Личный враг князя Данилова - Владимир Куницын

— Ко мне ползи! — крикнул Лемешев, длинными очередями осыпая окрестности сарая.

Немцы быстро сообразили, что пытаться из автоматов поразить цели, лежащие в траве на расстоянии почти в сто метров, занятие практически безнадежное. Двое бросились к вышке и стремительно полезли по лестнице к пулемету. Верхнего снял Каранелли, а второй, мгновенно поняв ситуацию, спрыгнул вниз и залег. Патроны в автомате у Лемешева закончились, но Данилов уже ускользнул.

Выходить в поле при свете ракет немцы, разумеется, не рискнули, все ограничилось фейерверком и стрельбой наугад.

Отступая, Каранелли загнал маленький отряд в речку, еще не доходя до дубовой рощи, и почти час в темноте, по пояс, а то и по грудь в воде шли офицеры сначала до Днепра, затем вверх по течению, до тех пор пока командир не разрешил выбраться на берег. Выжимая одежду, замерзший Лемешев весело говорил:

— Отличный бой, командир! Но главное, маневры! С ящиком патронов и при полнейшем отсутствии жратвы!

— Зато воды — пей, не хочу! — отозвался Данилов.

— Да что вода, сухарик бы!

— Ну зря ты так к воде равнодушно! — усмехнулся Луи. — Посмотрел бы на тебя в Египте летом. Всю бы еду на неделю вперед отдал, лишь бы по речке побродить с ящиком на голове.

Данилов засмеялся. Несмотря на голод и недосып, настроение нельзя было считать отвратительным.

— Что дальше, командир?

— А сам-то что думаешь? До лошадей километр, до лагеря еще десять, а до рассвета три часа.

— Понял, — Николай вскинул поклажу на плечо, — спотыкаясь и чертыхаясь будем пробираться к лошадям.

— И греться ящиком, — добавил Олег.

V

— Ну что ж, прекрасная работа, лейтенант! — забирая удостоверение и партбилет у Клюка, удовлетворенно проговорил штандартенфюрер. — Не ожидал таких артистических способностей.

Клюк смущенно улыбался, но в душе созревала радость. Неужели все обошлось?! Он уже столько раз похоронил себя. Но, кажется, жизнь налаживается.

— Я не оговорился, господин Клюк! Этот мундир, который так хорошо сидит на вас, скоро и в самом деле может стать вашим. Я разговаривал с Берлином. Думаю, вопрос присвоения звания офицера вермахта будет решен сегодня.

— О! Это огромная честь для меня!

— Отрадно, что вы осознаете это.

Фон Бридель говорил почти без акцента, его можно было принять за уроженца Прибалтики.

— Рад стараться, господин штандартенфюрер!

Типичный ариец — подтянутый, среднего роста блондин с голубоватыми водянистыми глазами — Отто фон Бридель понимал, что стараться Клюк будет. Не за совесть, конечно, но за страх.

Прибывший из Берлина штандартенфюрер раскусил русского в одну секунду. Этот мать родную продаст вместе со всеми родственниками за шкуру свою. Не задумываясь! Его только взять надо пожестче. А если еще и миску полную дать, что лучшего цепного пса и придумать трудно. Потому когда фон Бридель предложил Клюку надеть форму немецкого лейтенанта и перед фотоаппаратами застрелить советского капитана-танкиста, то у него даже и мысли не появилось, что тот может отказаться. Так оно и случилось.

Формально Отто прибыл в Красный, чтобы узнать, куда пропала разведгруппа, посланная охранять мост. Попутно должен был разобраться с Клюком. Штандартенфюрер никак не мог понять — кто мог оставить связанного Клюка с наганом в заду дожидаться прихода немецких солдат? Зачем? Кроме того, никак не удавалось найти следы парашютистов.

Но застряв в российской глуши, фон Бридель имел все основания не унывать. Даже наоборот! В телефонном разговоре с высокопоставленными друзьями, ему ясно дали понять, что штандартенфюреру выпал редкий шанс показать себя. Нужно только добиться некоторого успеха в порученных делах, и генеральские лампасы, и не только, будут ждать его по возвращении в Берлин. То, что это все серьезно, фон Бридель смог убедиться сразу. В его распоряжение предоставили прекрасную усадьбу в деревне Маньково, лейтенанта-адъютанта, взвод автоматчиков, «хорьх» с водителем, грузовик, пять мотоциклов с экипажами. Повара. Начальник снабжения из штаба Браухича звонил, спрашивал, какие будут пожелания. Немецкая организационная машина умела работать великолепно. Особенно, когда ее смажут звонком из ставки Канариса.

Однако усилия тех, кто хотел бы посадить фон Бриделя на нужное место, необходимо подкрепить реальными успехами здесь. Но их-то и не хватало. Наоборот, проблемы только множились. Кроме исчезнувшей группы парашютистов, абсолютно ничего внятного нельзя сказать об уничтоженном взводе, о подстреленном майоре Ренеке. А шесть дней назад случилось нападение на Ляды.

В то утро штандартенфюрер прибыл в поселок к девяти часам, когда обер-лейтенант, командовавший ротой, уже организовал прочесывание поля, откуда ночью пришли бандиты. Большое количество гильз от автомата не впечатлило берлинского бонзу. Он больше обратил внимание на брошенный возле сарая ящик с патронами. По свидетельству солдат, принимавших участие в ночной перестрелке, противников было двое. Пропал один ящик с боеприпасами. Получается, они собирались унести оба ящика, но когда их обнаружили, повели себя довольно хладнокровно. Не бросили весь груз, стараясь убежать как можно скорее. Один нес ящик, другой прикрывал. Когда нашли пять гильз от винтовки, Отто понял, почему пулемет на вышке не смог помочь остановить противника. И догадался, что организацией ночной атаки руководил явно не сержант срочной службы Красной армии.

Обер-лейтенант уныло докладывал результаты поисков. В голосе не слышались нотки уставной четкости.

— Следы плохо заметны в поле, но мы прошли по ним почти четыре километра. Потом бандиты вошли в реку, обнаружить больше ничего не удалось.

— Понятно, уплыли на подводной лодке.

— Что? — обер-лейтенант вскинул брови.

— У вас есть кому передать дела? Думаю, сегодня к обеду вы получите новое назначение. Куда-нибудь в окопы под Киев. Только не уверен, что там вам доверят даже взвод.

Систему охраны складов изменили, к вечеру поставили еще одну вышку, поделили сектора наблюдения. Теперь за стеной сарая нельзя было укрыться от взглядов часовых. Кусты, в которых сидел Данилов, вырубили.

Вернувшись в Маньково, фон Бридель закрылся в комнате, отведенной под кабинет. Через час он вызвал адъютанта.

— Подберите все, что сможете найти о действиях наших войск в момент наступления. Все нестандартное, из ряда вон выходящее, все более-менее необычное.

К вечеру на столе лежало несколько документов, из которых Отто выделил два: рапорт заместителя командира танкового полка, начальнику которого какой-то сумасшедший дед снес голову шашкой, и показания рядового, чудом оставшегося в живых после атаки шальными кавалеристами танков, к одному из которых был привязан пленный русский офицер.

После ужина штандартенфюрер вновь вызвал адъютанта. На сей раз задание отличалось большей конкретностью. К полудню следующего дня лейтенант принес фотокопию удостоверения майора НКВД, взятого в плен у Днепра. Здесь же красовался и отпечаток большого пальца правой руки майора. Кто-то в штабе Гудериана удосужился снять его с удостоверения. Отто усмехнулся — это все, что смогли удержать в руках армейские остолопы. Кроме того, адъютант принес данные о табельном оружии гауптмана, сопровождавшего советского офицера в штаб. Подозрения штандартенфюрера подтвердились — парабеллум, найденный на месте гибели взвода, принадлежал танкисту-гауптману. Кроме того, там валялась убитая лошадь, а в рапорте рядового упоминались кавалеристы.

Фон Бридель размышлял. Картина получалась смутной, но кое-какие детали прояснялись. Кавалеристы, число которых установить не удалось, напали на конвой и отбили майора НКВД. Они же, что подтверждает переместившийся парабеллум, уничтожили усиленный взвод за деревней Бежели. Даже если напали неожиданно, то вряд ли их было меньше десяти. Иначе, как они смогли бы уничтожить столько опытных солдат? Теперь Ляды. Солдаты видели двоих бегущих от сарая. Они уложили часовых очередью из автомата. Но был и третий, который стрелял из винтовки с расстояния в четыреста пятьдесят метров. На его позиции нашли пять гильз. Где остальные? Он унес с собой? Почему тогда оставил эти? Потерял в темноте? Но зачем собирать гильзы, если известно, что часть из них все равно останется лежать в траве? Нет, скорее всего, он выстрелил только пять раз. Но тогда получается, что промахнулся всего однажды. Трое убитых и простреленный прожектор. Ночью, стреляя по целям, едва подсвеченным ракетами или на вспышки выстрелов, попасть четыре раза из пяти! Да, стреляли из немецкой снайперской винтовки, такая была в погибшем взводе. Тогда получается, что это опять кавалеристы! Но почему только втроем? Да потому, что не собирались нападать! Хотели тихо посмотреть, что хранится на складах, нашли нужные им патроны, но уйти без шума не удалось. И тогда проявили отменное хладнокровие, — застрелив в перестрелке пятерых солдат, растворились в ночи.