Человек— гармония— природа - Анатолий Алексеевич Горелов

Творчество целостно и универсально и составляет предпосылку обретения целостности, в то время как потребительство одномерно, ориентировано на отдельные стороны природы. Человек не откажется от гетеротрофного потребления окружающей природы, но главным результатом его должно быть не производство, направленное на еще большее потребление (в этом случае попадаем в заколдованный круг, из которого нет выхода), а реализация душевно-духовных потребностей. Творчество противостоит потребительской ориентации, поскольку оно самоотдача, самораскрытие человека и в своей высшей форме представляет собой сотворческое общение с природой.

О творчестве можно сказать и еще сильнее, представив его в качестве фундаментального атрибута бытия, как это, например, делается в «Махабхарате».

Впрочем, самого по себе творческого подхода к природе еще недостаточно, и творческое преобразование не должно рассматриваться как самоцель, иначе оно будет напоминать поведение ученого Сарториуса из лемовского «Соляриса», который все порывался подействовать на исследуемый «океан» жестким излучением.

Историк Л. Н. Гумилев делает вывод, что интенсивное антропогенное изменение природы возможно только в творческие, динамические фазы процесса этногенеза{36}. Главная причина опасности современной экологической ситуации заключается в том, что человек переходит от изменения природы «то тут, то там, своего рода толчками» к постоянному повсеместному изменению всей биосферы. Творческий момент здесь налицо, но при своей абсолютизации он может вести и к обострению экологической ситуации.

В предыдущей главе мы говорили о том, какое большое значение для науки имеет ее связь с ценностями, господствующими в обществе. В более общем плане это справедливо и для творчества в целом. Оно только тогда может полностью выполнить свою позитивную социальную и экологическую миссию, когда регулируется определенными этическими нормативами. В отношении творческого преобразования природной среды таким важнейшим регулятором, на наш взгляд, выступает этика любви к природе.

Конечно, творчество можно понимать не только в самом общем плане как создание качественно нового, а подходить к нему более дифференцированно, рассматривая его различные уровни. Тогда на определенных уровнях ему окажутся неотъемлемо присущи нравственные аспекты. В современной философской литературе подчеркивается, что творчество не надо понимать как всецело индивидуальное, а именно как вовлеченное в космогенез и человеческую культуру. Но каков механизм этого вовлечения? Им, возможно, и является любовь.

Разрушительные потенции, которые присутствуют в творчестве, на наш взгляд, имеют место потому, что творчество не сопровождается любовью к миру и человеку. Тогда если разрушение, вопреки М. А. Бакунину, и не является творчеством, то творчество становится разрушением. Все новое находится, конечно, в определенном взаимодействии с устаревшим, и созидание нового есть определенная форма борьбы со старым. Но если к имеющемуся налицо миру творец не испытывает любви, то он способен, по-видимому, лишь на бездушное его разрушение, а собственные созидательные потенции остаются недостаточно развиты. Это творчество самозамкнуто на себя и, следовательно, не гармонирует с миром. Мы имеем в виду совершенно иное понимание творчества.

Потребители стремятся получать, не творя, забывая, что в принципе нельзя приобретать, не отдавая, иначе откуда возьмется приобретаемое. Потребительской ориентации противоречат хорошо известные законы природы, в частности, второе начало термодинамики. Экологический кризис доказывает, что природа не терпит потребителя и разрушителя, ей нужны любящие творцы. Чтобы копилка природы была полна, о природе надо заботиться, жалея ее и отдавая ей себя. Жалость и желание отдавать идут от любви (недаром в русском языке любовь отождествлялась с жалостью, чем подчеркивался ее высокий нравственный смысл).

О любви к природе много сказано писателями, но не учеными. Правда, можно вспомнить ученого-революционера П. А. Кропоткина, отдавшего много сил изучению имеющей к нашей теме близкое отношение проблеме взаимопомощи в природе. Идеи эти, казалось давно забытые, в последнее время получают развитие в науке. Обращение к ним, а также оценка результатов бережного, любовного отношения к природе весьма важны. Чаще надо вспоминать и слова Ленина о том, что без дружбы с природой социализм невозможен.

Любовь к природе и творческое преобразование ее — два момента, позволяющие гармонизировать систему взаимоотношений человека с природой. Важно, чтобы они находились в системном единстве, поскольку творчество без любви ущербно и ориентировано только на внешнее оперирование объектом, а любовь без творчества духовно бесплодна. Само по себе любовное отношение к природной среде ограничивается поддерживанием ее в существующем состоянии и не обеспечивает возможность развития. Исключительная ориентация на создание нового опасна, так как возможны модификации, губительные для природной среды. Любовно-творческое отношение обеспечивает устойчивую гармоничную форму развития системы «человек — природная среда».

Ситуация, которую мы здесь рассматриваем в более широком плане, аналогична положению в науке. Как и в науке, прогресс в сфере взаимоотношений человека и природы в их целостности определяется скоординированным ростом разнообразия и интеграции, причем за первое в наибольшей мере отвечает творчество, за второе — любовь. Любовно-творческое отношение — это содержательное выражение мысли об интегративном разнообразии.

Конечно, и любовь можно понимать по-разному. Часто приходится слышать такое возражение: человек, мол, любит цветы и рвет их. Конечно, можно рвать цветы и думать, что любишь их. Но любовь, учитывая многовековую разработку этой темы в философской литературе, совсем не обязательно понимать в ее неопределенно-бытовом значении. Одним из первый Достаточно подробно исследовал данный вопрос древнекитайский философ Mo-Цзы, который разделил любовь на всеобщую (ко всему) и отдельную (к себе, своей семье и т. д.) и писал о необходимости отдельную любовь и корыстную выгоду заменить всеобщей любовью, взаимной выгодой.

Известна в философии и точка зрения, что любовь по сути своей есть самоотдача, преодоление себя и поэтому эгоистичной любви вообще быть не может. Ощущение и создание родства со всем живым и вызывают в человеке нравственные чувства — сострадание, любовь и т. п. Напомним здесь интересную мысль Гегеля о том, что любовь дополняет добродетель подобно тому, как добродетель дополняет подчинение закону, и если бы любовь не была единственным принципом добродетели, то всякая добродетель была бы вместе с тем не-добродетелью.

Если человек рвет цветы, то его «любовь» к ним остается в рамках вожделения. На этом уровне человек хочет, не дожидаясь милостей, взять их, т. е. относится к окружающему потребительски. Для подлинной любви характерно прежде всего душевное влечение к другому, стремление понять и помочь, не взять, а дать.

В любви, как справедливо заметил А. Мерсье, я тем более имею, чем более отдаю, и даже точнее: «Чем больше я люблю, тем больше я есть я»{37}. Теряя себя в любви, человек остается и даже становится собой (диалектика я и не-я). Сравним с замечанием современного философа слова из письма А. Блока: «Только влюбленный имеет право на звание человека».

Современные западные психологи постфрейдистской эпохи все чаще обращаются к этому понятию. По мнению