Вернуть всё - Татьяна Герцик

      – Конечно, я помню, как зовут мою дочь. И вообще, если человек ошибся, то нельзя его за это всю жизнь шпынять.

      – Да. Но вот только из нас двоих ошиблась-то я, о чем горько сожалею. А ты всю жизнь искал уютное местечко, где можно бы было жить не напрягаясь. Я тебе больше такого местечка не предоставлю. И иди-ка ты отсюда, хорошо? Видишь, по территории охранники ходят? Познакомиться с ними не хочешь?

      Яков медленно встал.

      – Я не прощаюсь. Думаю, ты меня еще позовешь.

      Он ушел. Наталья помогла сыну взобраться на горку, и он скатился с нее, повизгивая от удовольствия. От слов Якова ей хотелось плакать, но она не заплакала. В принципе, что изменилось от того, что бывший муж вслух сказал то, что она и сама знала? Александр за ней не приедет, и нечего по этому поводу переживать. Глупо расстраиваться из-за того, что не можешь изменить.

      Александр молча смотрел на горящий в печке огонь. На праздник по домам разъехались все охотники, остались он да Матвей. Но Матвей бирюк, бобыль. Далеко за пятьдесят, а он и женат-то никогда не был. Он взглянул на крепкого мужика, сидевшего за столом и натиравшего рябчика сложной смесью из соли и каких-то пряных трав. Но вот он закончил эту сложную процедуру, завернул рябчика в пласт тонко раскатанного пресного теста, и поставил на противне в печь, на сдвинутые в угол раскаленные угли.

      – Сейчас главное за жаром следить, чтоб и не сгорел, и не остыл. А всё же что у тебя стряслось, Саня? Чего домой-то на праздник не едешь?

      – Ничего не стряслось. Все по-старому.

      Матвей сочувственно помолчал.

      – А знаешь, почему я так и не женился?

      Александр удивленно взглянул на него, никогда не слышал от него столько слов зараз.

      – Ну, не хотел, наверное.

      Мужчина грустно улыбнулся.

      – Я хотел, Саня, еще как хотел. И почти уж женился, но родители были против. Не нравилась она им. О ней слух шел, что она с Петькой Малаховым якшалась.

       Петра Малахова Александр знал. Молчаливый мужик из соседней с Ивановкой деревни. Он на второй ферме скотником работал. Женат давно, внук недавно родился. Ничего в нем примечательного Александр не замечал. Обычный деревенский мужик.

      – У нас и сейчас родители в авторитете, попробуй не послушай, а тридцать лет назад и подавно. В общем, ходил я за ней, ходил, а жениться не предлагал. Думал, раз Петьке можно, то и мне. Сказал ей об этом, оплеуху схлопотал и обиделся, ходить к ней перестал. Через пару месяцев затосковал, пришел прощенья просить, а она уехала уже. И куда, не сказала. Я потом у Петьки как-то спросил, правда или нет, что он с ней переспал, а он послал меня куда подальше. Сказал, что он ей жениться предлагал, все честь по-чести, а она отказала. Вот он и пустил слух, чтоб другие не зарились. Мол, одумается и за него все же выйдет. Ну, я тогда бока-то ему намял, а толку что?

      Он посмотрел на печь и бросился к противню. Отодвинул его подальше от жара и вернулся на свое место. Замолчал, видимо, припоминая прошлое.

      – И что, ты ее больше не видел?

      Матвей вернулся в настоящее и невидящим взглядом посмотрел вокруг.

      – Видел. Лет семь с той поры прошло. Мне за тридцать было уж прилично. В областном центре. Она с малышом шла. Годика три ему было. Ну, поговорили. Оказалось, она меня со школьной скамьи любила. Потому и Петьке отказала. Когда я сдуру заявил, что она только в любовницы и годится, ей очень больно было. Потому и уехала. Замуж со временем вышла, девка она видная. Я извинялся, даже просил бросить мужа и ко мне уйти. Златые горы сулил. Сказал, что без нее мне жизнь не мила. Она не пошла. Объяснила, что муж у нее хороший человек, и она его хоть и не любит, но уважает, и такой боли, какую я причинил ей, никогда не принесет. Так и расстались.

      – А родители твои что? Не переживали, что не женишься?

      – Мать поначалу пыталась мозги вправлять, мол, девок кругом полно, но потом отстала. У нее другие объекты для заботы есть. У меня братьев и сестер пятеро. А сейчас и внуков полно. Это только я такой удался. Неустроенный.

      – Это ты мне для того рассказал, чтоб я о своей жизни подумал?

      – Говори или не говори, а каждый своим умом живет. Ты представь, сможешь ты жить один, бирюком, как я? На другой жениться сможешь?

      Александр уперто уточнил:

      – Ну, я на другой и женился.

      – Ты не на другой женился. – Насмешливо поправил Матвей. – Ты на своей единственной женился. Уж я вроде на людей внимания не обращаю, но и то вижу, как у тебя лицо светится, когда она тебя после охоты встречает. Она-то тоже рада, но о ней я говорить не буду. А вот ты себя послушай. Не Ивана Александровича с Анфисой Николаевной, которых я очень уважаю, не Клавдию Петровну, которую я совсем не уважаю, не деда своего замечательного Александра Ивановича. Хотя дед у тебя умный, мне кажется, он тебе о жене худого слова и не говорил никогда. Скорее даже хвалил.

      С этими словами он подошел к печке и вытащил противень. Слегка постучал по ставшей коричневой корке и согласно кивнул.

      – Готов. Садись к столу. Будем новый год встречать. Может, бутылку водки открыть? Здесь где-то запас был.

      Александр отрицательно покачал головой. Пить он не хотел. От водки только дуреешь, никакой радости в ней нет.

      – И еще: ревнивый ты слишком. К чему ревновать к прошлому? Ну, ошиблась она, не за того замуж вышла. Так если б не это, ты с ней и не встретился б никогда. А ты хочешь, что б она тебе никогда в твоей жизни не встретилась?

      Ревнивый? С такой стороны Александр никогда о себе не думал. Откровенность Матвея его обескуражила. В принципе, ему тоже самое много раз говорил и Павел, только другими словами. Но Павел был ровесником, пусть и умным, а Матвей старше на двадцать с лишним лет, практически другое поколение. И молчун. Он никогда не слышал, чтоб он сказал больше пары слов, да и то исключительно по делу. А тут его будто прорвало.

      В самом деле, не делает ли он роковую ошибку, придираясь к жене?

      Он попытался представить себя с Аней. Не так как раньше, не объятия и не все, что с ними связано. Дети, уборка, готовка, в общем, просто жизнь. И не смог. Ну, не вписывалась она в его представления о жене. Представил, как она встречает его вечером и поморщился. Получилось что-то типа: обед на плите, разогрей и ешь. И говорить с ней о чем? Как она перевела очередную книгу? Она же много раз ему заявляла, что не интересуют ее поля, рожь и удобрения.

      А вот Наталью они интересовали. И даже очень. Сколько дельных советов он от нее получил? Даже и не прося. У них одни интересы. И замечательный сын. Александр улыбнулся, припомнив его проделки. Нет, все же он был не прав, зря ее обидел, поддался на провокации Клавдии Петровны, как дурачок. Но ничего, вот пару дней еще поохотится и вернется. Представив ее радостное лицо, улыбнулся сам. Достал телефон, посмотрел на дисплей. Позвонить? Поздравить с новым годом?

      Нет, после таких упреков звонить как ни в чем не бывало просто непорядочно. Надо извиниться. Причем глядя в глаза. Что можно сказать по телефону? Привет, я был не прав? Глупо. Но родителям позвонил. Мать каким-то слишком бодрым голосом поздравила его и заявила, что у нее пирог в печи сидит и отключилась, даже не поговорив. Что с ней такое? Обычно она готова была трещать по телефону часами, рассказывая о Ваниных проделках.

      На следующий день они охотились. Добыли еще несколько рябчиков и куропаток. Из пушняка Матвей взял песца. А вот у Александра все валилось из рук. Промах за промахом. В конце концов он ушел в зимовье и принялся готовить еду. Впервые в жизни отчаянно тянуло домой.

      Вернувшийся Матвей проницательно посмотрел на него и предложил:

      – Может, вернемся сегодня?

      Но Александр заартачился.

      – С чего бы это? Решили завтра, значит, завтра и поедем. Или у тебя какие-то неотложные дела появились?

      – Это не у меня неотложные дела, а у тебя. Но ты, похоже, этого не понимаешь. Ну да ладно, завтра так завтра. Мне нужно зайцев идти разделать.

      Он ушел, и Александр отругал самого себя. Что за глупый гонор? Поехали бы сегодня, кому бы от этого стало хуже?

      Утром отправились обратно. Дорогу перемело, но это было так привычно, что Александр не обращал на сугробы внимания. Мощная машина с ходу брала снежные заносы, и через пару часов они уже подъезжали к Ивановке. Он в который раз порадовался, что пару лет назад, сразу после свадьбы, не пожалел денег и взял самую мощную машину, что смог найти. Высадив Матвея возле его дома с мертво глядящими на улицу темными глазницами окон, внезапно подумал, что не хотел бы так же, как Матвей, возвращаться в пустой холодный дом.