Ариссьель. Жизнь после смерти - Лиз Бурбо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мона и Диана чувствуют боль и грусть Карины как свою собственную. Они не настаивают, понимая, как ей тяжело говорить, и зная, что рано или поздно они обо всем узнают. Бен же думает: «А я не удивлен. Я знал, что так и будет. Когда я видел их вместе, видел их отношения, я был убежден, что все именно так и закончится. Карина очень непостоянна: от нежности к агрессии она переходит буквально за несколько мгновений и без всякого предупреждения. Я бы ни дня не смог прожить с такой непредсказуемой женщиной. К тому же она нечестная и неискренняя. Она слишком привязана к внешнему: казаться, а не быть – вот что для нее важно. А еще постоянно требует от партнера доказательств его любви. Но какой был смысл заводить с ней разговор об этом? Она никогда не спрашивала моего мнения насчет ее поведения с мужчинами. В этом она в точности как папа: она бы просто не стала меня слушать. К счастью, Диана совсем не такая».
Несмотря на эту грустную новость, женщины продолжают есть с аппетитом, не то что Бен: за это время он почти не прикоснулся к своему салату. Забыв о своем вчерашнем зверском аппетите, Бен недоумевает: как в таких обстоятельствах у женщин сохраняется интерес к пище? Что ты говоришь, Бен? Реакция женщин тебя удивляет? Ты начинаешь обращать внимание на их стороны, которые раньше отказывался видеть? Готовься, это еще не все сюрпризы. Внезапно ты узнаешь, что идеальных женщин не существует. До сих пор ты лишь критиковал свою сестру, да это и понятно: она такая же, как и ты. Остальных же ты возводил на пьедестал. Наконец пришла пора тебе пробудиться и увидеть реальность. Тебе будет больно, но ты научишься видеть правду и никому не будешь позволять собой манипулировать. Я бы хотел научить тебя этому до моего ухода, но, увы…
Тут снова начинает говорить Мона в надежде хоть как-то отвлечь Карину:
– А вот я хочу объехать весь мир! Вот уж Петер удивится, когда я сообщу ему эту прекрасную новость. Мы с ним обожаем путешествовать, и поскольку теперь я смогу себе это позволить, мы осуществим наши планы.
Слышала бы она себя. Болтает как девочка-подросток, восхищенная своим первым свиданием. Вот уж верно: какими же глупыми и слепыми может сделать нас любовь! Что и говорить, моей жене неплохо бы помнить, что она уже не девочка, ей уже пятьдесят два… Все-таки правильно я сделал, что не поддался воле чувств после расставания с Моной! Лучше уж оставаться одиноким, чем вести себя вот так смешно, как престарелый подросток. Готов поспорить, что этот ее любимый Петер воспользуется ее богатством, поможет ей все быстренько промотать, а потом просто исчезнет из ее жизни. Какие же эти женщины наивные!
Помню, когда я встречался с Луизой, она реагировала на меня, как и Мона, а ее лицо в моем присутствии прямо светилось от счастья. Я тогда не понимал, что так она мною манипулирует, я попадал в ловушку ее искрящихся бархатных глаз и такой милой улыбки. Не знаю, может, она и правда была искренне счастлива. Если быть честным до конца, должен признаться, что мне тоже не терпелось ее увидеть снова. Да и Мона, видимо, действительно счастлива со своим Петером… Всё, достаточно! Я принял решение положить конец этим отношениям и всё сделал правильно! К чему эти сожаления? К счастью, мужчины эмоционально более сдержанны, а то бы, беря пример с женщин, мы позволяли этим сантиментам влиять даже на нашу работу!
А Мона продолжает, мечты уносят ее далеко в будущее:
– А еще хочу поделиться с вами идеей, которая пришла мне в голову вчера перед сном. Я буквально видела себя создателем центра, в котором проводятся всевозможные тренинги. У меня даже есть на примете одно помещение, совсем рядом с домом, где я живу. Это будет место, посвященное творческому развитию. Вы даже не представляете, как сильно живопись, музыка, танцы, пение, написание художественных произведений – одним словом, любая форма творчества позволяет людям понимать и познавать себя! Но самое интересное – это связь между искусством и человеческими эмоциями… Не так давно я начала всем этим интересоваться, и меня очень удивляет все, что я узнаю о самой себе, и, знаете, я не одна такая. Я бы очень хотела запустить такой центр, который давал бы людям именно такую возможность саморазвития, и я проводила бы там свои курсы по развитию творческих способностей.
Глядя на Бена, она говорит:
– Бенани, ты же художник, это тебе должно быть интересно.
Вдруг она понимает, что с самого начала их встречи он не проронил ни слова и почти ничего не съел. Она всматривается в Бена:
– Что с тобой, мой мальчик? Тебе плохо? У тебя такой грустный взгляд…
А Бен больше не в состоянии сдержать ярости, он кричит:
– Да я просто не верю своим ушам! Я-то всегда думал, что только папа всю жизнь жил ради денег, но вдруг понимаю, что нет. Вы все трое – да-да, ты тоже, Диана, – и он бросает на жену сердитый взгляд, – вы еще хуже, чем он! Все эти дни я только и слышу: деньги, деньги, деньги. Вы только и думаете про то, как распорядиться ими! У вас вообще есть сердце? Вы не можете подождать хотя бы несколько месяцев, прежде чем начинать тратить ЕГО деньги? Ладно, – он бросает взгляд на Карину, – возможно, он и не был для нас идеальным отцом. Но неужели у вас нет и капли сожаления, хоть капли боли о том, что он умер вот так внезапно? Вам вообще не приходит в голову, что там, в потустороннем мире, он очень сожалеет о том, что не успел попрощаться со всеми нами? Он был суров? Возможно! Но это не оправдывает того, что мы сейчас думаем лишь о его деньгах!
Он замолкает. Три женщины, которых он любит больше всего на свете, смотрят на него, совершенно потрясенные. Мона делает ему знак говорить потише, но он все кричит, и это уже явно мешает людям за соседними столами.
Дойдя до предела, Бен начинает громко рыдать. Диана, которая еще ни разу не видела мужа в таком состоянии, в таком гневе, пытается успокоить его, похлопывая по плечу. Но он очень раздражен и резким жестом отбрасывает ее руку.
