Операция «Юродивый» - Сергей Бортников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Берия положил на низкий журнальный столик фотографию молодого человека в немецкой форме.
– Кто это? – отчего-то забеспокоился старик.
– Оберштурмбаннфюрер СС Левин. Что вы можете сказать о нем?
Дед протянул снимок внуку.
Тот покачал головой.
– Ему надо увидеть человека живьём, – объяснил Парфёнов.
– Такая возможность вам скоро представится… Причём в родном городе.
– Весьегонске? – узкие азиатские глаза расширились, как будто кто-то поставил спички в веки.
– Да.
– Неужто немцы уже и туда добрались?
– Нет. Он приедет погостить… на денёк.
– Понял. В чём состоит наша задача?
– Если Ванечка что-то увидит в его глазах, скрывать ничего не надо… Но непременно следует добавить: «Ты погибнешь, если не останешься в Союзе!»
– Хорошо. Мы отрепетируем.
– Вот, в принципе, и всё… С завтрашнего дня поступаете в распоряжение товарища Немнухова. Отъезд в семь часов утра, так что ложитесь спать раньше. Охрана предупреждена.
– Слушаюсь, товарищ народный комиссар! – по-военному ответил старик Парфёнов.
* * *Миссия Савченко подходила к концу. Водить за нос противника после того, как ему предъявят настоящего Юродивого, не имело никакого смысла.
И Вялов с сожалением передал Игорю Семёновичу приказ наркома – возвращаться домой в Подмосковье.
– А что мы там забыли? – возмутился старик. – У нас и здесь есть всё: рыбалка, грибы, ягоды, наконец, – хозяйство, коза, но самое главное – воздух, природа!
У Ванечки в глазах тоже стояли слёзы.
И Павел расчувствовался, взял грех на душу – оставил их возле себя. Только выселил из избы, в которую завтра должны вернуться настоящие хозяева. Ничего! В округе полно брошенных домов – и новее, и просторнее.
Только как отреагирует на неповиновение товарищ Берия, тоже обещавший присоединиться к компании? О том, что нарком передумал и послал вместо себя товарища Немнухова, капитан, конечно же, не знал.
В назначенное время воюющие стороны одновременно прекратили огонь.
С территории, всё ещё оккупированной немцами, выехали два автомобиля – легковой и грузовой. В открытом кузове последнего находились двадцать до зубов вооружённых эсэсовцев – группа прикрытия. Ровно столько же прекрасно обученных бойцов, но уже в иной – красноармейской – форме ждали их в полуторке за линией фронта: таковой была предварительная договорённость, нарушать которую никто не собирался. Ещё немного – и все три машины через коридор, созданный воинами противоборствующих армий, покатили через лес в северном направлении. В кабине первой, рядом с русским шофёром, сидел Крюгер, третьей – Вялов, что тоже соответствовало ранее достигнутым соглашениям. Посередине между ними двигался, раскачиваясь на ухабах, как лодка на волнах, открытый «кюбельваген» с единственным пассажиром – доктором Левиным.
На окраине Весьегонска колонна остановилась. Красноармейцы и эсэсовцы, как в добрые довоенные времена, вперемежку оцепили территорию вокруг улицы Дельской, после чего туда въехала легковушка, в которую успели пересесть Крюгер и Вялов.
Встречал гостей одетый в штатский костюм круглолицый, упитанный Немнухер – именно под той, старой фамилией знал его Левин.
– Лазарь?
– Рудик!
Оберштурмбаннфюрер неплохо владел русским, но дальнейший диалог они, не сговариваясь, повели на немецком языке.
– Ты тоже имеешь отношение к Юродивому?
– Нет. Просто возглавляю советскую делегацию. Ванечку опекает вон тот высокий парень, – Немнухов указал на Вялова, старавшегося не упустить ни одного слова из разговора. – А курирует их лично товарищ Берия.
– Как я рад тебя видеть, Лазарь, ты даже не представляешь!
– Взаимно!
– Сразу вспомнилась юность…
– Ты и сейчас не стар, Рудик.
– Как бы не так! Послезавтра тридцать три стукнет.
– Совсем пацан. Мне в августе уже сорок.
– Не верю! Покажи паспорт.
– Я сам не знаю, где он лежит. С моим удостоверением никакие иные документы не нужны.
– Ты майор?
– Старший.
– А… Считай генерал!
– Практически. Ближе к осени получу комиссара. А ты как был подполковник – так и остался?
– Да. Оберштурмбаннфюрер.
– Не ценят?
– Да как тебе сказать…
– Откровенно.
– Конфликт у меня был. С Розенбергом. Он хотел целиком и полностью подмять ведовство под себя, а тут я со своей зондеркомандой…
– Насколько мне известно, фюрер отдал предпочтение тебе…
– Да. Но Альфред такого не прощает.
– Перебирайся к нам.
– Зачем? Выслеживать инакомыслящих я не умею. Ты же знаешь, Левин – учёный, а не злобный инквизитор.
– Вот и прекрасно. Будешь заниматься любимым делом. Ведьмами, колдунами… Берия уже запросил санкцию на создание в недрах ведомства подразделения по изучению всякой чертовщины. Сейчас мы работаем над тем, как сгладить некоторые острые углы, чтобы обойтись в его названии без противоречащих нашим взглядам формулировок.
– Например?
– Экстрасенсорные способности назовём необычными, чудеса – аномальными природными явлениями…
– Ты же материалист, Лазарь!
– Ну и что?
– В Бога не веришь.
– Это кто тебе такое сказал? Ванечка из любого атеиста в два счёта проповедника слепит.
– Что, серьёзный малый?
– Уникум!
– Проверим?
– Давай.
Левин подал знак Крюгеру, и они оба следом за Немнухером вошли в избу Парфёновых. Замыкал процессию Вялов.
Ванечка сразу оторвался от любимой книги с детскими стишками для младшего возраста и уставился на оберштурмбаннфюрера.
– Ты застрелишься в день окончания войны! – сказал нарочито громко и принялся рвать щедро иллюстрированные страницы. – Если не сбежишь в Союз!
Левин скривил рот в ухмылке. Мол, знаем мы ваши чекистские заморочки.
А Юродивый долго не мог успокоиться, как ни старался Глеб Васильевич. Плакал, плевался, исходил пеной, выкрикивал странные слова, смысл которых дед не понимал. А вот его гости сразу поняли всё!
– Сталинград! Паулюс! Сто тысяч пленных! Гитлер капут!
Впрочем, на бывалых эсэсовцев, самих не раз организовывавших и не такие спектакли, это не произвело должного впечатления.
Когда мальчишка наконец угомонился, Крюгер протянул ему три снимка. Жены, матери и отца.
– Он по фотографиям не работает! – запротестовал Немнухер, но старый Парфёнов жестом велел ему молчать, мол, давайте подождём, авось что-то получится.
Ваня сразу отложил в сторону одну карточку.
– Этой уже нет! – сказал грубым голосом.
Вальдемар побледнел. Его узкие губы проняла мелкая дрожь.
– Эльза умрёт во время бомбёжки. Если ты её не заберёшь! А дедушка, – он взял фотографию старого Крюгера в руки и принялся плясать по комнате. – Такой же, как я – Юродивый!
