Масоны и революция - Арон Аврех

Но уже за день до этого за подписью градоначальника и исполняющего обязанности начальника охранного отделения были отправлены первые полученные сведения: текст приглашения о вступлении в масоны и материалы перлюстраций. Приглашение было почти идентично тому, которое распространило телеграфное агентство. Дополнительно в нем указывалось, что о первом собрании масонов будет объявлено в «Русских ведомостях», а члены общества будут приглашены на него повестками.

«Перлюстрационные сведения, касающиеся предполагаемого возрождения «общества масонов», очень интересны. Всего было прислано 63 письма с изъявлением желания стать масоном. Содержание 57 писем ограничивалось только этим. Но авторы других шести писем пошли дальше, высказав дополнительные свои соображения о том, как они себе представляют будущую масонскую организацию.

Особенно любопытно в этом отношении письмо из Нижнего Новгорода от 10 января 1906 г. за подписью Ю. Г. Е. «В разных газетах», писал он, опубликованы сообщения о том, будто «некий комитет» намерен создать масонскую организацию, как только число желающих достигнет 500 человек. «В качестве мастера-масона одной из иностранных лож я, конечно, с полной готовностью вступил бы в русскую ложу, если бы последняя возникла законным порядком (с точки зрения масонских уставов), несмотря на столь необычное начало». Далее объясняется, что это значит — возникнуть законным порядком. Новая ложа может быть основана только с разрешения Великой ложи. Так как в России масонских лож нет, то таковое может быть получено только из-за границы, например у французской В[еликой] Л[ожи]. «Думаю, имея намерение несколько лет тому назад учредить М[асонскую] л[ожу] в России и говоря об этом с некоторыми членами В[еликого] В[остока], я услышал, что М[асонские] Л[ожи] могут быть открываемы [разрешаемы] лишь в странах свободных людей, а не рабов». Во-вторых, по масонскому уставу для открытия новой ложи требуется всего пять мастеров-масонов, так что число 500 — «чистейшая фантазия». Если число желающих даже превысит эту цифру — они будут всего-навсего «профанами», а не масонами. Это будет какой-то союз, но не законная ложа. «Так как первое требование масонства, — развивгает автор письма дальше свою мысль, — внутреннее совершенство, то в ложи не набираются люди с бору, да сосенки, как во все прочие союзы».

Далее автор предлагал свою квалифицированную помощь в затеянном предприятии. «По-видимому, — заключал он, — предложение исходит не от масонов, но от профанов, желающих сделаться масонами. Дело очень серьезное, но я могу лишь горячо аплодировать благородному желанию и содействовать учреждению законной русской ложи. На днях (через 2—3 дня) я буду в Москве, а потому прошу сообщить о времени и месте для свидания письменно». Далее указывался адрес до востребования: автор был не только членом французской ложи, но и прошедшим выучку российским обывателем. Манифест манифестом, рассуждал он, а береженого бог бережет.

В отличие от него другой автор (вернее, два автора), также указавший на некомпетентность учредителей, дал свой точный адрес и подписался полным именем. В одном конверте им было отправлено два письма. Первое гласило: «Заявляю, что желаю участвовать в восстановлении в России масонских лож. Дворянин Дмитрий Петрович Казначеев. 1906 года, января 12 дня». Второе подтверждало первое, а далее говорилось, что 500 человек для учреждения ложи не нужно. Для этого достаточно семи братьев. Автор 30 лет изучает масонство, имеет обширную масонскую библиотеку и готов вступить в переписку с инициаторами. Далее шел адрес: Владимир, Троицкая ул., д. Даниловых, Петру Михайловичу Казначееву. Мы привели этот адрес и имена обоих Казначеевых, потому что нам с ними придется еще неоднократно иметь дело.

Три письма были преисполнены самого искреннего и наивного энтузиазма. «Подразумевая под понятием «масоны» религиозное общество людей, имеющих целью нравственное совершенствование человека и единение людей на началах правды и братской любви, без преследования каких-либо иных целей, в особенности политических, — писал некий Я. Ляпищев из Царского Села, — прошу включить меня в число членов общества масонов и дать мне соответствующие наставления, чтобы- стать достойным звания масона».

Москвич с Больших Грузин, некий А. В. Гольдштамм, на другой же день выразил свое «горячее желание поступить во вновь возникающее о-во масонов», тем более что «это было моей постоянной мечтой со времени ранней юности (писал Гольдштамм). Я — поэт по профессии, но по горькой необходимости принужден служить в затхлом государственном учреждении. Мои предки, со стороны моей матери, были масонами. Очень желательно получить поскорее от Вас более подробные сведения об живо интересующем меня деле».

Если автор этого письма уже расстался со своей юностью, то автор другого только вступил в нее. 8 января, писал И. А. Опарин из Вологды, он прочитал соответствующее объявление в «Русском слове» и очень хочет «примкнуть к этому обществу». Поэтому просит выслать ему устав и программу. Однако на первое собрание, если оно состоится до июня сего года, он приехать не сможет, так как весной держит экзамен на аттестат зрелости. С масонством он несколько знаком по литературе. Обязуется все хранить в тайне. «Я от души желаю, — заканчивал юный Опарин, — чтобы состоялось первое общее собрание; если же и не соберется 500 желающих, неужели Вы бросите мысль о возрождении масонства?» После адреса и подписи с именем и отчеством шла фраза: «один из ищущих света и истины», а затем шел постскриптум, где сообщалось, что автор посылает 7-копеечную марку и вышлет дополнительно еще, если потребуется больше.

В отличие от восторженного и преисполненного радостных ожиданий вологжанина, неизвестный москвич был настроен весьма сурово и скептически. В объявлении, писал он, указано, что в масоны будут принимать всех, «следовательно, и евреев; в таком случае не будет честности в Мос[ковском] мас[онстве], потому что где евреи, там одна низость и подлость, что они и доказали своими поступками относительно России. Ни один порядочный русский не примет участия в названном «обществе», если к нему примкнут евреи. К тому же заграничное масонство состоит сплошь из «членов» этого гнусного племени, а потому является подозрение и относительно народившегося Московского масонства».

Наконец, последнее письмо было окрашено в пессимистические тона, но все же выражало надежду. «Мне кажется, что в наш век упадка нравственности и веры и отсутствия почти всех принципов истины, — писал еще один москвич, скрывшийся за инициалами В. Л. Н., — возрождающееся масонство будет единственной опорой для человека, жаждущего и стремящегося всеми фибрами души к истине. Может быть, создаваемое общество ставит себе иную цель. Тогда, увы, удовлетворения автор в нем не найдет» [27]

Из остальной части «списка лиц, изъявивших желание вступить в число членов общества масонов», мы можем узнать города, откуда были эти «желающие лица», их имена и адреса в тех случаях, когда они были указаны. Из этих имен, помимо упомянутого Казначеева, следует запомнить еще москвича Н. Н. Баженова, поскольку он потом стал действительно одним из известных русских масонов Больше всех «изъявили желание» москвичи — таковых оказалось 27 человек. И это естественно, поскольку инициатива о создании масонской организации шла из Москвы. На втором месте был Петербург — 9 человек. Симферополь и Екатеринослав дали по два человека. Остальные 17 городов, география которых оказалась достаточно пестрой,— по одному (Саратов, Рыбинск, Харьков, Воронеж, Кронштадт, Бельцы, Бессарабской губ., Царицын, Торжок, почт. ст. Орехово Костромской губ., Тамбов, Воронеж, Красноводск, Великие Луки, Одесса, Кромы, Орехово-Зуево, Барановичи) [28].

Мы так подробно изложили все эти письма потому, что, на наш взгляд, они дают возможность сделать кое-какие предварительные выводы.

Прежде всего следует отметить, что к началу 1906 г. Россия по части масонства была абсолютно незаселенной страной. Русских масонских лож на территории России (исключая Польшу и Финляндию) не было ни одной [29]. Один из первых русских масонов Баженов стал таковым лишь в конце 1906 г. Из всех приславших письма только один оказался масоном, но членом не русской, а французской ложи. Во-вторых, ничтожное количество лиц, откликнувшихся на призыв стать масонами, свидетельствует о том, что почвы для сколько-нибудь значительного распространения масонства в стране не было. В-третьих, все изъявившие желание стать масонами, за одним-двумя исключениями, были рядовыми российскими обывателями, имевшими самое смутное представление о существе масонства и усматривавшими в нем исключительно нравственные начала. Ни один автор письма не связывал масонство с политикой. Наоборот, одно письмо прямо, а другие косвенно отвергали политику в масонстве. Наконец, инициатор (или инициаторы) масонского предприятия, давший объявление в газетах, оказался таким же несведущим в масонстве человеком, как и большинство его корреспондентов. Это достаточно убедительно показал автор письма из Нижнего Новгорода, не говоря уже о том, что в объявлении говорится о русском масонстве XVI в., которого не было и не могло быть. Масонство, как известно, впервые появилось в Англии лишь в начале XVIII в.