Одна и умерла на полу материнского дома… А ведь она даже дочь назвала в честь своей матери – в надежде, что та когда-нибудь простит ее…

А за бабу Марусю, попавшую в такую же ситуацию спустя пару лет, баба Нюся заступилась… Да и перед смертью всё же написала письмо несостоявшемуся зятю, в котором спрашивала о своей внучке… Всё же она оставила свои богатства именно для нее. Значит, заочно любила… Может, даже раскаивалась? Кто знает…Может, со временем она бы простила Шуру и пустила в свой дом ее незаконную дочь, но она не успела. Она так и не узнала, что судьбой ее внучки было умереть следом… Хотя кто знает, как сложилась бы жизнь Ани, останься она в Ильинске?

Сколько новой информации за последние дни… Сначала Дмитрий, теперь Анна…

– Кто назвал тебя Аней? – перебил ее размышления Гюнтер.

– Меня называла бабушка, младшая сестра бабы Шуры.

Что это– совпадение? Вряд ли… Она ведь наверняка была в курсе этой истории – она уже ходила в школу, когда Шура вернулась домой с младенцем на руках… И тоже молчала всю жизнь. Скрывали, будто в этом было что-то порочное. О времена, о нравы…

И зачем баба Шура столько лет хранила это письмо, ведь она знала, что «внучки Анны» уже нет…Зачем просила передать эту информацию Ане? Потому что своих детей у нее не было, логично. Возможно, она хотела, чтобы семейные реликвии достались ее династии. А может, она хотела, чтобы я узнала правду. Правду о том, что у нее тоже была дочка и право на семейную жизнь… Иногда так хочется поделиться правдой хоть с кем-то…

Сколько же таких «скелетов в шкафу» хранилось у наших предков… Никто уже не скажет… Но нам ли осуждать их? Еще неизвестно, как проживем свою жизнь мы сами и сколько скелетов будет храниться в конце жизни в наших собственных шкафах. Чем дольше живешь – тем большим количеством неприятной, скрываемой информации обрастаешь, как мхом. Не осудят ли нас наши дети и внуки? В конце концов, каждый из нас имеет право на свои заблуждения и свои маленькие тайны. Мы все иногда ошибаемся и храним в головах свои странные заморочки. Надо уметь это вовремя простить самому себе и своим близким, чтобы было время всё исправить. Время… У всех есть свои скелеты, и каждый имеет на них право. Надо только вовремя от них избавляться…»

– Слушай, ты не видел мою расческу? – Аня вышла босиком на крылечко, где Иван ждал ее для уже привычного вечернего «моциона». После знойного дня так приятно подышать прохладным вечерним воздухом.

– Ну, одно из двух: либо она затерялась в толще твоих тряпок и тапок, либо она добровольно сгинула в поисках лучшей жизни… Держи. Я купил тебе еще одну – чтобы было больше шансов найти в доме хоть одну из них… – Иван достал из кармана и протянул ей резной берестяной гребешок.

– Какая красивая! – Аня невольно залюбовалась. – У тебя была идеальная чистота до меня… Я внесла в наш дом хаос. – Аня и сама не заметила, как стала говорить «наш дом» вместо «твой дом», потому что ей казалось, что она прожила здесь лет десять, не меньше. Нет, она жила здесь всегда! Всегда по всему периметру дома и двора были разбросаны ее платья и кофты, расчески и косметика, телефон и зарядники, а все полочки были завалены коллекциями красивых камней с Алатыря, коряжек из леса и безделушек из Починок. На столе всегда стоял букет пшеничных колосьев, принесенных с поля, а холодильник был полон вкусняшек для неё.

– Ты внесла в наш дом жизнь. А хаоса здесь давно не хватало.

Аня села рядом и с благодарностью обняла его.

– Я люблю этот дом, он душевный. Я теперь понимаю, что значит выражение «мой дом – моя крепость». Здесь так спокойно. Это даже не просто крепость, это наш собственный форт на острове, отрезанный от всех мегаполисов где-то в глуши… Здесь так легко спрятаться от всех. – Аня легла, положив голову Гюнтеру на колени. Она так привыкла к нему… Если дом этот она знала лет десять, то его хозяина – еще с прошлой жизни. А он знал о ней уже столько, что из всех близких людей, многих из которых она любила годами, он по праву мог называться самым родным. Господи, как же теперь она оторвется и уедет от него? Опять привыкать к прежней городской жизни, опять возвращаться на работу… Опять фальшивые улыбки и