Закон кровососа - Дмитрий Олегович Силлов

– У меня хвост растет, – прошипел Хащщ, оторвавшись от «фляги». – А растущий организм требует белков и калорий. Блин, вкусный хомо попался! Не хочешь попробовать?

– Воздержусь, – сказал я.

И правда, после подпитки кровью Арины чувство голода пропало, зато появилось ощущение легкой тошноты и изжоги, усилившееся при мысли о дозаправке вольным. Видимо, в отличие от Хащща мой организм еще не привык выхлебывать людей одного за другим.

Жутковато, конечно, выглядела кормежка Хащща. Труп вольного стремительно сморщивался, превращаясь в мумию, зато хвост мутанта наливался и рос прямо на глазах. Длиной он уже был как у меня недавно, может, даже и подлиннее, и уже явно толще.

Трапеза закончилась быстро. Хащщ аккуратно положил на пол высохшую мумию и похлопал себя по хвосту:

– Растет красавчик! Удобство очевидно – не с полным брюхом еле ходишь после хорошей кормежки, а с таким вот запасным баком сзади.

– А кто-то совсем недавно брезгливо морщил щупальца при виде моего хвоста, – заметил я.

– Всем свойственно заблуждаться, – с интонацией умудренного жизнью философа произнес Хащщ. – И я даже знаю, почему ты сейчас язвишь. Это от зависти – твой даже на половину моего еще не вырос.

Это правда, мой хвост рос довольно медленно и сейчас был чуть ниже колена. Вероятно, от недостатка питания, которое мой организм был пока не готов принимать в тех количествах, которые заливал в себя Хащщ.

– Так, хорош хвостами мериться, – прошипела Арина. – Мы сюда не за этим пришли.

– А куда дальше-то? – поинтересовался я. – Здание немаленькое, того и гляди нарвемся на кого-нибудь трезвого, нашумим, и накроется наше мероприятие медным тазом.

– Погоди, – сказала Арина, наморщив лобик. – Кажется… Вроде я его чувствую. Будто тянет туда, как скрепку магнитом.

Я ничего не ощущал, кроме боевого азарта, который в бытность меня человеком появлялся всякий раз перед хорошей дракой. Но Арина позиционировала себя мутантом, может, ей и правда доступны какие-то иные ощущения.

– Туда, – видимо, поймав некую волну, девушка ткнула пальцем вглубь коридора. – Потом налево. Но там… что-то серьезное, не пойму. Возможно, пулеметное гнездо. У тех, кто там стоит, в головах… ну, такое ощущение причастности к чему-то мощному.

– Чувство собственной важности называется, – сказал Хащщ. – Стоит какому-нибудь дебилу взять в руки автомат, и он сразу ощущает себя суперменом.

– Или хвост отрастить, например, – сказала Арина. И, опережая ответ Хащща, который, судя по сведенным надбровным дугам, принялся его экстренно придумывать, перевела тему: – Не знаю, как мы там пройдем. В «смерть-лампе» есть еще два полноценных заряда, но, думаю, они нам понадобятся, когда отсюда пробиваться будем. Хотя можно и потратить, конечно. Высунуть руку из-за угла…

– Я попробую, – сказал Хащщ, и, не дожидаясь нашего ответа, мягкими, пружинистыми шагами направился вдоль по коридору.

– Все, нам конец, – вздохнула Арина. – Сейчас он дров наломает.

– Не факт, – не согласился я. – Боец он отменный и на выдумку горазд.

– Как-то не очень я верю в его выдумки, – отметила Арина, но что-либо предпринимать было уже поздно – Хащщ был уже почти у цели.

И повел себя странно.

Не дойдя до поворота налево метра три, мутант замедлил шаг и на весь коридор запел, мастерски подражая голосу вольного, которого только что выпил, только без пьяных интонаций:

Каждая птица ищет чистое небо,

Каждое небо ждет свои крылья…

Из глубины здания немедленно донеслось:

– О, Гаврила прохезался и распелся.

– Надо ему срочно еще стакан накатить, а то задолбает в край своими завываниями, – отозвался второй голос. – Эй, певец, кандехай сюда быстрее! Мы тут уже разлили средство для прочистки глотки, тебя ждем.

– Ага, иду, – сказал Хащщ – и, мощно оттолкнувшись хвостом от пола, завернул за угол на фантастической скорости. Даже в режим невидимости не стал выпадать, который, как мне теперь известно, силы жрет на ходу.

В коридоре раздался характерный шум: удар, хруст костей, чей-то невыкричанный вопль, раздавленный в зародыше вместе с грудной клеткой и легкими, еще удар, звук падения тела на пол, треск шейных позвонков, который ни с чем не спутаешь – так они трещат, когда голову резко сворачивают, словно заржавевшую гайку срывают с резьбы.

И сразу – тишина. Которую через пару секунд нарушил негромкий голос Хащща:

– Все. Ребятки отыскали свою Зону счастья. Вечного, ага.

Мы с Ариной двинулись вперед, дошли до конца коридора, завернули за угол.

– Как я и говорила, – произнесла девушка. – Почти угадала. Мощная огневая точка, причем в прямом смысле этого слова.

Это был не пулемет, а советский легкий пехотный огнемет ЛПО-50 на сошках, установленный на облезлом столе из ДСП, за которыми в прошлом веке массово сидели в своих кабинетах все ответственные работники низшего ранга. Рядом со столом валялись два трупа, словно побывавшие под паровым молотом: кровь, кишки, обломки костей, выбитый и раздавленный человеческий глаз, медленно стекающий с рукоятки огнемета.

– Пришлось работать жестко и эффективно, – пожал плечами Хащщ, заметив, как скривилась Арина. – Не знаю, какой дебил надоумил их поставить огнемет в здании, но ведь могли и выстрелить.

– Последние мозги пропили, – сказал я, кивнув на разбросанные по полу пустые бутылки. – Очень наглядно получилось о вреде пьянства, особенно на боевом посту, хоть картину пиши. А ты молодец. Классно придумал, как их отвлечь.

– Ну да, – расплылся в жуткой улыбке Хащщ. – У кого угодно всегда шок случается на пару секунд, когда ждешь, что появится знакомая рожа, а вместо нее появляется незнакомая.

– Особенно твоя, – заметила Арина. – Тут можно одним шоком не отделаться, а заикой стать на всю жизнь.

– Твое счастье, что я пока сытый, – мрачно отозвался Хащщ. – Но я скоро проголодаюсь.

– Смотри не подавись, – усмехнулась девушка.

– Может, хватит собачиться, пошли уже, за чем пришли, – сказал я.

– Ну вот, дожили, пособачиться в удовольствие не дадут, – вздохнула Арина. И по ее взгляду понял, что время она тянула не случайно.

Ей было страшно.

И ее можно было понять.

Из-за двери, находящейся сразу за огнеметной точкой, тянуло ледяной, потусторонней жутью, которую теперь и я ощущал, и даже Хащщ, настороженно смотревший туда же, куда и мы с Ариной, – на дверную ручку, тянуть за которую подсознательно совершенно не хотелось. Организм, натренированный на опасность, настоятельно требовал просто уйти. Чуйка сталкерская прям звенела – мол, вали отсюда, пока не поздно.

Но мы пришли сюда не затем, чтобы уходить, поддавшись необъяснимому чувству страха. Теперь понятно, почему вольные квасили по-черному на посту, – заливали алкоголем этот ужас, пробирающий до кишок.

– Ладно, чего стоять-то, – сказал я.

И, открыв незапертую дверь, перешагнул порог…

И тут же скривился от невыносимой вони,