Новая эра Z - Кэри Майк

Внутри коляски висят резиновые утки на веревке, кружащиеся в бессистемном танце, и лежит большое желтое пыльное одеяло, скрывающее то, что все еще может быть там.

Голодная, кажется, не чувствует Колдуэлл. Это хорошо. Врач начинает двигаться еще более плавно и медленно, чем раньше. Она протягивает руку к верхней кромке одеяла.

Берет складку густой жесткой ткани большим и указательным пальцами и медленно, как ледник, тянет его на себя.

Ребенок был мертв в течение длительного времени. Две большие крысы, поселившиеся в его грудной клетке, пронзительно визжа в знак протеста, запрыгнули на плечи Колдуэлл.

Она отшатнулась с бесшумным криком.

Голова голодной дернулась, поднялась и повернулась. Она смотрит на Колдуэлл с широко раскрытыми глазами. Из открытого рта виднеется серая гниль и черные огрызки зубов.

Сержант Паркс делает одиночный выстрел в затылок голодной. Ее рот открывается еще шире, а голова наклоняется вбок. Она падает на свою коляску, которая катится вперед, подпрыгивая на гравийной дороге.

Голодные со всех сторон возвращаются к жизни и поворачивают головы, как дальномеры.

– Иди ко мне, – рычит Паркс.

Затем ревет:

– Бежим!

33

Они чуть не погибли в первые секунды. Потому что, несмотря на крик Паркса, все застыли.

Это только кажется, что есть куда бежать. Голодные бегут на них со всех сторон, а окна между ними быстро исчезают.

Остается лишь один путь, по которому они могут убраться отсюда. И Паркс начинает расчищать в нем окно.

Три выстрела опрокидывают трех бегущих мертвецов. Два выстрела мимо. Паркс сильно толкает Джустин, выводя ее из ступора. Галлахер, в свою очередь, помогает доктору Колдуэлл и маленькому голодному ребенку, Мелани, проснуться и начать движение.

Они перепрыгивают упавших голодных, царапающихся, как тараканы, в бессмысленных попытках подняться и дотянуться до людей. Если бы у Паркса было время, если бы не тикали, возможно, последние секунды их жизни, он бы сделал несколько контрольных выстрелов в голову. Но в этой ситуации ему остается лишь всадить несколько пуль по корпусу полулежащих голодных, пригвоздив их к земле на некоторое время.

Все идет хорошо, пока Джустин не падает. Один из продырявленных голодных схватил ее за ногу и подбирается к ее телу, судорожно перебирая руками.

Парксу приходится остановиться, долгое время целиться, чтобы пустить вторую пулю под ухо бывшему человеку. Теперь можно двигаться дальше. Джустин быстро вскакивает на ноги и продолжает бежать, не оборачиваясь. Хорошо. Жене Лота следовало бы провернуть такой же фокус.

Он стреляет направо и налево. Но только по тем, кто ближе всего, кто собирается прыгнуть или схватить. Галлахер делает то же самое, и, хотя темп его стрельбы полное дерьмо, он хотя бы не останавливается перед каждым выстрелом. Это лучше, чем превратиться в цель, как Дик Мертвый Глаз, остановившись слишком надолго.

Они у ворот сейчас, и Паркс не видит на них замка, но они заперты. Должно быть, их открывали дистанционно, но прошлое есть прошлое, а в дивном новом посмертном мире это всего лишь неработающие, черт бы их побрал, ворота.

– Наверх! – кричит он. – Перелезаем!

Легче сказать, чем сделать. Забор высотой с человеческий рост с декоративными копьями наверху не любит, когда через него перелезают. Но они пытаются. Паркс оставляет их, разворачивается и продолжает стрелять.

Теперь уже не разберешь, кто ближе и опаснее. Переводите режим в автоматический и цельтесь по ногам. Опрокидывая первый ряд голодных, мы одновременно замедляем и второй.

Единственный минус – их становится все больше. Шум – как звонок колокольчика к ужину. Голодные, толкаясь, бегут на них со всех сторон. Их численность не ограниченна, в отличие от его боеприпасов.

Которые внезапно заканчиваются. Пистолет перестает вибрировать в руках, и шум от выстрелов эхом разносится по округе, постепенно стихая. Он выбрасывает пустой магазин и нащупывает другой в кармане. Это движение у него так отточено, что он мог бы повторить его во сне. Резким движением он вставляет новый магазин в пистолет и максимально отводит затвор.

Но обратно он возвращается только наполовину. Оружие бессмысленно, когда его заклинило, – первый патрон, скорее всего, не до конца зашел в ствол. Два голодных уже готовы броситься на него, оба спереди, но один правее, другой левее (образуя треугольник). Один был мужчиной, другой женщиной. Их разделяет всего секунда.

Это инстинкт. Сработавший в неподходящее время. Сделав шаг назад, он нащупывал пистолет, вместо того чтобы взмахнуть винтовкой наотмашь. Единственная остававшаяся у него секунда потрачена впустую – все кончено.

Оказывается, что нет.

В бою Паркс максимально сконцентрирован. Это происходит бессознательно, такому трюку его никто не учил. Но это факт. Он делает работу, которая находится перед ним, поставив все остальные мысли на паузу.

Поэтому он забыл о голодной малышке, пока она вдруг не возникла прямо перед ним. Она оказывается между ним и нападавшими. Размахивая тонкими руками, Мелани издает пронзительный боевой клич.

И голодные останавливаются с головокружительной внезапностью. Их глаза расфокусированы, а головы начинают грустно – или неодобрительно – качаться влево и вправо. Они не смотрят больше на Паркса. Они не ищут его.

Паркс знает, что голодные не охотятся и не едят друг друга. Не считая детей в классе, он никогда не видел, чтобы голодный вел себя так, будто знает других голодных. Они одиноки в толпе, у каждого своя потребность, свой голод. Они не вьючные животные. Они одиночки, сбившиеся в стаю только потому, что у всех одни и те же раздражители.

Поэтому он всегда считал, что они не чувствуют запах друг друга. Феромоны людей сводят их с ума, но запаха других голодных они не чувствуют. Их просто нет на радаре. Он понимает в эту окоченевшую секунду, что был не прав. Они, должно быть, чувствуют запах здесь-ничего-нет-жди-дальше, когда вокруг голодные. И он выключает их так же молниеносно, как запах людей включает.

Малышка замаскировала его. Ее химикаты заблокировали его всего на секунду или две, и голодные потеряли след феромона, который вел прямиком к ее горлу.

Но многие другие, бегущие позади, не сбавили скорость. А те два, которых малышка остановила, опять получили сигнал и навели глаза на цель.

Но рука Галлахера тащит Паркса назад через ворота, которые им удалось приоткрыть.

Они снова бегут, впереди маячит дом. Джустин с разбегу толкает дверь, и она открывается. Они забегают, голодный ребенок, извиваясь между ног, старается обогнать его. Галлахер захлопывает дверь, впустую тратя время, потому что по бокам от нее стеклянные окна от пола и до потолка.

– Лестница! – кричит Паркс. – Наверх!

Они взбегают по ней. Под звуки сумасшедших церковных колоколов, когда стекла разбиваются.

Паркс бежит последним, бросая за спину гранаты, как ожерелья из бисера на гребаном Марди Гра.

Гранаты растворяются за его спиной одна за другой, сотрясая своим лаем весь дом в отвратительном контрапункте. Осколки задевают бронежилет Паркса и его незащищенные ноги.

Последние полдюжины ступеней обрываются и дергаются под ним, как будто он идет по качающейся лодке, но ему каким-то образом удается добраться до второго этажа.

Он падает сначала на колени, затем растягивается на полу во весь рост, пытаясь восстановить дыхание. Они все так делают. Кроме малышки, которая смотрела вниз в пропасть воздуха тихо и спокойно, как обычно делают дети, вернувшиеся после обеденной прогулки. Лестницы больше нет, все взорвано к чертям, и они в безопасности.

На самом деле нет. Нет времени на сидение у костра и обмен историями о том, кто и как увернулся от смерти. Он должен немедленно заставить их подняться.

Конечно, главный вход теперь закрыт, но, может быть, здесь есть и черный вход с отдельной лестницей. Окно разбито. Участок забора покосился неделю или год назад. Гнездо голодных, расположившееся в одной из комнат, зашевелилось, услышав приближающиеся звуки шагов.