Исчезнувшие без следа - Владимир Гриньков

– Что ты плетешь? – скривил губы Удалов.

Кажется, он ничего не помнил.

– Вот он – свидетель, – показал Смирницкий на Дружинина. – Он все видел.

– Что он такое видел?

– Твое бессилие, Федя.

– Ты меня разыгрываешь.

– Нисколько.

– Я ничего такого не помню.

– Вот свидетель, – повторил Смирницкий.

– Хорошо, проделай с ним то же самое, чтобы и я видел.

– Зачем? – пожал плечами Смирницкий. – Он-то мне как раз верил, зачем же я должен над ним устраивать эксперименты?

– Ха! Он верил, – усмехнулся Удалов. – Он тебя считает шарлатаном, как и я. К тому же, – голос Удалова стал вкрадчивым, – если я все не увижу своими глазами, то вряд ли поверю тебе, Игорь.

Смирницкий вздохнул и повернулся к Дружинину.

– Вы согласны? – осведомился он. – Во имя торжества науки, а?

Дружинин хотел было отказаться, но не посмел. Если сейчас он не согласится побыть на месте Удалова, тому будет чертовски неловко. Придется немного побыть смешным. Дружинин с видом обреченного пересел к столу. Смирницкий коснулся его лба ладонью.

– Закройте глаза!

Уже знакомое тепло втекало в него. Дружинин замер, безотчетно поддаваясь покою. Голос Смирницкого стремительно отдалялся, словно Дружинина что-то относило прочь от него с огромной скоростью.

– Тепло? – привычно спросил Смирницкий.

Губы Дружинина дрогнули, он хотел сказать «да», но это у него почему-то не получилось – губы расползались в некрасивой и нелепой гримасе и при этом дрожали, будто Дружинин испытывал сильное напряжение.

– Тепло? – повторил вопрос Смирницкий.

На лбу Дружинина выступила испарина. Крупные капли пота, догоняя одна другую, стремительно покатились по его лицу.

Смирницкий отнял руку и обеспокоенно смотрел на Дружинина. У того побагровело лицо. Смирницкий хлопнул в ладоши. Это не произвело никакого эффекта. Наконец и Удалов понял, что происходит нечто особенное.

– Что с ним, Игорь? – быстро спросил он.

– Я не знаю, – признался Смирницкий.

У него дрожали руки, и он даже не пытался этого скрыть. Удалов отстранил его и с силой встряхнул Дружинина. Тот замычал, но даже не открыл глаз.

– Сделай же что-нибудь! – крикнул Удалов. – Ты же видишь, что ему плохо!

Смирницкий бросился в смежную комнату и скоро вернулся со шприцем.

– Сейчас, сейчас, – бормотал он, поспешно разрывая пластиковую упаковку одноразового шприца. – Мы устроим ему встряску. Ч-черт, у него психика как у барышни.

Он никак не мог поверить в происходящее.

Пот лил по лицу Дружинина не переставая. Это было жуткое зрелище, и Удалов едва сдерживался, чтобы не отвернуться.

Смирницкий рванул рукав Дружинина вверх и вогнал иглу под кожу.

– Сейчас, – бормотал он.

Дружинин поморщился. Его глаза были по-прежнему закрыты. Смирницкий выпрямился.

– Надо немного подождать, Федя.

– Сколько?! – рявкнул Удалов.

– Минуту или две. Эта штука и мертвого оживит, не то что твоего богатыря.

Дыхание Дружинина стало ровнее. Теперь он был похож на спящего. Потоотделение уменьшилось. Лицо постепенно приобретало нормальный цвет.

– Что это могло быть? – спросил Удалов.

– Странная вещь, Федя. Мне кажется, что у него слишком низкий порог психоэмоциональной устойчивости. Я ведь ничего особенного с ним не делал, поверь. Все эти манипуляции – на уровне первого класса общеобразовательной школы…

– Да уж, – буркнул Удалов. – Этому я как раз был свидетелем.

– Ничего серьезного, Федя! – Смирницкий даже прижал руки к груди. – С тобой я только что проделал то же самое…

– Он открыл глаза! – перебил Удалов.

Дружинин смотрел прямо перед собой и никак не мог сфокусировать взгляд. От этого он, наверное, испытывал неудобство, потому что морщился и потирал ладонью лоб. Удалов склонился над ним:

– Все нормально, Андрей?

Он никак не мог поймать взгляд Дружинина.

– Ты слышишь меня?

Смирницкий переминался с ноги на ногу, не смея взять инициативу на себя.

– Андрей! – с беспокойством сказал Удалов. – Не молчи!

Взгляд Дружинина наконец приобрел осмысленное выражение. Но у Удалова почему-то дрогнуло сердце, когда они встретились друг с другом глазами.

– Кто вы? – спросил Дружинин.

– Я – Удалов, твой командир. Ты разве меня не узнаешь?

– Нет.

Удалов захлебнулся воздухом и с бессильной яростью взглянул на Смирницкого. На того было страшно смотреть – он втянул голову в плечи и совсем побледнел.

– Послушай! – Удалов встряхнул Дружинина за плечи. – Ты должен меня вспомнить! Вспоминай!

Он не приказывал, а умолял. Уже понял, что произошло что-то страшное, но боялся в это поверить.

– Я впервые вас вижу.

– И его – тоже? – кивнул в сторону Смирницкого Удалов.

Дружинин повернул голову и долго всматривался в стоящего рядом человека. Потом ответил коротко и равнодушно:

– Да.

Удалов тяжело вздохнул и выпрямился.

– Свое-то имя ты помнишь? – осведомился он.

– Конечно.

– Ну так скажи, – попросил Удалов, – как твоя фамилия?

И сидящий на стуле человек произнес как нечто само собой разумеющееся, с детства ему знакомое:

– Воронцов.

Глава 46

Удалов опустился в кресло, потому что стоять сейчас был просто не в силах. Смирницкий пристроился на диване. Он следил за происходящим со смесью восторга и ужаса на лице.

– А тебе знакома фамилия Дружинин? – спросил Удалов.

– Нет. Кто это?

– Это ты, – терпеливо пояснил Удалов. – Андрей Дружинин – так тебя зовут.

– Моя фамилия Воронцов. Я уже сказал вам об этом.

– Может, он и вправду Воронцов? – осторожно предположил Смирницкий.

Удалов перекосился так, словно у него внезапно разболелся зуб, и понятливый Смирницкий тут же замолк.

– Ты – боец спецгруппы «Антитеррор», – сказал Удалов. – Командир этой группы – я.

– Я вас не знаю.

– И «Антитеррор» не знаешь?

– «Антитеррор» знаю.

– Ну-ну, – оживился Удалов. – И что же ты о нем знаешь?

– Люди из этой группы спасли мне жизнь.

– При каких обстоятельствах?

– Меня выманили за границу…

– Кто?

– Бэлл и его компания.

– Кто такой Бэлл?

– Англичанин. Он возглавлял подставную фирму, которой мы перечислили деньги.

– Много денег?

– Пятнадцать миллионов долларов.

– Так-так, – сказал Удалов со вздохом. – И что же было дальше?

– Меня выманили за границу, чтобы убить и потом списать пропажу денег на меня. Но со мной была девушка из этого самого «Антитеррора», хотя я поначалу не знал, кто она. Когда начались все эти кошмары, тогда только и открылось, кто она такая.

И опять Удалов вздохнул.

– Послушай! – осторожно сказал Смирницкий. – Федя, я тебе объясню, что происходит. Все это вполне может быть правдой, и никакой он не Дружинин. То, как он связно рассказывает…

– Да я тебе oбъяcню, откуда в его речах такая гладкость! – взорвался Удалов. – Он занимался делом этого самого Воронцова и знает очень много подробностей. И из-за твоих идиотских опытов у него поехала крыша!

При других обстоятельствах Смирницкий безусловно оскорбился бы, но сейчас было не до этого. Он страдальчески взглянул на друга и произнес просительным тоном:

– Федя, давай выйдем на кухню! Я хочу поговорить с тобой наедине. Пожалуйста!

Он был сейчас так беспомощен и кроток, что Удалов скрепя сердце согласился. Вышли на кухню. Смирницкий плотно прикрыл дверь.

– Ты можешь держать меня за идиота, – сказал он, – но прежде все-таки выслушай. Ты давно знаешь своего Дружинина?

– Год, – буркнул Удалов.

– А раньше?

– Раньше не знал.

– Ты замечал за ним какие-нибудь странности?

– Насчет этого? – Удалов выразительно крутанул ладонью у виска.

– Да.

– Не замечал. Парень как парень.

– Крыша поехать, как ты это называешь, ни с того ни с сего не может, Федя. Должно быть сильное потрясение – не иначе. Он попадал в последнее время в какие-либо серьезные ситуации?

– У нас все время серьезные ситуации, – мрачно сказал Удалов.

– И после каждой из них состояние Дружинина начинало вызывать у тебя опасения?

– Нет, конечно.

– То-то же, – сказал Смирницкий. – А откуда он вообще взялся?

– Из детского дома. Хотя… – Удалов пожал плечами. – Я готов поверить, что он и в детском доме не был никогда.

Он сказал так потому, что вспомнил Дегтярева, вдруг ставшего Марковым, и вообще весь первый состав «Антитеррора».

– Скажи мне, Игорь, возможно ли такое, что человек вдруг забывает все, чем жил прежде: своих родных, свой дом и даже свое настоящее имя, – и живет под чужой фамилией, не испытывая при этом ни малейших неудобств?

– Не так сложно заставить человека что-либо забыть, – сказал Смирницкий. – О подобных случаях ты и сам, наверное, слышал не раз. Человек попадает в катастрофу, долгое время находится без сознания, а когда приходит в себя – ничего не помнит. Амнезия.