Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Заканчивая выступление, он призвал «немедленно создать единую европейскую армию под надлежащим европейским демократическим контролем, действующую в тесном взаимодействии с Соединенными Штатами и Канадой»[2369].

Макмиллан нашел эту речь мастерской, исполненной силы, с долей юмора, все к месту. «Это было больше похоже на радиопередачу, чем на речь, – написал он в дневнике. – Но проблема в том, что радиопередачи Уинстона Спенсера Черчилля являются речами». Выступив с этим предложением, Черчилль поставил на кон свою репутацию. Поражение могло положить конец его долгому крестовому походу за федеральную организацию Европы, и, безусловно, поставить крест на идее коллективной европейской безопасности. Он не вдавался в подробности насчет командования и управления этой европейской армией, зная, что подробности могут разрушить весь план. Французы с опаской относились к немцам. Немцы боялись перевооружения, считая, что любая немецкая армия будет достаточно велика, чтобы спровоцировать русских, но недостаточно сильна, чтобы победить их. Германский Генеральный штаб был ликвидирован; следовательно, немцы будут служить в европейской армии под командованием других государств. Макмиллан, боявшийся, что немецкими добровольцами окажутся бывшие нацисты, отдавал предпочтение армии, комплектуемой по призыву; в том случае, если немцы вообще согласятся на какую-либо армию. Прежде чем перейти к голосованию, члены ассамблеи обдумывали эти и другие вопросы. «Никто не мог сказать наверняка, куда заведет обсуждение», – написал Макмиллан. За предложение проголосовало 89 человек, против – 5 человек, воздержались 27, в том числе большинство британских социалистов. «Странно, – позже написал Макмиллан, – что и за границей, и дома, когда Черчилль высказывает предложение, сначала оно кажется дерзким парадоксом, а через год становится общепринятой истиной». Макмиллан ужинал с Черчиллем в день голосования и отметил, что тот казался «очень довольным и очень взволнованным». Учитывая, что целью европеистов было добиться примирения между Германией и Францией, Черчилль имел «право быть довольным. Если бы не его огромный личный авторитет, которым он распоряжался довольно опрометчиво в этой кампании, ничего могло бы не получиться», – написал Макмиллан[2370].

В середине сентября две дивизии Соединенных Штатов под командованием генерала Дугласа Макартура высадились в Инчхоне, на северо-западе Южной Кореи. Вторжение прошло на удивление успешно. В течение двух недель силы Инчхона и армии Пусана встретились и отбросили силы Северной Кореи обратно за 38-ю параллель. Пхеньян, столица Северной Кореи, был освобожден; «первая коммунистическая столица, освобожденная силами свободного мира», сообщил Time. К концу октября силы ООН преследовали армию Северной Кореи в направлении реки Ялуцзян, по которой проходит граница Северной Кореи и Китая. Макартур объявил, что солдаты, скорее всего, к Рождеству вернутся домой. В середине ноября Макартур сообщил Джорджу Маршаллу – новому министру обороны, – что начинает генеральное наступление 8-й армией в сторону реки Ялуцзян, чтобы выяснить, сколько, если они вообще есть, китайских солдат в Северной Корее, чтобы раз и навсегда обеспечить безопасность полуострова. Нарушив основной закон ведения боя, Макартур разделил 8-ю армию на четыре отдельные колонны. Раньше Макартур сказал президенту Трумэну, что в бой могут вступить не более 300 тысяч китайских солдат, но что он не верит, что китайцы отправят войска в Корею. Однако они отправили. 8-я армия почти подошла к китайской границы в северо-западной части Северной Кореи, когда 25 ноября миллион китайских солдат смял оборону американцев, нанеся удары с фронта, с флангов и с тыла. Для союзников явилось полнейшей неожиданностью появление китайских армий, прятавшихся в горах по обе стороны Ялуцзян. К концу года силы ООН – в основном американские – были отброшены за 38-ю параллель, и в течение ближайших недель их оттеснили на 80 миль к югу от Сеула, который снова оказался в руках противника. Это было самое длинное отступление в американской истории[2371].

30 ноября, в день 70-летия Черчилля, президент Трумэн сообщил журналистам, что ООН не откажется от своей миссии в Корее. Он заявил, что «мы предпримем все необходимое, что потребует военная ситуация». На вопрос корреспондента, касается ли это использования атомной бомбы, Трумэн ответил: «Включая все виды вооружения, которыми мы обладаем». Это заявление, позже написал Дин Ачесон, и ложные сообщения в прессе, что Макартур может получить полномочия применить атомную бомбу, повергло в панику британское правительство, и Эттли «очертя голову бросился за океан», чтобы встретиться с Трумэном. Макмиллан нашел слова Трумэна обычным «дипломатичным» ответом, не предполагавшим никаких конкретных действий. Эттли расценил эту фразу как шаг в направлении ядерной войны. Премьер-министр, по словам Макмиллана, «выскочил, как кролик из своей норы, и помчался в Вашингтон (что за зрелище, что за контраст с великими черчиллевскими временами)»[2372].

Макмиллан и Черчилль не знали – и узнают только через год, – что у Эттли были веские причины волноваться по поводу позиции Америки. В прошлом году Эттли согласился ликвидировать англо-американский Объединенный комитет начальников штабов. Этот орган был необходим для черчиллевских планов по продолжению англо-американского военного сотрудничества. Эттли разделял стремление Черчилля к продолжению англо-американского партнерства, но если Черчилль упорно добивался равного положения с американцами – даже в 1944 году, когда Британия была явно на вторых ролях, – Эттли охотно согласился на подчиненное положение. В 1950 году он дважды – по секрету – заверял Вашингтон, что, если американские воздушные силы предпримут операцию по бомбардировке Китая, Британия предоставит для этого свои воздушные силы. Тем самым предоставив Вашингтону свободу действий. Теперь, когда Трумэн заговорил о применении атомной бомбы в Корее и Китае, Эттли требовалось либо разорвать договоренность, либо добиться от Трумэна гарантий, что мнение Британии будет учтено при принятии решения о применении атомной бомбы. Итак, в начале декабря Эттли отправился в Вашингтон, надеясь возобновить джентльменское соглашение об использовании атомной бомбы, которое в 1943 году придумали Черчилль и Рузвельт, договорившиеся, что ни одна из сторон не воспользуется атомной бомбой без одобрения другой, но которое отменил принятый в 1946 году закон Макмагона. Эттли потерпел полное поражение. Трумэн решительно отказался «советоваться» с британцами или с кем-либо еще, как Америке обеспечивать собственную безопасность. Трумэн сказал, что в качестве любезности будет «информировать» Эттли, но не собирается «консультироваться» с ним.

Дин Ачесон, к тому времени Государственный секретарь, пощадил самолюбие Эттли, объяснив, что любую договоренность между президентом и любым лидером другого государства сенат Соединенных Штатов расценивает как соглашение, подлежащее одобрению сенатом. В ходе разговора Ачесон понял, что Эттли приехал обсудить и другие вопросы, в том числе необходимость переговоров с Китаем. Более 60 тысяч британских солдат и солдат стран Содружества находились в Корее во время той войны, в том числе легендарные полки, такие как «Черная стража», Королевский канадский полк, Собственный королевский шотландский пограничный полк и Королевский ирландский фузилерный полк. Но американцы отправили 450 тысяч человек, и перед ними открывались мрачные перспективы. Полагая, что новые поражения неизбежны, Эттли предложил Трумэну прекратить огонь, чтобы отвести войска. Ачесон сказал Эттли, что вести переговоры с китайцами после «разгрома» в корне неправильная политика. Политика Государственного департамента основывалась на убеждении Джорджа Кеннана (которое разделял Черчилль), что категорически неприемлемо вести переговоры с коммунистами с позиции слабой стороны. «Мы не могли позволить себе удирать», – позже написал Ачесон. Эттли высказал мнение, что настал подходящий момент для того, чтобы предоставить коммунистическому правительству Китая место в ООН. Он надеялся, как считали тори, таким образом оторвать Китай от Москвы. Нет ничего важнее отношений с Китаем, сказал Эттли, на что Ачесон «ледяным тоном» ответил, что «важнее безопасность Соединенных Штатов». Эттли был настроен на политику умиротворения. «Клемент Эттли, – позже написал Ачесон, – более способный человек, чем можно было решить, основываясь на характеристике, которую дал ему Черчилль, «овца в овечьей шкуре», но он неизменно нагоняет тоску»[2373].