"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

– Перестань тараторить, – и задумался Хотен. Потом заговорил неспешно, скорее сам с собою беседуя: – А ведь сошлось. Лука тоже владимирец и его знал. Потому и подпустил к себе, не поднявши тревогу.

– Гость Карп, он ведь никакой не владимирец! – заявила Прилепа. – Он в Киеве жил, а торговал больше во владениях Юрия Долгорукого. Сын его увел у князя Юрия возле Остерского Городка табун лошадей, и поймали его конюхи. Так князь Юрий велел его сына повесить, а у самого Карпа забрать все товары. Разе ты не знал?

– Вот оно что… Ну, и чудеса с купцами делаются! Один, Саид, лазутчиком у Долгорукого князя устроился, а второй вместе с сыном у него же коней ворует! А потом разбойничает!

– Конец света приближается, – пояснила Прилепа степенно.

Захохотал Хотен, а поскольку как раз выехали они на небольшую поляну, догнал он телегу, снова поднял в воздух Прилепу и вернул ее на облучок. В воздухе девчонка молчала, а с облучка заверещала:

– Недолго мы с тобой, Хотенушко, пообнимались, давай еще!

Мечник недовольно хмыкнул. Вовсе не было у него сейчас ощущения, будто только что с кем-то обнимался-миловался. А задела его Прилепа своим заявлением о конце света. Тоже мне нашла предзнаменование о конце света – купца-разбойника! Все знают, что начнется с предзнаменований пострашнее: птицы по земле полетят с железными носами, земля задрожит, солнце потемнеет, а луна сделается, как кровь. Не дай бог такого увидеть! Ведь случилась бы тогда великая несправедливость: предыдущим поколениям дано было дожить свою земную жизнь до естественного конца, а ему, Хотену, за что такое предпочтение – испытать все эти ужасы и тут же: пожалуй, дружок, на Страшный суд! Не дай того бог! А вот как теперь поступать с коварным купцом-разбойником Карпом, тут дело совсем другое. Если вот сейчас разверзится перед копытами Рыжка земля, а с неба польется огненный дождь, плюнуть можно будет на Карпа и его злодейства, а пока еще живем и мучаемся на этом свете, требуется пораскинуть мозгами… Что за черт!

Конь его ткнулся грудью в короб передней телеги с сундуком, а Хмырь закричал с облучка:

– Эй, боярин! Передай дальше: дозорный выехал на Залозный шлях!

Хотен промолчал, а Прилепа звонко повторила сообщение. Мечник тем временем сообразил, что проселок вывел их к Залозному невдалеке от Переяславля, и попытался объехать переднюю телегу, да не тут-то было: дубы стояли стеной. Оставалось надеяться, что Радко, ехавший впереди, сам разберется. Так и случилось. Через несколько томительных минут Хмырь прокричал:

– От Радко Хотену. Предлагаю ехать Залозным до поворота на Витичев. Согласен? Передай дальше!

– Кому еще дальше, дурак? Лешему, что ли? – усмехнулся Хотен. – Передай: «Будь по-твоему».

Вскоре колеса передней телеги опять запели-заскрипели, и вот дружина уже вся на битой дороге. Радко подскакал к Хотену:

– Давай вперед выедем, я хочу, чтобы и ты посмотрел…

Хотен, не сходя с коня, присмотрелся к сплошь затоптанной копытами колее. Сказал:

– Чего время терять? Мы ж под самым Переяславлем… Поедем вперед от греха подальше, а по пути поговорим.

Так и сделали. Пошли на рысях. Хотен показал Рыжку под ноги:

– Сам ведь видишь, что прошло большое войско. Копыта с подковами, но больше половецких следов. Верно, Ростислав Юрьевич повел диких половцев на Киев, кому ж тут еще Залозный шлях топтать? Сутки назад, как прошли… Ух, как завоняло с обочины!

– Привал, небось, делали… Ну, и несет, однако не сказать, чтобы свежим дерьмом. Что предлагаешь, боярин?

– А чего тут предлагать? Войско мы не догоним, того нечего и бояться нам с двумя телегами. Главное, чтобы сзади нас вороги не настигли, это главная задача, если мы, конечно, оказались меж двух полков… А что делать, если на встречных ворогов наткнемся, тебе виднее, Радко.

– Да чего тут поделаешь? Если не успеет упредить дозорный, и если не окажется по воле Божьей на том самом месте проселок, и если не удастся спрятать телеги и укрыться самим… Что ж, придется биться и головы свои класть за княжье золото. Переднему дозорному в любом случае не стал бы я завидовать.

– Порадовал ты меня, Радко, – усмехнулся Хотен. – Приходится, и в самом деле, положиться на волю Божию.

Однако боги, как видно, благоволили к ним, потому что отряд добрался до поворота на Витичев брод почти без приключений. Почти, потому что на полдороги передний дозорный заухал-таки совой, и Хотен пережил несколько неприятных минут, пока не пришла весть, что дозорный обнаружил на обочине мертвое тело. Хотену подумалось, что была то поселянка, украденная мимоходом степняками для дорожной забавы, и почувствовал, сам себе удивляясь, что хочется ему оградить Прилепу от жалостного и стыдного зрелища. Однако он ошибся, как, впрочем, и дозорный: тело, лежавшее ничком на обочине, принадлежало мужчине, и был он, дважды раненный, без сознания, еще жив. Нашли его босым, в одной рубахе, однако ржавые пятна на ней свидетельствовали, что носил кольчугу.

Радко отправил дозорного (им оказался Гнус) вперед, приказал отряду продолжить движение, и они вместе с Хотеном подняли раненого с земли и положили на телегу Прилепы.

Через полчаса Прилепа прокричала, что найденный мужик очнулся и зовет боярина. Радко и Хотен, сопровождающие вдвоем, как и договаривались, телегу с золотом, переглянулись, и Радко дернул бородой назад: езжай, мол, ты.

– Мы так не договаривались, Хотенко! Такого уговору не было, чтобы мне разбойников возить! – встретила его Прилепа.

Раненый лежал на спине, открыв глаза. Лицо его стало иссиня-бледным, губы почернели, говорил он, хрипя и отдыхая после каждого почти слова.

– Ты не признал меня, Хотен… А ведь я Терпила, тот разбойник, коего ты отпустил в Чертовом лесу… Я еще спрашивал, за кого мне Бога молить… Как вы подъехали, я притворился, что… Да вот на телеге растрясло… Помру, видать, скоро…

– А разве лучше было тебе валяться на обочине? Мы отвезем тебя в Киев, авось волхв тебя и вылечит…

– Чтобы ты меня… потом… здорового повесил?

– Скажи лучше, Терпила, где раны заработал? Знаешь ли, где князь Юрий и его дикие половцы?

– Да от диких половцев же шла подмога Юрию… Вели орду князь ее Севенч Бонякович… да боярин Юриев, имя не расслышал… половец, верно, его перевирал… Карп Сустугович на тебя устроил засаду… на Залозном шляху… мол, ты не пойдешь, добывши клад, назад по той же дороге… А нарвались на орду Севенча… Всех наших взяли… повезли к Юрию судить… я прикинулся мертвым…

– Да как ты к Карпу-то попал?

– А ведь шайку нашу, ту… что в Чертовом лесу погибла… Карп Сустугович на большую дорогу послал…

Хотен подбоченился и присвистнул. Прилепа прозвенела:

– Ужасть как любопытно! А был ведь нам такой во Владимире помощник.

– Помолчи, Прилеп! Не твоего ума дело.

– Карп Сустугович на тебя дюже гневался… и на старого децкого твоего… Я, говорил, и клад у них заберу… озолотимся все… И насмешку над ними отсмею… Не обрадуются, говорил… Вот, облегчил душу…

– Где сам князь Юрий? У вас не было вестей?

– Купцы проезжали… Юрий с войском не смог переправиться у Киева… Изяслав, хитрец, не позволял… Они пошли на Витичев брод… Дружины Днепром, а половцы лугом… Да и Севенчу Буняковичу князь Юрий… назначил встречу у Витичева…

– Ладно, отдохни пока… Прилеп, дай Терпиле попить.

Догнал децкого Хотен, пересказал ведомости. Радко насупился:

– К полудню выехали бы мы к дороге на Витичев, повернули бы влево и попались бы половцам, как кур в ощип. Лихо! Теперь только прямо Залозным, и до самой переправы у Киева. Согласен, боярин?

– А что тут поделаешь? Надеюсь, князь Юрий не оставил заставу у той переправы.

– Ежели и оставил, киевляне ее в ту же ночь вырезали.

Потом, коротая пустое дорожное время, обсудили они коварство гостя Карпа и редкую живучесть разбойника Терпилы. О Карпе Радко говорить не захотел, сказал только, что, прожив долгую жизнь, ничему в человеческой природе уже не удивляется. Хотен предложил помянуть хитроумного Карпа Сустуговича на первом же привале, ибо нет сомнения, что уже висит он на дубе и вороны выклевывают у него глаза. Радко перекрестился и заявил, что с охотою повесил бы и живучего Терпилу, дабы посмотреть, выживет ли тот и в петле. На это Хотен ответил, что у него относительно Терпилы свои соображения.