Путеводитель по Лукоморью - Дарья Донцова

– Да! – мгновенно пообещала я. – Говорите.

– Начну с Ирины, – кивнула Зинаида Борисовна.

Глава 25

Руднева, конечно же, знала, что Илья Николаевич воспитывает дочь без жены, и сочувствовала ему. Богданов был тихим человеком, особых высот в науке не достиг, крупных открытий не сделал, тихо занимался селекцией моркови и жил ради любимой Ирочки.

Когда НИИ растениеводства стал умирать, сотрудники бросились с тонущего корабля прочь, а вот Илья оставался в отделе до последнего, приходил на службу, даже когда перестали платить зарплату. Максим Антонович разрешил своим подчиненным использовать полигон института как личный огород, и Богданов жил за счет отведенного ему земельного надела – сажал картошку, огурцы, поставил теплицу, имел несколько фруктовых деревьев. Почему он не кинулся, как многие, на поиски счастья в Москву? Илья Николаевич человек нерешительный, аморфный, не способный на кардинально меняющие жизнь поступки. К тому же у него на руках была маленькая девочка. Ну с кем останется Ирочка, если отец, по примеру других, начнет мотаться челноком в Турцию или Китай? Близких-то родственников, которые могли бы присмотреть за дочерью, у Богданова не было.

Ира ходила в местную школу, ничем особенным от одноклассников не отличалась, разве что сторонилась шумных компаний, не пользовалась в детском коллективе популярностью и была очень почтительна со всеми взрослыми, а папу почитала как Бога. Отца Ирочка слушалась беспрекословно, любое его слово являлось для нее законом.

Зинаида Борисовна порой завидовала Богданову. Ну как ему, никогда не повышавшему голос, удается добиваться от девочки подчинения? Ира не имела собственного мнения, пользовалась папиным, носила одежду, которую тот ей покупал, читала книги, данные отцом, и везде ходила вместе с ним. Богданов никогда и никуда не отпускал девочку одну, провожал на занятия, встречал после уроков.

А еще Илья Николаевич упорно пытался развить у Ирочки творческие наклонности. Сначала он, как большинство родителей, вспомнил о музыке и определил Ирочку в класс, где обучали игре на фортепьяно. Девочка недолго разучивала гаммы – ее быстро отчислили за отсутствие слуха. Отец не расстроился, а отдал дочурку в театральную студию. Имейте в виду, что возить ее ему приходилось на электричке в Москву. Три раза в неделю Илья Николаевич катил вместе с Ириной в шумный город, терпеливо сидел в холле, ожидая окончания занятий, а потом доставлял ребенка домой. Многие беркутовские школьники мотались в столицу, подрабатывали на стихийно возникших рынках, и никого не сопровождали взрослые. Десятилетний считался в Беркутове почти взрослым. Под бдительным присмотром папы находилась одна Ирина.

Из театрального кружка девочку тоже попросили, руководитель коллектива счел ее бездарностью. Илья Николаевич не опустил рук, а стал возить Иру в изостудию. Олеся Гавриловна, художница, которая вела занятия, воспитывала дочку Зою, почти ровесницу Иры, была не замужем и решила, что одинокий Богданов может стать ей хорошим супругом. Женщина была неглупа, сообразила, что путь к сердцу Ильи лежит через его дочь, и стала превозносить талант Ирины. Ее детская мазня была объявлена гениальной. Олеся Гавриловна даже ухитрилась договориться с каким-то журналом, и корреспондент, не поскупившись на эпитеты, написал о юном даровании хвалебную статью. Илья Николаевич скупил, наверное, весь тираж издания и подарил по экземпляру чуть ли не каждому беркутовцу. Один достался Зинаиде Борисовне.

– У Ирочки яркий талант, – с несвойственным ему энтузиазмом заявил Илья, вручая Рудневой еженедельник, – ее работы восхитили маститого критика. Скоро откроется персональная выставка моей дочери. Сейчас Олеся Гавриловна, наш преподаватель живописи, договаривается с одним из лучших залов Москвы, там вывесят полотна моей дочки и еще пару произведений других талантливых учеников, в частности, Зои, дочери Олеси. Очень приятная девочка, что не удивительно при такой прекрасной матери. Я очень рад встрече с Олесей Гавриловной, она непременно подготовит Иру к поступлению в Строгановку. Ирише только тринадцать, мы успеем подковаться по всем предметам.

Похоже, Илью Николаевича переполняли чувства, раз он совершенно неожиданно разоткровенничался с Рудневой. Зинаида Борисовна абсолютно искренне желала Богданову удачи и порадовалась, что он нашел свое счастье. Но творения Ирины, мягко говоря, удивили бывшего парторга. Картины девочки напоминали работы детсадовцев: кособокие домики, схематично изображенные человечки, слишком яркие, резкие краски, никаких полутонов. Подобные «гениальные произведения» могут привести в восторг лишь родителей, остальные взрослые люди снисходительно улыбнутся, разглядывая их.

– Ира изобрела новый стиль, – пояснил Богданов, – называется графический примитивизм. В нем работает еще и Зоя. Вот ее картина.

Илья Николаевич показал пальцем на одну из фотографий. Зинаида Борисовна удивилась.

– Ну надо же, как похоже на Ирины картины!

– Олеся Гавриловна считает, что у графического примитивизма большое будущее, – кивнул Богданов, – к этому направлению примкнут многие художники. Я непременно увижу творения Иры в лучших музеях мира – в Москве, Лондоне, Нью-Йорке, Риме!

Руднева вежливо кивала в такт его словам. Надо же, до чего некоторые люди могут потерять связь с реальностью. Лучше б Ирине побыстрей забыть про кисти с красками да постараться овладеть нормальной профессией, которая позволит ей заработать на кусок хлеба. Например, выучиться на парикмахера.

Амбициозные планы Ильи Николаевича скоро стали известны в Беркутове всем. Богданова словно подменили – ранее хмурый и нелюдимый, теперь он с радостной улыбкой кидался к едва знакомым людям и, вскользь поздоровавшись, начинал говорить об успехах дочери.

Надежды отца разрушила внезапная болезнь девочки. У Ирины обнаружилось заболевание крови, ее поместили в больницу, которой заведует Обоев. Жители Беркутова, ранее тихо хихикавшие в кулак после разговора с Ильей, теперь стали жалеть его. Все понимали, как Богданов обожает дочь, и сочувствовали ему.

– Как там Ирочка? – спрашивали люди, столкнувшись с Ильей в магазине. – Передайте ей привет.

– Непременно, – кивал тот. – Она поправится! Знаете, рисунки Иры, оказывается, обладают уникальной силой. Моя дочь одарена сверхэнергетикой, которой щедро делится с окружающими. Ирочка, лежа в кровати, рисует небольшие картины и раздает их соседям по палате. Все, кто получил от нее презент, тут же выздоравливают. Владимир Яковлевич считает, что Ира совершает чудеса.

Находились наивные, которые воспринимали заявления Богданова всерьез, но основная часть населения городка лишь тяжело вздыхала, слушая лихорадочно сыплющего словами Богданова. Похоже, дела у Иры совсем не так хороши, как хотелось ее папе, раз Обоев придумал сказочку про рисунки, думали они. Ясно же, что врач просто хочет внушить девочке, что та нужна на этом свете, надеется пробудить в больной силы бороться за свою жизнь.

Еще через какое-то время по городку полетел слух, что Ирине пытаются найти донора – ей требовалась пересадка костного мозга. Руднева, когда это известие дошло до нее, расстроилась: видно, Ирина не жилица. Но тут вдруг случилось чудо – почти по всем параметрам в качестве донора подошла дочь Олеси Гавриловны. На тот момент дама переселилась из столицы в Беркутов, въехала в дом на левой стороне. Зоя согласилась на операцию, и Ирина стала быстро поправляться.

Если у Ильи Николаевича и были какие-то сомнения в отношении женитьбы, то после подвига, совершенного Зоенькой, они испарились без следа. Илья Николаевич сделал Олесе Гавриловне предложение, объявил Зою своей второй дочерью и сестрой Иры. Торжественную регистрацию бракосочетания было решено провести после выписки Ирины. Но за несколько дней до того, как Ире предстояло вернуться домой, Олеся Гавриловна погибла. Будущую жену Богданова, поехавшую в столицу за покупками, сбила машина, кто сидел за рулем, осталось неизвестным.

Илья Николаевич похоронил Олесю и отбыл из Беркутова вместе с Зоей и Ириной. Где он жил, чем занимался, Рудневой неизвестно, Зинаида Борисовна не особенно интересовалась судьбой бывшего сотрудника НИИ и девочек. Пристальное внимание парторга они привлекли, лишь когда возвратились в Беркутов…

Рассказчица встала, налила себе в чашку холодной заварки, выпила ее и глянула на меня.

– Это начало истории. Каковы ваши впечатления?

– Некоторым людям достается слишком много страданий, – вздохнула я. – Илье Николаевичу с лихвой хватило бы болезни дочери, судьбе не следовало отнимать у него любимую женщину. А потом его хватил удар. Вам не кажется, что это слишком?

Зинаида Борисовна начала медленно ходить от окна к холодильнику.

– Ирина въехала в Беркутов с шумом. В город слетелись журналисты. Максим Антонович представил Богданову как великую художницу, которая признана в Америке… Ну, не стану сейчас повторять ту лапшу, какую мэр навешал на уши корреспондентам. Думаю, Буркин элементарно заплатил тем, кто первым растиражировал ложь об исполнении желаний от картинок живописицы-волшебницы, а уж дальше понеслось как по накатанному.