Творения, том 3, книга 1 - Иоанн Златоуст

3. Но, желая оправдаться в обширности вступлений, мы опять сделали большое вступление, впрочем, не без причины и не без намерения, а потому, что рассуждали с вами о самых важных и необходимых предметах, - о том, чтобы нам великодушно терпеть обличения, чтобы ревностно обличать и исправлять согрешающих. Нужно же наконец представить оправдание в обширности (вступлений), и сказать, для чего делаем длинные вступления. Для чего же делаем это? Мы беседуем с таким множеством (слушателей), - с людьми, у которых есть жены, которые управляют домами, проводят жизнь в ежедневной работе, в делах мирских. И худо не это одно, что они непрестанно заняты, но и то еще, что приходят сюда к нам только однажды в неделю. Итак, чтобы наши слова были им удобовразумительны, мы стараемся наше учение сделать яснее посредством вступлений. Кто не имеет никакого дела, но постоянно занимается Писанием, тому не нужны вступления, не нужно приготовление; нет, он, лишь только услышит говорящего, понимает смысл речи. Но человек, большую часть времени проводящий в делах мирских, а сюда приходящий на малое и краткое время, если не выслушает вступления, если не увидит, что ему со всех сторон наперед открыт путь к слову, выйдет отсюда без всякой пользы. Впрочем, не это только причиною обширности наших вступлений; есть и другая, не менее важная причина. Из этого множества слушателей, одни приходят, а другие часто не приходят. Итак, необходимо - пришедших похвалить, а не пришедших побранить, чтобы те от похвал стали еще усерднее, а эти из-за упреков бросили леность. Есть и еще причина, по которой вступления нужны для вас. Мы часто берем для беседы предмет довольно обширный, - такой, которого невозможно довести до конца в один день, напротив, нам бывает нужен и второй, и третий, и четвертый день, для изъяснения того же самого предмета. Поэтому надобно и в этот второй день повторить конец прежнего поучения, чтобы чрез такое соединение конца с началом сделать исследование яснее для присутствующих, и чтобы слово, лишенное связи с предыдущим, не было темно для слушателей. И чтобы увериться тебе, что слово без вступления никому не будет понятно, вот я, для опыта, представляю теперь слово без вступления. "Иисус же, взглянув на него, сказал: ты - Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень (Петр)" (Ин.1: 42). Видите, понимаете ли вы это изречение? Знаете ли связь и причину, почему оно сказано? Это оттого, что я предложил это изречение без вступления, и поступил так же, как если бы кто вывел на зрелище человека, закрытого со всех сторон. Откроем же его, давши ему вступление. Недавно было здесь у нас слово о Павле, когда мы беседовали об именах, и исследовали, почему он некогда назывался Савлом, а потом назван Павлом. Отсюда перешли мы к древней истории, и пересмотрели всех имевших прозвания. Потом тут же вспомнили и о Симоне, и о Христовых словах, сказанных ему: "ты - Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень (Петр)" Видишь, как незадолго казавшееся непонятным стало теперь понятнее? Точно, как телу нужна голова, дереву корень и реке источник, так и слову вступление. Итак, когда мы поставили вас на начало того же пути, и показали связь (настоящей беседы с предыдущими), то займемся уже самим вступлением истории (о Павле). "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа" (Деян.9:1). А в посланиях называется он Павлом: для чего же Святой Дух переменил ему имя? Как господин, купив раба и желая показать ему свою власть над ним, переменяет ему имя, так и Святой Дух сделал тогда. Он взял Павла в плен, и этот недавно еще поступил под власть Святого Духа, Который поэтому переменил ему имя, чтобы он из этого узнал (новую) власть над собою. Что наречение имен есть знак власти, это весьма ясно видно и из того, что мы делаем, но еще яснее будет из того, что Бог сделал с Адамом. Желая вразумить его, что он царь и владыка всего, (Бог) привел к нему всех зверей "чтобы видеть, как он назовет их" (Быт.2:19), чем и показал, что наречение имен служит подтверждением власти. Если же хотите видеть это и у людей, и знать, что берущие рабов из плена часто переменяют им имена, послушайте, что сделал вавилонский царь. Он, взявши в плен Ананию, Азарию и Мисаила, не оставил их при прежних именах, но назвал - Седрахом, Мисахом и Авденого (Дан.1:6,7). Но почему (Святой Дух) переименовал Павла не тотчас, а спустя долгое время? Потому, что, если бы переименовал его тотчас после его обращения, не сделалась бы явною перемена Павла и обращение к вере. Напротив, что случается с рабами, т.е. что они, как убегут и тотчас же переменят свои имена, так и становятся неизвестными, тоже было бы и с Павлом, если бы он переименован был тотчас, как оставил иудеев и пришел к нам, никто не узнал бы, что он - гонитель, стал евангелистом. А знать, что он - гонитель, и сделался апостолом, было весьма важно. Это-то и смиряло иудеев, что они видели, как учитель, стоявший за них, стал против них. Итак, чтобы внезапная перемена имени не скрыла перемены воли, (Святой Дух) попускает Павлу долго носить прежнее имя: пусть, когда узнают все, что это тот, который прежде гнал церковь, пусть тогда уже, как это будет известно всем, переменит он и имя. А что это настоящая причина, послушай, как сам он говорит: "после сего отошел я в страны Сирии и Киликии. Церквам Христовым в Иудее лично я не был известен" [2] (Гал.1:21,22). Если же он не был известен церквам, бывшим в Палестине, где он жил, тем более - бывшим в других местах. "Лично я не был известен", говорит, а не именем. Почему "лично"? Потому что никто из верующих не смел и видеть его, когда он преследовал нас: так он дышал убийством, такого исполнен был неистовства! Потому, если куда он приходил, все удалялись, все убегали, и не осмеливались и взглянуть на него: так он свирепствовал против верующих! Они (верующие) только слышали, что тот, кто некогда гнал нас, теперь благовествует веру, которую прежде истреблял (ст.23). Итак, поелику (христиане палестинские) лично не знали Павла, а только слышали (о нем), то, если бы ему тотчас переменено было имя, - и слышавшие не узнали бы, что тот, кто гнал веру, проповедует. Так как они знали, что Павел прежде назывался Савлом, то, если бы он тотчас по обращении назван был Павлом, и затем кто-либо возвестил им, что проповедует Павел, гнавший церковь, они не узнали бы, что это именно он, - оттого, что он назывался не Павлом, а Савлом. Вот почему (Святой Дух) оставил его долго носить прежнее имя, - чтобы он сделался известен всем верующим, даже отдаленным и не видавшим его.

4. Итак, достаточно показано, для чего Павлу не тотчас переменено имя. Теперь надобно обратиться к самому началу слова. "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа". Что значить "еще"? Что такое он сделал прежде, что (евангелист Лука) говорить "еще"? Это "еще" указывает на человека, который прежде сделал много зла. Что же он сделал? А какого, скажи мне, зла он не сделал? Наполнил Иерусалим кровью, умерщвляя верующих, разорял церковь, преследовал апостолов, убил Стефана, не щадил ни мужей, ни жен. Послушай, что говорит ученик его: "Савл терзал церковь, входя в домы и влача мужчин и женщин" (Деян.8:3). Для него мало было торжища; нет, он вторгался и в домы: "входя в домы", говорит. И не сказал (дееписатель): "уводя", или: "исторгая" мужей и жен, но: "влача мужчин и женщин", как будто бы говорил о звере. "Влача мужчин и женщин", - не только мужей, но и жен. Он не стыдился и природы, не щадил и пола, не трогался и слабостью. А делал он это по ревности, а не по (слепой) ярости. Поэтому иудеи, делавшие это же, достойны осуждения, а он, хотя делал то же, заслуживает прощения. Те самими делами своими доказали, что они делали это для чести и славы от народа; он - не для этого, но из ревности по Боге, хоть и без рассуждения. Оттого те жен оставляли в покое, а восставали на мужей, потому что видели, что на этих перешла честь их (иудеев); а Павел, так как движим был ревностью, восставал на всех. Итак, представив все это в уме, и видя, что Павел еще не насытился, Лука сказал: "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа". Не насытило его убиение Стефана, не удовлетворило его желанию преследование церкви; нет, он стремился далее, и нигде не останавливался в неистовстве, потому что это была ревность. Нет, он только что возвратился от убиения Стефана, как и начал преследовать апостолов; и поступил точно так, как если бы свирепый волк, напав на стадо овец, схватил оттуда ягненка и растерзал его своими зубами, и от этого похищения сделался еще свирепее. Так и Савл напал на лик апостольский, схватил оттуда агнца Христова, Стефана, растерзал его, и от этого убийства сделался еще свирепее. Вот почему сказано "еще". Кого бы не насытило это убийство? Кого бы не усмирила кротость убиваемого и молитва, которую он, побиваемый камнями, возносил за побивающих: "Господи! не вмени им греха сего" (Деян. 7:60)? Вот почему гонитель сделался благовестником: вскоре по убиении (Стефана) он переменился, - Бог услышал голос того. И точно, Стефан заслуживал быть услышанным, как за будущую добродетель Павла, так и за свое собственное исповедание: "Господи! не вмени им греха сего". Пусть слышат это все, у кого есть враги, все, кого обижают. Хоть бы ты потерпел тысячу оскорблений, но еще не побит камнями, как Стефан. И смотри, что делается. Один источник, Стефанов, заграждался - и открывался другой, который выпускал из себя тысячи рек. Умолкли Стефановы уста - и тотчас раздалась Павлова труба. Так Бог никогда совершенно не оставляет прибегающих к Нему, но сам дает им большие дары, нежели какие отнимают у них враги. В самом деле, не такого воина враги исторгли из воинства (христианского), какого, вместо его, поставил Христос. "Савл же еще…" Это "еще" указывает и на нечто другое, именно на то, что Христос привлек его к себе тогда, как он еще неистовствовал, еще свирепствовал, был еще в полной силе ярости, еще дышал убийством. Не подождал, пока прекратится болезнь, потухнет страсть и усмирится этот свирепый, и потом уже привлек его к себе: нет, взял его в самом жару его неистовства, чтобы показать Свею силу, то есть, что Он побеждает и одолевает гонителя в самом полном его опьянении, когда еще пылала в нем ярость. И врачу мы удивляемся особенно тогда, когда он сумеет потушить и совершенно прекратить горячку на высшей ее степени и пламень недуга в крайней силе его. Так было и с Павлом: когда он был в самом сильном огне, тогда-то голос Господа, как упавшая с неба роса, совершенно освободил его от недуга. "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа". Оставил народ [3], и напал уже на главных [4]. Как желающий вырубить дерево, оставив ветви, высекает снизу корень, так точно и он пошел на учеников, чтобы истребить корень проповеди.