Антираспад - Антон Орлов

…Ему не нравилось выражение ее лица – слишком уж смахивает на иронию. Скорее всего, это от нервов. Чтобы так швырнуть тяжелую тарелку, надо не просто испугаться, а впасть в панику! Он, Харо Костангериос, единственный из всех не утратил самообладания, и Карен должна это оценить… Не обращая внимания на остальных, он налил ей и себе ликилы. Сделал несколько глотков, смакуя вино, оглядел пребывающих в замешательстве гостей… Не исключено, что Мехтобий появился здесь не случайно; это вполне мог подстроить тот, кто играет против губернатора! Он завтра же проведет служебное расследование и накроет мерзавца…

– Нор, я законченное ничтожество… – не глядя на брата, прошептала Илси.

– Да ничего подобного! – буркнул Норберт. – Успокойся.

– Я просто оцепенела, хотя передо мной лежал нож, а я о нем даже не подумала… Так противно быть беззащитной!

– Илси, деточка, ты и должна быть беззащитной! – проворковала тетка – она стояла в нескольких шагах от них, бледная, в испачканном платье, и механически обмахивалась салфеткой. – Ты ведь девушка, а не парень. Очень хорошо, что ты беззащитная!

– Нор, пойдем отсюда, – слабым голосом попросила сестра.

– Пошли.

Они обогнули стол, и тут Илси замерла, увидев возле двери громадную алую лужу, перекрывающую выход. Ее глаза расширились.

– Я не могу на это наступить…

Норберт молча подхватил ее на руки, прошел по луже, пересек зал, мельком посмотрел, оглянувшись, на цепочку своих кровавых следов – тут его опять затошнило, и он ускорил шаги… Подошвы липли к полу. Никто из понурых охранников не пытался остановить детей губернатора.

Снаружи совсем стемнело, вдоль аллеи сияли фонари – грозди шаров на тонких стержнях, которые тоже слабо светились.

– Отвезти тебя домой?

– Да… У тебя есть машина?

– Арендованная.

До выхода из парка он донес ее на руках – сестра весила даже меньше, чем он думал. У ворот стояли два фургона с включенными мигалками и «скорая помощь», в небе висел полицейский магнитоплан. Кто-то направил на Норберта и Илси слепящий белый луч, но, узнав, не стал задавать вопросов. Отыскав среди скопища автомобилей свой «Хезнар», Норберт распахнул дверцу.

– Забирайся.

– Спасибо, – она попыталась улыбнуться.

Когда парк и пульсирующие огни исчезли за поворотом, Норберт посоветовал:

– Расслабься. Отец в одном прав – все обошлось. Я вот не переживаю, хотя потерял больше всех.

– Почему? – удивилась Илси.

– Рассчитывал, что наемся на сутки вперед, а теперь ни черта в желудке не осталось.

– Тебе нечего есть? Я не знала… Зря ты раньше не сказал. Я могу давать тебе продукты из нашего холодильника.

– Влетит.

– Не влетит. Скажу, что я сама все это съела.

Сокьянский парк находился неподалеку от губернаторской резиденции, на дорогу ушло около пяти минут.

– Подожди здесь, – шепнула Илси в вестибюле.

На серовато-зеленом с разводами полированном камне блестели неподвижные блики; залитый ярким светом плафонов, вестибюль походил на внутренность тщательно сработанной нефритовой шкатулки. Засунув руки в карманы, Норберт прислонился к прохладной круглой колонне.

– Что, праздник кончился? – спросил охранник.

– Ага.

Подумав о «празднике», Норберт криво усмехнулся. Потом опять мысленно вернулся к сравнению дома, где живет сестра, с декоративной шкатулкой… Обеспеченное, но невеселое существование Илси имеет еще один минус: невозможность наблюдать реальную жизнь, сопоставлять, анализировать – и, как следствие, отсутствие жизненного опыта. Кое-какие вещи, очевидные для Норберта, от ее восприятия ускользают. Например: Карен, чьей добротой Илси так восхищается, вовсе не такая добрая… Норберт отметил и уверенно-властное выражение, мелькавшее порой на ее лице, и насмешливые интонации (когда Карен разговаривала с губернатором), и то, что ее, одну из немногих, не вырвало. Она отлично владела собой. У Норберта возникло подозрение, что ей и раньше случалось убивать людей…

Послышались легкие шаги.

– Вот. – Сестра протянула пластиковый пакет: там много чего лежало, включая палку копченой колбасы с чесноком, которую Норберт очень любил. – Еле дотащила… Спрячь, а то тетя на нас напустится!

– Спасибо. Я мигом.

Убрав пакет в багажник «Хезнара», он вернулся в дом. Илси ждала около лестницы.

– А охранники тетке не скажут? – спросил Норберт, когда они поднялись на второй этаж.

– Нет. Она кричит на них… Говори мне, когда у тебя кончается еда, – для меня это нетрудно, честное слово.

Они устроились в маленьком кабинете с письменным столом и стеллажами, Илси включила бра. Пустой проем без двери неуютно чернел; девочка уселась к нему спиной, передвинув кресло.

– Не грусти! – подмигнул Норберт.

– Нор, я не знаю, что мне делать. Я ничего не могу сама… У меня совсем нет гордости, я, наверное, неполноценная.

– Да кто тебе все это сказал?

– Харо… – Секунду спустя на ее лице появилось недоуменное выражение. – То есть папа. Не знаю, почему я вдруг назвала его по имени.

– Илси, это все они с теткой тебе внушают, а на самом деле ты не такая… Есть сам человек – и то, каким представляют его окружающие, понимаешь? Пожалуйста, будь собой! Не кем-то другим, внушенным, а собой…

Илси внимательно смотрела на брата, словно мысленно взвешивала его слова, и вдруг ее бледное миниатюрное личико сморщилось.

– Нор, извини… У меня голова заболела, и еще плечо… Так сильно, как будто ударили. Наверное, это потому, что я на банкете испугалась. Сейчас… – Не переставая морщиться, она выдвинула ящик стола, достала флакон с таблетками, проглотила сразу две штуки. Взяв с подоконника пластиковую бутылку с водой, запила, судорожно глотая.

– Сильная хреновина! – заметил Норберт, взглянув на этикетку.

– Это тетя принесла, она все время дает мне лекарства. Скоро подействует.

– Лекарства – отрава, с ними лучше не связываться.

– Я тоже такое читала. Если бы я смогла попасть в Тренажер… Там есть специальные процедуры, чтоб из тела человека вышли все яды. Здорово, правда?

– Илси, у нас нет денег на Тренажер. Пожалуйста, не принимай лекарства без необходимости – особенно те, которые дает тебе тетка. Ты ведь не больная…

Илси кивнула.

– Проходит…

Он взглянул на часы.

– Какой сегодня день?

– Сто тридцать шестой.

– Что?.. – Норберт озадаченно заморгал.

– Ой, не знаю, почему я это ляпнула… Какая-то глупость. Сегодня пятница, восемнадцатое.

– Пятница всегда считалась паршивым днем. По-твоему, Карен – добрая?

– Очень добрая!

– А в чем проявляется ее доброта?

– Ну… во всем. – Илси вдруг смутилась, даже уши покраснели. – Нор, она ведет себя со мной так, как будто я не неполноценная… И она всех спасла от того типа с топором.