Отражения (Трилогия) - Вероника Иванова

— А и впрямь: почему бы не отпустить мальчика на пару дней? Или не заслужил?

Рогар укоризненно сузил глаза:

— Заслужил или нет, это решать только мне!

— Ну, не вредничай, дяденька! Дай малышам повеселиться! — заскулил я. — Они так мало радости в жизни видели...

— Мало? — правая бровь Мастера изогнулась столь убийственно изящной дугой, что мне сразу стало ясно: следующий удар достигнет цели. И, правда, достиг: — Они видели тебя, и этого достаточно!

— Я, конечно, приношу людям радость по мере возможности, и всё же... Что такого сделал Хоккур, если ты до сих пор на него злишься?

— Я? Злюсь? Да ни капли!

— Злишься!

— Нет!

— А я говорю: злишься!

— А я говорю... — Рогар вовремя сообразил, что наша перепалка не предназначена для неподготовленного зрителя, коим является Борг, и умерил эмоции: — Собственно говоря, уже не помню. Но помню, что наказан он был по заслугам!

— Но срок наказания истёк?

— Почему это?

— Сам же заявил, что после празднеств начнёшь его учить!

— Ну да, начну... Ладно, будем считать, что мальчишка искупил свою вину и в будущем не повторит прежних ошибок, — вынес приговор Мастер.

— Так что насчёт воссоединения семьи? — вкрадчиво мурлычу.

— Воссоединения? — устало переспрашивает Рогар, замороченный не меньше меня.

— Отпустишь Хоккура повидаться с братишкой?

— Отпущу уж... Что я, изверг?

Я хлопнул рыжего по спине:

— Будешь моим должником! Если бы не я, не видать вам совместного отдыха.

— За мной не забудется! — энергично подтвердил Борг. — О, кстати! Ты придёшь завтра во дворец?

— С какого перепуга?

— Дэриен объявит о своём исцелении. Придёшь?

— И как ты себе представляешь моё появление? — хмыкаю. — Думаю, уже успел заметить, что лэрра больше нет, а в моём обычном виде...

— Я что-нибудь придумаю! — обещает рыжий, но я качаю головой:

— Не надо. Всё равно не пойду.

— Почему? — растерянное удивление на широком лице.

— Нет настроения.

— Но ты должен там быть! — Борг начинает настаивать. Громогласно и не терпя возражений. — Ведь, если бы не ты, ничего и не...

— Не случилось. Я не жалею о том, что сделал, но... Мне не хочется смотреть принцу в глаза.

— Да что произошло?! — тревога в голосе телохранителя Его Высочества переливается через край. — Ты меня пугаешь!

— Ничего не произошло. Мои личные проблемы.

— Проблемы, из-за которых ты не хочешь увидеть результат своих трудов? Не хочешь отпраздновать победу? Что же это за проблемы?

— Победу? Больше похоже на поражение.

— А ну, говори, в чём дело! — рыжий встряхивает меня за плечи. — Я не отстану, пока не скажешь!

— Борг... Давай, не будем ворошить...

— Говори! Сейчас же!

Отвожу взгляд от карих углей, норовящих прожечь меня насквозь:

— Принц вылечился, но, возможно, он должен был остаться слепым.

— Что это значит?! — отчаянное недоумение.

— Тот, кто не замечает важных вещей, не заслуживает острого зрения.

— Вещей? Каких вещей?

— Заклинание придумал Мэвин — об этом уже было говорено. Но исполнили его другие руки. Руки оскорблённой женщины. Принц сам виноват в своей болезни.

— Да как это...

— Я не осуждаю его, Борг. Но если бы Дэриен был чуточку умнее... чуточку внимательнее... или чуточку расчётливее, всё могло бы сложиться совершенно иначе. Принц совершил ошибку, которая много говорит о его душевных качествах, и далеко не лучшим образом. И теперь я сомневаюсь, что он извлёк должный урок из того, что произошло.

— Да при чём здесь эта девушка? — взорвался рыжий. — Несколько ночей в одной постели — ещё не повод...

— Ты так считаешь? А мне кажется иначе.

— Какая чушь! — карий взгляд полыхнул яростью. — Обыкновенная девчонка... Да она была счастлива, понимаешь?! Она и мечтать не смела о внимании со стороны коронованной особы! Она должна была быть по гроб жизни благодарна принцу за то, что он...

— Наигрался и выбросил надоевшую куклу?

— Что б ты понимал!

— Я уверен только в одном: даже если какая-то вещь наскучит и станет ненужной, её не обязательно ломать — можно, например, отдать в хорошие руки. Тому, кто оценит её достоинства... Или просто убрать в уютный шкаф, потому что любая мелочь может рано или поздно оказаться необходимой.

— Ты обвиняешь принца?!

— В чём? В том, что он уподобился своим многочисленным знаменитым предкам в отношении к прислуге? В том, что Дэриен швыряет чужие жизни в грязь? В том, что... — я сознавал чрезмерность горечи в голосе, но не мог с собой совладать.

Пальцы Борга тисками сжали моё горло.

— Замолчи! Ты не смеешь так говорить о Его Высочестве!

— Милейший, остыньте! — Рогар, которому порядком надоело слушать наши словоизвержения (или, что больше похоже на правду, надоело наблюдать мои потуги на жёсткость в изложении позиции), подошёл и посмотрел в глаза рыжему. Посмотрел с такой лаской, что не прошло и вдоха, как моя шея освободилась от захвата. — Раз уж речь зашла о вещах... Этот молодой человек — не Ваша собственность, а моя. Посему Ваш жест я воспринимаю, как покушение на моё имущество. Прошу покинуть сей гостеприимный кров. Минута промедления, и я сделаю заявление Страже о Вашем проступке. Неприятности будут: это могу обещать твёрдо.

Борг скривился, словно от пощёчины, сверкнул глазами и вылетел из комнаты, хлопнув дверью, а Мастер сообщил мне, самым мерзким голосом:

— Честно говоря, давно мечтаю поступить с тобой подобным образом.

— Каким?

— Взять за горло!

— Почему же не берёшь?

— Потому, что знаю: ни к чему это не приведёт. Ни к хорошему, ни к плохому. А напрасно тратить силы — не в моих правилах!

— Что это творится в тихой гостинице? — озорной голос Матушки ворвался в открытую дверь, жалобно поскрипывающую на петлях после знакомства с могучей дланью королевского телохранителя. — Гром, грохот, разъярённые молодые люди... К себе ли домой я иду?

— К себе, к себе, Эри! — поспешил ответить Рогар, встречая свою возлюбленную коротким, но очень нежным поцелуем.

— А, так вы оба здесь! — сталь серых глаз мгновенно наполнилась теплом. — Тогда ничего удивительного: если два сорванца находят общий язык, остаётся только молиться о спасении мира!

Боги, до чего же она прекрасна, когда улыбается... Невольно любуюсь тем, как светится слегка усталое, но умиротворённое лицо женщины, некогда научившей меня признаваться в чужих ошибках.

Заметив моё восхищение, Матушка смеётся: