Вышел месяц из тумана… - Арлидж Мэтью

По дороге он коротко изложил суть предложения. Оно оказалось даже более щедрым, чем она рассчитывала. Конечно, и сделать придется немало, но она тщательно подготовилась и имела под рукой все необходимые материалы. За сделкой с газетой последует издательский договор, затем – выступление на телевидении, и так далее и тому подобное. Она сделает себе имя, разбогатеет. Может быть, переберется в Штаты. Изобретательных преступников там столько, что работы хватит до конца жизни.

Она не ожидала, что это будет женщина. Тем более такая… гламурная. Вообще-то это предрассудок – предполагать, что в таблоиде работают исключительно тупицы. Журналистка оказалась прекрасно информированной. Она поразила Ханну как своими детективными талантами, так и прямотой. Все понимали, что должны опередить остальных. Договорились быстро. После того как ударили по рукам, на столе появилась бутылка шампанского, принесенная журналисткой. Ханна в который раз подивилась ее предусмотрительности.

Шампанское было хорошее. Не успела Ханна допить бокал, как у нее закружилась голова – должно быть, в кровь ударил адреналин… Она еще успела заметить, как пошатнулся Сэнди.

Хелен стояла перед Уиттакером, словно провинившаяся школьница. Она знала, почему он ее вызвал. А он знал, что она знает. Но все равно не спешил – спокойно, страница за страницей, пролистал «Ивнинг ньюс», аккуратно свернул газету и положил на стол первой страницей вверх.

«БЕСТОЛОЧИ!» – кричал заголовок. Утром она первым делом прочла статью Эмилии Гараниты и сразу поняла, что шумихи не избежать. В статье приводились подробности похищения Эми и Сэма, а также Бена и Питера. Кроме того, автор подпустила пару туманных намеков на гибель Мартины, поведала о временном задержании Ханны Микери и рассказала, что один из детективов отстранен от расследования. Тональность статьи была откровенно ядовитой. Судя по хмурому взгляду, каким встретил ее Уиттакер, высшее начальство уже успело хорошенько его приложить.

– Я ей позвоню, – услышала Хелен собственный голос. – Может, уговорю притормозить…

– Малость поздновато, не находите? К тому же в этом нет нужды. Я ей уже позвонил. Она будет здесь через пять минут.

Когда Эмилия вошла в комнату, на ее лице читалось самодовольство – ни дать ни взять кошка, нализавшаяся сливок. Она долго выбирала между кофе и чаем, отпуская не относящиеся к делу комментарии. Прекрасно понимая, что сейчас ее будут уламывать, она намеревалась получить от процесса максимум удовольствия.

– Вам есть что добавить, детектив-суперинтендант? Вы по-прежнему считаете, что инспектор Грейс справляется с расследованием? У вас есть результаты?

– Я не намерен обсуждать с вами работу полиции, – обрезал Уиттакер. – Поговорим лучше о вас.

– Не понимаю…

– Вы должны остановиться. Ваши статьи сбивают людей с толку и не приносят никакой пользы. Это недопустимо. Все, больше никаких публикаций. Пока не получите действительно важную информацию. Я понятно излагаю?

Решительный тон Уиттакера удивил Хелен – его собственной карьере ничто не угрожало.

– Вы пытаетесь диктовать прессе…

– Именно это я, черт возьми, и делаю. И на вашем месте принял бы сказанное мной к сведению.

Эмилия слегка оторопела, но быстро овладела собой:

– При всем уважении…

– Уважении? – взорвался Уиттакер. – А вы проявили уважение к семейству Андерсонов, когда их постигла беда? Вы кричали им в почтовый ящик, названивали днем и ночью, подстерегали возле дома, рылись в мусорных баках…

– Вы преувеличиваете. Мой долг…

– Это я-то преувеличиваю? У нас все зафиксировано. Мы знаем, в какой день и в какое время ваш красный «фиат» с регистрационным номером BD50JKR стоял возле их дома. График составлен отцом Эми, и он занимает две страницы. Вы приезжали в полночь, в два, три часа ночи и так далее. Если это не преследование, то что это такое? Вы их просто обложили. Мне напомнить вам о существующих законах? И о кодексе поведения журналиста, обязательного для представителей не только общенациональных, но и региональных, – последнее слово он произнес с неприкрытым презрением, – средств массовой информации?

Крыть Эмилии было нечем, а Уиттакер продолжал бушевать:

– Я мог бы потребовать извинений на первой полосе газеты. Добиться того, чтобы вас оштрафовали. Черт возьми, да если б я захотел, вас вообще выперли бы из редакции. Но я – человек добрый, поэтому проявлю снисходительность. Держите свои ничем не подкрепленные мнения при себе, не то опомниться не успеете, как навсегда вылетите из местной журналистики. Ясно?

Задерживаться Эмилия не стала и, пыхтя от бессильной злости, удалилась. Хелен опомнилась не сразу – урок получился впечатляющий.

– У вас действительно есть этот график? – спросила она.

– Конечно нет, – ответил суперинтендант. – А теперь возвращайтесь к работе. Хелен, пожалуйста, постарайтесь – нам нужен прорыв. Я выиграл немного времени, так потратьте его с пользой.

Хелен вышла, восхищенная его мужеством и профессиональной доверием команде и в первую очередь лично ей. Но, пока она шагала по коридору, ее не покидало ощущение, что жесткая атака на враждебно настроенную журналистку им еще аукнется. Эмилия побывала и не в таких передрягах, но выпутывалась из каждой, снова готовая ринуться в бой.

Появившись на работе, Чарли изумилась царящей в оперативном штабе непривычной атмосфере. Она привыкла, что в разгар расследования здесь шумно, все спорят, перекрикивая друг друга. Но сегодня в комнате стояла мрачная тишина, догадаться о причине которой было нетрудно. Стол Марка сиял чистотой, с него исчезли личные фотографии и мелкие безделушки. Был человек – и нет. Коллеги хорошо относились к Марку и болезненно восприняли его отсутствие. Да, за ним водились грешки, он порой совершал глупейшие ошибки, но его недостатки были неотделимы от присущего ему обаяния, за которое все в отделе, особенно девушки, его любили. И многое ему прощали. Он был веселым и остроумным, что не мешало ему оставаться крепким профессионалом. И вот теперь перед всеми встал вопрос: а знали ли они настоящего Марка? Неужели он их продал? Перечеркнул все их немалые усилия? Или у него стало настолько плохо с деньгами, что он решился на предательство? Эти мысли не давали Чарли покоя – Марк ей всегда нравился, – и она дала себе слово, что выяснит, куда подевались его личные вещи. Она погрузилась в работу, но краем глаза без конца поглядывала на пустой стул. В начале десятого пришла Хелен. Все дружно напустили на себя бодрый вид, старательно притворяясь, что ничего особенного не происходит. Хелен, не теряя времени даром, сразу вызвала к себе Чарли.

– Расскажи мне о Мартине, – нетерпеливо попросила она.

– Родилась мальчиком. Операцию, судя по состоянию рубцовой ткани, сделала года три, максимум пять лет назад.

– Как она себя подавала? Признавалась в том, что она транссексуал?

– Нет. В объявлениях писала, что любит развлечься и умеет доставить удовольствие. Жизнерадостная потаскуха.

– Но почему? Транссексуал может взять с клиента больше. Экзотика, как ни крути. Почему бы не использовать свое преимущество?

– Может быть, ей не нравилась публика, которую привлекают подобные штуки?

– Или было что скрывать?

Вопрос повис в воздухе.

– Она здешняя? – не дождавшись ответа, спросила Хелен.

– Не похоже. Другие девушки говорят, что она в наших местах с пару месяцев, не больше. Судя по ее веб-сайту, так оно и есть: IP-адрес зарегистрирован восемь недель назад.

– Где она жила?

Чарли покачала головой:

– Пока неизвестно. Мартина не отличалась общительностью и ни с кем не делилась подробностями своей жизни.

– Денежный след?

– В городских банках счета на ее имя не обнаружено.

Хелен выдохнула. Пока ни одной зацепки.

– Что ж, придется опрашивать клиники. Сколько у нас таких, где делают подобные операции?