Девочка и пёс - Донтфа Евгений Викторович

Кит некоторое время внимательно наблюдал как по нему ползают паукообразные насекомые, исторгая на него некую пенящуюся слизь, которая очень быстро застывает. Стало очевидно, что "сироп" был нужен чтобы привлечь этих пауков. Но Кит всё еще не понимал что это дает черным лоя. Пауки никакого вреда ему не причиняли, как и их обильные выделения. В первую секунду робот предположил, что это какая-то кислота и возможно лоя надеются что она разъест металлическую плоть их пленника. Но осторожно попробовав слизь, Кит понял, что это никакая не кислота, а некая белковая карбоновая коллоидная суспензия на воздухе меняющая структуру, превращаясь сначала в очень тягучую кашу а затем и вовсе обретая твердость гранитных пород. Но когда он не смог счистить с языка эту застывшую слизь, он тут же понял чего ожидают черные лоя. И в полном отчаянье, яростно и остервенело, уже понимая что проиграл, Кит вступил в схватку. Он вертелся как мог, клацал страшными клыками, раскусывая пауков, давил их лапами. Пауки, хоть и были покрыты каким-то подобием панциря, выдержать удары бронированных лап и давление зубов из "алмазной" стали естественно не могли. Но они были очень стремительны и увертливы, кроме того почуяв опасность, они будто принялись исторгать свою слизь с удвоенной силой. И вдобавок ко всему "руководитель группы нападения" дикими криками подстегивал своих подчиненных и они как безумные засовывали в клетку всё новых и новых пауков. Ронберг, плюнув на любые страхи, подъехал почти вплотную, во все глаза наблюдая как мечется в клетке огромная собака, стремительно зарастая буро-желтой массой. Пожилому разбойнику приходилось то и дело успокаивать лошадь, которая хоть и считалась смирной, очень нервничала от криков лоя и неистово бьющегося в клетке тяжелого металлического тела.

Кит давил пауков и стремительно анализировал химический состав их выделений. Он лихорадочно искал способ размягчить эту тягучую каменеющую массу. До самого конца он надеялся что в крайнем случае ему хватит сил просто разломать этот затвердевший материал. Но вскоре убедился что ничего не выйдет. Задние лапы были заблокированы первыми. И сколько Кит не напрягал приводы и сочленения, двинуть лапами он не мог. Этот странный материал был словно упругий металл, он вроде бы чуть и поддавался на давление, но только чуть и на излом совершенно не шел. Минут через 15 всё было кончено. Кит прекратил все попытки освободится и застыл глядя в одну точку перед собой. Окаменевшая суспензия покрывала его по грудь и лишь шея и голова оставались относительно свободными. Жуткий буро-желтый кокон занимал практически три четверти внутренней клетки. Черные лоя теперь занимались тем что сшибали сквозь прутья пауков палками и давили их. Они даже вынули штыри с резьбой и раскрыли створки крышки, дабы сподручнее прогонять своих маленьких помощников, которые стали ненужными. Причем черные лоя вроде бы совершенно не опасались асива, челюсти которого всё еще могли двигаться. Впрочем, от них они благоразумно старались держаться подальше. Делающий Пыль залез на повозку и внимательно сквозь прутья разглядывал голову доставшегося ему асива. Черный лоя был очень доволен собой. Восторг буквально переполнял его, но внешне это никак не проявлялось. Ронберг слез с лошади, но стоял поодаль. Он помнил и про иглы и про огонь из пасти демонического пса и подходить к его голове определенно не собирался, предпочитая оставаться со стороны так сказать зада. Пожилой бриод, стараясь унять дрожь радостного возбуждения, ожидал своей награды.

Мертвые черные глаза Кита глядели в пустоту. Все ПСИ-процессы были отключены и металлический пёс не чувствовал ничего. Он продолжал анализ состава окаменевшей суспензий, вычислял возможный уровень энергии необходимый для того чтобы разрушить её, вычислял вектор приложения силы и равнодушно думал о том, что вероятность выбраться из кокона без посторонней помощи весьма низкая, по крайней мере без некоторой сложной перестройки собственного тела так чтобы передать энергию реактора вовне, сфокусировав её в одной точке и дезинтегрируя всё что в этой точке окажется. И значит скорей всего Элен Акари не дождется помощи от своего робота-ассистента и рано или поздно, учитывая дикий и угрожающий мир этой планеты, девочке возможно будет причинен вред. Также Кит в одном из параллельных процессов отстраненно размышлял о попытке договориться со своими пленителями и как-то выкупить свою свободу. Но предполагая что это в любом случае займет немалое время, в очередной раз приходил к выводу что его маленькая хозяйка в опасности и он не в силах её защитить. Невозможность исполнения основной доминанты его функционирования чрезвычайно угнетала все его нейроструктуры и даже с отключенным блоком эмоций Кит ощущал страшную черную пустоту где-то внутри себя. Наверное будь он человеком то сказал бы в душе.

128.

Минлу въехала на вершину холма и остановила коня рядом с Тайвирой.

Дочь купца сумрачно смотрела вперед, на бледно-желтую ленту дороги, которая полого спускалась вниз, затем, чуть изгибаясь, снова поднималась наверх и исчезала за очередной вершиной. На той вершине, слева от дороги стояло высокое приметное черное дерево, странно изогнутое практически в форме буквы "Г". Это был вадуб Чалги, а холм, на котором он рос, прозывался "холмом висельника", известная веха на пути в Акануран, теперь до столицы оставалось совсем немного. Но Тайвира, хоть и чувствовала некоторое облегчение, приближаясь к родному городу, всё равно не могла избавиться от тяжелого гнетущего ощущения какой-то неправильности происходящего. Она возвращалась к отцу в его надежный массивный каменный двухэтажный дом на Бережном бульваре, к своей любимой серо-белой красавице, кобыле Канзе, а те четырнадцать человек из каравана, которым она носила еду в подвал Цитадели, оставались в проклятом Гроанбурге. И чем ближе становился её дом, тем отчетливее девушка понимала, что никакого выкупа за них не будет. Суровый прижимистый торговец Каншуви не сочтет такие траты разумными и ничто, даже просьбы, уговоры и мольбы собственной дочери не заставят его передумать. Но с каким-то холодком в сердце Тайвира осознавала, что теперь она и не станет просить этого выкупа. Потому что… Она не знала почему, потому что так сложилась жизнь, потому что судьба это жесткая и безжалостная штука, так легла карта и это надо принять. Она не знала почему, но знала что не станет унижаться перед отцом, который всё рано ей откажет. Но оставался еще этот дурак Сойвин. Она яростно пыталась выкинуть его из головы, но не могла. И сердце её болезненно сжималось, в груди становилось тесно, глаза застилала влага всякий раз, когда она с содроганием думала какие чудовищные пытки устроил ему Хишен. И она почти ненавидела Сойвина, человека спасшего её от неминуемого надругательства, насилия и унижения. Да, мивар вряд ли бы убил её, уверенный что Каншуви непременно привезет все запрошенные с него деньги за свою драгоценную дочь, но уж наверняка всласть бы поизголялся над ней, свирепо и глумливо истерзав и растоптав её и как женщину и как человека. А может и убил бы, ведь всё-таки он безумец. И Тайвира почти начинала дрожать при мысли какая жуткая участь миновала её.

К девушкам подъехал Талгаро и тоже поглядел вдаль, отбросив за спину свою широкую конусовидную шляпу.

– Видите то дерево, – сказала Тайвира, – это вадуб, на котором когда-то повесили страшного разбойника Чалгу. За тем холмом знаменитый постоялый двор "Золотое колесо". А от него шесть часов пути верхом до Аканурана. Но уже пятый час и мы не успеем до закрытия городских ворот, потому предлагаю остановиться на ночь в "Колесе". – Чуть помолчав, она добавила: – Можно, конечно, доехать до городских стен и переночевать где-нибудь в предместьях. Но там такие вертепы и собирается такой сброд, что наверно лучше не стоит. – Она неуверенно поглядела на своих спутников и смущенно закончила: – Только у меня как и прежде совсем нет денег.