Врата Валгаллы - Ипатова Наталия Борисовна

— А вот что действительно… живые цветы… они везде, когда я приезжаю домой… где меня ждут. Цветы можешь… в счет ставить.

— Ладно, хватит! — Гросс поднял перчатки вверх в жесте мировой. — Хорош, хорош!!! Кайф!

Рубен опустил руки и обнаружил, что не может вдохнуть. Вышло у него только с третьей попытки, когда противник уже содрал перчатки с огромных лапищ и поглядывал на него с хитрецой.

— А что это ты все время слушаешь, Шельма?

Только сейчас Рубен вспомнил про «ракушку», традиционно законопаченную в правом ухе. Вероятно, закончился плэйлист, который он ставил, когда падал заснуть. Музыка не звучала, и он совершенно забыл.

— Послушать… дашь?

Он вытряхнул «ракушку», и Гросс с детским восхищением поднял перед глазами крохотный черный шарик.

— А управление? С пояса?

— С наручного комма.

— О как! — Гросс прижал динамичек к виску. — А запусти…

Не думая особенно ни о чем, Рубен нажал кнопку рестарта последнего плэйлиста. Картина была фантасмагорической. Он стоял посреди резонирующей пласталевой коробки, зависшей в свою очередь посреди космической пустоты, в просторном, залитом резким светом зале, рядом с человеком, которого хотел убить. И человек этот, слушая «его» музыку, жмурился и вскидывал белесые брови в гримасе безмолвного изумления, и вдыхал прерывисто, будто выныривал с глубины.

— Что это?

Рубен жестом предложил Гроссу отогнуть пару пальцев, прикоснувшись к динамичку левым виском.

— «Besame Mucho». Поверишь ли, написано шестнадцатилетней девочкой. К вопросу о том, что они понимают. И когда…

Рейнар Гросс одарил его взглядом, полным суеверного ужаса.

— Ты… тут… слушаешь музыку, от которой не то взлетаешь, не то — кончаешь… и у тебя котлы не рвет?

— Что ты знаешь о моих котлах? Свои береги. Это дело — жить внутри музыки, особенно вот такой, нежной и страстной! — знаешь ли, затягивает.

— Эй, хорошенького — понемножку!

Гросс отдернул руку с наушничком: дескать, погоди, и даже чуть отвернулся, чтобы законный владелец не мешал. Но тут же повернулся вновь, с мучительным и жадным вопросом:

— А это — что?

— «Призрак оперы». Уэббер.

Усилием воли оторвавшись от «ракушки», Гросс сунул ее обратно в руку Эстергази, пошарил в кармане и извлек оттуда плоскую коробочку с несколькими кустарно свернутыми сигарами. Плюхнулся на маты, жестом указав на место рядом с собой. Почему бы и нет. Взять предложенную самокрутку Рубен таки поосторожничал, заподозрив недоброе.

— Ну как СБ налетит, а мы тут зеленых ксеноморфов ловим?

Хитрые и мудрые глаза Гросса прищурились на него сквозь чуть заметное дрожание воздуха, заменявшее сигаре дым.

— Скажу тебе по секрету, брат… В СБ все схвачено. По крайности — такие невинные вещи, как… У меня к тебе разговор.

— Ну?

Кинжал помолчал, глядя на дым.

— Серьезный разговор, — повторил он. — Задолбал меня этот клятый авианосец.

— Этот?

— Ну — тот. Ты понимаешь. Сам знаешь, о чем говорят вслух, а о чем — шепчутся. Говорят, не выйдем мы отсюда. Старый состав проредили через одного, а резервистов вовсе сбивают на порядок чаще. Ляжем все. Однажды кончимся. А?

— А почему ты спрашиваешь у меня?

— Ну… известно же, какие у тебя друзья, связи… У тебя больше возможностей для анализа.

Рубен пожал плечами.

— Я женат, — внезапно сказал Гросс. — Она беременна. Месяца два осталось на сейчас. Тебе не стоило тогда так шутить.

— Извини.

— Резервисты говорят — они в самом деле швыряют на планету термические бомбы, когда проходят сквозь нас. Побегаешь тут по убежищам, с животом. Говорят еще — лучше здесь, чем там. Вот я и хочу знать, на что ты надеешься? Без лозунгов, конкретно — ты!

— Честно? На Кира.

— На Кира? А, да. Но… каким образом?

— Он лучше меня играет в пространственные шахматы.

— ?

— Он что-нибудь придумает. На своем рубеже. Разведка обнаружит их гнездо, и мы нанесем по ним ответный молниеносный удар. Или же Кирилл договорится о помощи с одной из Конфедераций. Мы всего лишь выигрываем ему время. Так… и что там про авианосец?

— Я тут подумал, если они нашу помойку разгребают, сколько у них в принципе может быть АВ? Едва ли мы сбросили их так уж много.

— Вовсе немного.

Рубен закрыл глаза, припоминая курс истории флота.

— «Локи» — точно, как морально устаревший. Еще «Бальдр», на нем была авария, восстановлению он не подлежал. Проще было построить новый. Если они его залатали, то их верфь достойна восхищения. Или паять и клепать у них может буквально каждый член социума. Дальше уже история уходит в глубь веков, но уверен, больше двух-трех не наберется.

— Максимум, значит — четыре-пять? Не слишком больших и устаревших…

— Учти, «Етунхейм» еще и на продажу склепал до полусотни. Для всяких там конфедератов.

— Это наша помойка! — горячо заявил Гросс.

Рубен рассмеялся.

— Только не говори, что у тебя тоже навязчивая идея завалить АВ?

— Но у меня есть реальный план.

— …о котором Тремонт и не слышал даже?

— Тремонт запретит авантюру, даже толком не выслушав. Лучше после потом порадуется.

— Я так и думал, что авантюра.

— Толковая авантюра. Народ полагает, что одной эскадрильей не обойдемся. А к кому мне еще идти? Слушок идет — Тремонт тебя на свое место хочет.

— Не принимай всерьез. Тремонт летать хочет. А потеряем обе?

— Отвечу я. И командовать операцией — тоже я буду. Потом, надо тебе объяснять, что где две эскадрильи, там и четыре?

— А-а… — почти против воли Рубен поглядел на Гросса с интересом. — С «друзьями»? Одной торпедой меньше, значит. Ну а потери ты себе представляешь?

— Статистически — вдвое меньшие, чем при обычном штурме. Ну так как? Будем обсуждать?

В суматохе подготовки к вылету непривычный глаз мог бы вовсе не углядеть ни упорядоченности, ни смысла: столько тут толкалось народа из разряда технической обслуги. Рейнар Гросс, однако, был человек опытный, и даже свой. Перешагнуть через путаницу топливных шлангов и, лавируя между тележками с аккумуляторами, отлаиваясь на тычки и попытки наехать на ногу, пробраться к подъемникам, что навешивали к стабилизаторам торпеды, было для него делом ежедневным, почти рутинным. Последние проверки, приборы, фокусировка… Он также настоял, чтобы перед этим вылетом машины смазали и отполировали. Ничем не стоило пренебрегать. И, сколько он успел заметить, Шельма сделал то же самое.

Сквозь зубы признав свои машины готовыми к вылету, Гросс протолкался туда, где вместе со своим инженером стоял хмурый и сосредоточенный Эстергази.

— Ну, готов?

Шельма усмехнулся. К чему Гросс оказался совершенно не готов, так это к тому, что князь будет ему усмехаться. Взгляд обращен внутрь себя: вертит операцию в уме, ищет слабые места и неожиданные решения. Шахматист. Едва удержался, чтобы не добавить про себя привычное:…"хренов".

Не люблю чужую харизму. Не знаю, что с ней делать. Особенно с такой вот, от какой начальство берет оторопь, а девки глупости творят. Чудо природы, вишь ты. Экономит, матушка, на нас, а потом как отвалит одному.

Гросс оценил Эстергази по достоинству еще в первую встречу, увидев только, как он вошел и оттер в сторону мальчишку-зама, светлая тому память. Про мужчину чаще всего можно понять все по тому, как он войдет, повернется и встретится с тобой взглядом. Другое дело — всеми фибрами души ты не хочешь принимать, что уже понял. А куда деваться? Вот и пыжишься. И это не делает тебе чести.

— Тоже ставите «друзей»? — спросил Геннеберг. — Акция, стало быть.

Комэски кивнули, не открывая ртов. Весь АВ был в курсе конфронтации Кинжалов и Шельм, и теперь смотрел на них, стоящих рядом, среди истребителей двух эскадрилий, снаряжаемых к войне, едва ли не с чувством мистической жути. То, что дело плохо, дошло бы уже и до идиота. Однако глядя сейчас, как деловито и сдержанно они дают указания техникам и оружейникам, ты сказал бы, что дело — серьезно.