Всадник на белом коне. Пробуждение - Юрий В. Морозевич

ботву. Наконец, бугры накачанных мышц подчинились воле хозяина: он сел с закрытыми глазами и, обняв голые плечи руками, минуту покачивался, стараясь удержать равновесие. Удержал. Ощупью снял приставший к щеке ботвяный лист и сунул в рот почти бессознательно. Жевал, словно во сне, прислушиваясь к господствующему в помещении напряженному гулу. Ощутив языком вязкую горечь, с усилием открыл настороженные как у гепарда глаза и окунулся в реальность.

«Великий Юп, где это я?!. Где роба... и где, ч-черт возьми, моя пушка?!.»

Он безуспешно порылся в ботве. Ощупал на себе уцелевшие плавки... взглянул на голые ноги...

«Раздет и тотально ограблен. Хорошо – не убит.»

Часы испарились со всей амуницией. Времени здесь попросту не существовало, и это безвременье основательно мешало ясному осознанию обстановки. Гул турбин в сочетании с периодической тряской и внезапными провалами в невесомость не предвещали ничего хорошего. Пить хотелось неимоверно. За глоток воды он, не задумываясь, отдал бы флягу собственной крови...

Обведя взглядом зашевелившуюся компанию, он отметил: «Мэтт жив. И все прочие, кажется, живы... Существенный плюс!»

Оставалось проверить себя на устойчивость по вертикали.

Он поднялся во весь свой немаленький рост. Удержал равновесие даже тогда, когда замусоренный пол ухнул в очередную воздушную яму.

«Кажется, принудительное воздухоплавание в нашей программе все-таки не значилось... Вот же, ч-черт!..»

Он поднял взгляд к потолку, прищурился, разглядывая ряд работающих через раз светильников, а затем со всей силы ударил кулаком в ближайший из них. Посыпались осколки. Покончив таким образом с одним, он тут же перешел к другому. Удары кулака в потолочный свод отзывались звонким грохотом листовой стали. В такт ударам сам собой сформировался рефрен: «Со-баки! Со-баки! Со-баки...» На занятой шумным делом руке мелькала татуировка: символы «С+Р» внутри двойного овала, увенчанного изображением капитолийской волчицы. Хозяин татуировки казался взбешенным, как пойманный барс, однако действовал на удивление избирательно: крушил колпачки лишь неработающих линз.

Никто из членов поверженной группы не знал его настоящего имени. Шел слух, что оно неизвестно даже Криворотому Мэтту, хотя с обладателем «волчьей татуировки» коммодор был на короткой ноге: примерно год назад им чудом удался парный побег с юга Африки – из Кейптаунского Централа. Мэтт представил группе новообретенного напарника словами: «Мой братан. Доверять как мне!» Потому-то этот рослый субъект и получил прозвище Си-плас-Пи автоматом, в явном соответствии с символами татуировки. Псевдоимя новичок принял как должное, хотя охотнее откликался на более фамильярные варианты: Сиппи и Сип. За виртуозное владение ножами для метания он, по случаю, приобрел и почетное прозвище «Маэстро дон Ланцадор» – Метатель. Было дело: брошенный его рукой коротколезвенный японский сюрикен сбил на лету почтовую птицу с предательским донесением от внедренного в группу агента.

Ошеломленные яростью бузотера, стали понемногу приходить в себя и товарищи по безгрешному неглиже. Прилипнув голыми спинами к глянцу стен, они озирали ограниченное железом грохочущее пространство и пытались уразуметь, где они и чего такого добивается Сип. В том числе двое креолок, также обезоруженных, разутых и без специальных защитных рубах класса «Z». Девушкам оставили лишь плотные армейские бюстгальтеры цвета хаки и новомодные элайсовые штанцы-полуюбки. Очевидно, в их пользу сработала известная в мародерской среде опаска: «Интерес болвана к белью женщины-боевика чреват для него внезапной кастрацией в условиях полнейшей антисанитарии».

Одна из боевых подруг – остроглазая Гуайюса, приметив на руке Сипа кровяное пятно, пожертвовала ему спецнож, счастливо утаенный под чашей бюстгальтера:

– Ланцадор! Лови инструмент, маэстро!

Точным движением пальцев маэстро «склевал» подлетающий нож, как птица букашку, и торцом рукояти стал споро доканчивать начатое. С потолка сыпалось искристое крошево...

На ходу стряхивая с шеи и голой груди растительный мусор, приковылял Криворотый Мэтт, единственный из компаньерос обутый и при штанах. Лицо коммодора с постоянной полуулыбкой из-за старого шрама уже успело обрасти двухсуточной щетиной.

Сип даже оторопел:

«Что, двое суток в отключке?!.»

После чего машинально огладил умеренную шершавость собственных щек.

«Не похоже... Надо полагать, у коммодора щетина растет быстрее травы.»

– Чего уставился как шкипер на шлюху? – проворчал Мэтт.

– Пытался определиться во времени по твоей щетине.

– Ну и?..

– Если судить по моей, то ошибся на сутки.

– Просто отстаешь от меня по обмену веществ, – фыркнул Мэтт.

– Зато впереди по обезвоживанию организма, – Сип облизал шершавым языком запекшиеся губы. – Наркодурь осела?

– Мутит... – коммодор страдальчески сморщился. – Мозги как сухое овечье дерьмо, – он грубо выругался. – Что хорошо запомнил, так это смерть свою от вони жабьего пара в этой гребаной ловушке!.. Не врубаюсь – мы где? Уже на небесах или все еще на земле?

– В промежности... Наркодурь осядет, поймешь.

Мэтт криво усмехнулся.

– Слушай, братан, – сказал он. – Никак не возьму в толк главное... Так был жмур в потерне после той пальбы?

– Наркоатака была, – хмуро ответил Сип. – А что до пальбы... Палил ты, пардон, в свой собственный глюк. Реальной цели не было, Мэтт.

– Вот это класс!.. Выходит, я сам себе идиот?!.

Сип не стал развивать скользкую тему. По сути, коммодор заслуживал сочувствия: в коридоре-ловушке он ближе всех подобрался к двери сейфохранилища и немедленно получил струю «жабьего пара» в упор.

«Вообще-то, – подумал он, – если рассуждать с точки зрения законников... игры с боевой наркодурью должны были бы довести владельцев «Артемиды» до решеток Централа. Как пить дать...»

– Ужечь бы того скунса, который нас там подставил! – рука коммодора инстинктивно дернулась к бедру, где совсем недавно так органично смотрелся грозный двухсотзарядник системы Зубова. – Выясню, кто – порву в клочья!

– Прочеши гляделками нашу тюрьму – сразу и выяснишь, – негромко посоветовал Сип.

Мэтт обвел лежащих на грязном полу соратников налитыми глазами. Затем лицо его осветилось догадкой.

– Квасимба? – с сомнением произнес он. – Но его отсутствие еще не факт предательства. Может, мертв уже... Да и на скунсяру он мало похож. Такие не приходят к нам с рюкзаками алмазов, пусть даже необработанных!

– Вот тем самым рюкзаком он нам мозги по нужному вектору и направил, – гнул свое Сип. – А, собственно, для чего? Только ли ради банальной ловли?

Воздушная яма на несколько долгих секунд лишила собеседников опоры. Устоять на ногах удалось, лишь вцепившись друг в друга.

– Если Квасимба скунсяра, – внезапно вскипел Мэтт, – то... лучше бы ему взлететь на воздух! Бризантно! Иначе я сделаю из его черепа писсуар!

– Прижми пульс, коммодор. Пока еще не Квасимбу, а нас