Бомбы и бумеранги (сборник) - Александр Золотько

«Я хотел стать луддитом, – признался однажды отец Дэниел, когда они с монахиней украшали храм к Рождеству. – Ломать машины, ставить палки в колеса, подсыпать песок в бесконечно вращающиеся шестеренки. Чтобы мир оставался прежним, воздух чистым, дети природы жили и умирали в своем раю. Я боролся, потом смирился. И стал слугой Божьим». Марианна не нашла, что ему ответить.

Сухой сезон сменился дождливым, больных стало больше – малярия, трофические язвы, элефантиаз, воспаления легких и почек. Из Гонолулу прислали новых больных, новенький микроскоп и благодарственное письмо от короля, из Самоа – лодку от сестер, с лекарствами и бинтами. Щедрая приятельница из Нью-Йорка перевела на счет миссии целых сто долларов. А безвестная библиотекарша из Оклахомы самолично обошла город и собрала полторы тысячи. Впору было задуматься о строительстве нового госпиталя – не хижины, а нормального деревянного дома, с кроватями и тюфяками, с настоящей лабораторией и маленькой операционной. И выписать из Штатов хотя бы одного хирурга, опытного врача.

Отец Дэниел начал сдавать. Он уже не мог достоять службу, два мальчика-туземца поддерживали его под руки. Проказа распространилась на лицо, зрение таяло, гулкий голос стал невнятным, скрежещущим. И узлы на руках и ногах побледнели. Опытная Марианна знала, что этот признак сродни «маске Гиппократа» – священнику оставалось недолго. Еще два раза она пробовала переубедить отца Дэниела и всякий раз получала епитимью – пастырь хотел до конца разделить участь паствы. Тяжесть ноши пригибала Марианну к земле. Еще недавно она ощущала себя юной и полной сил, теперь же держалась исключительно на молитвах. В минуты слабости монахиня доставала зеркальце, разглядывала исчерченное ранними морщинами лицо, а затем открывала секретную крышечку, чтобы полюбоваться на старую фотографию. Он никогда не состарится. И не приедет в царство Аида. И не будет решать – кому жить долго и счастливо, избавленным от проклятия, а кому разлагаться заживо.

…Самоубийство Таианы потрясло общину. Девушку любили все в поселении, от мала до велика. Она сохранила здоровье, была отзывчивой, доброй, милой и могла бы взять себе любого мужа. Но предпочла прыгнуть вниз со скалы Камаку и разбиться об острые камни. Осматривая тело, Марианна поняла причину – страшную, глупую ошибку застенчивой девушки. Витилиго – безобидное и загадочное заболевание, при котором по телу идут белые пятна. Даже в Библии упоминается схожий симптом. Но Таиана едва умела читать и вряд ли смогла бы сопоставить цитату из скучнейшей книги Царств и собственную болезнь. И предпочла умереть до того, как «проказа» заберет свежесть и красоту.

Хоронить самоубийцу на кладбище по закону не полагалось. Отец Дэниел конечно бы отыскал выход, но он трое суток лежал в горячке. И жители проводили девушку как островную принцессу – усыпанное цветами каноэ с пробитым дном ушло в лагуну на радость акулам и демону Тангароа. Как водится на похоронах, юноши и девушки плясали и пели, потрясая гирляндами, сплетенными из душистых лахуа, люди постарше играли на барабанах и дудках, без устали отстукивали такт ладонями. Многие плакали, но тут же переставали – чем горше рыдать по покойнику, тем тяжелее ему спускаться в мир мертвых. Марианна обратила внимание на Аиту – юноша прыгал выше всех и пел громче других, его лицо застыло керамической маской идола.

Слезы пролились потом, на пляже, у корней старого дерева ти. Опасаясь за юношу, монахиня проследовала за ним, крадучись как заправский охотник. И услышала то, что обычно слышат на исповеди. Аиту и Таиана давно любили друг друга. Они собирались пожениться, ждали лишь выздоровления отца Дэниела, чтобы объявить о помолвке и через месяц перебраться жить в одну хижину. Но Аиту все испортил. Во время ловли тунца крючок намертво зацепился за губу глупой рыбы, и товарищи стали подтрунивать: дурная примета, у твоей вахине появился возлюбленный. Вернувшись в гавань, Аиту нашел Таиану в кокосовой роще и увидел, что та в слезах. Ослепленный ревностью, он задал вопрос. И девушка, захлебываясь рыданиями, подтвердила: да, появился повод, я разрываю помолвку и ухожу от тебя. Безумец, он поверил и от обиды пошел искать утешения у первой девчонки, носившей цветок за ухом. А Таиана солгала, она всего лишь хотела уберечь возлюбленного… Где справедливость, почему бог так жесток?

Ослепленный горем Аиту рыдал как младенец. И Марианна была ему матерью, она сидела с ним рядом, взяв на колени голову, гладя потные волосы – все пройдет, все однажды закончится. Мальчик, бедный мальчик, дитя мое… Чуткие пальцы монахини нащупали выпуклое пятно на лбу между бровей. Маленькое и плотное, размером с даймовую монетку – можно даже не брать анализ. Где справедливость?!

– Ты уезжаешь, Аиту. Сегодня. Сейчас. Я договорюсь насчет лодки, дам письмо и деньги. Ты здоров и выглядишь здоровым, никто не узнает, откуда в Гонолулу взялся еще один парень. Джон Колетт поможет подготовиться к колледжу и откроет подписку, чтобы оплатить обучение первого хирурга Гавайских островов. Не знаю, сможешь ли ты, но постарайся – твоим сородичам очень нужны врачи. И никаких возражений, никаких слез! Вставай, чадо.

Ошеломленный Аиту покорно поднялся.

– Я не хочу уезжать. Кто поможет тебе в госпитале, кто подаст руку, если ты упадешь? Кто станет кормить больных и менять им повязки? Разве я плохо работал, ленился, воровал, прикидывался больным? Это несправедливо! Зачем ты отсылаешь меня?

– Затем, что справедливость на свете все еще существует, – Марианна сняла с груди серебряный крест и надела на шею юноше. – Поклянись никогда не снимать, а на смертном одре передать сыну. И помни, что спас тебя Христос, а не акулий бог.

– Это слишком щедрый подарок. На него можно купить много еды и лекарств.

– Клянись или останешься гнить на проклятых островах, – рявкнула Марианна.

– Клянусь, – сказал Аиту. – Клянусь, матушка.

…Толстый жулик-таитянин опять попробовал завести песню про любовь белой вахине, но юла с музыкой его вполне устроила. Для гарантии Марианна добавила маленькую жемчужину. Набросать пару строк письма оставалось минутным делом. Монахиня пронаблюдала, как пройдоха демонстративно громко собирается на рыбалку к дальним скалам и громогласно зовет бездельника Аиту помочь с сетями. Как отплывает от берега хрупкая лодка-каноэ, как уродливая акула плывет следом, разгоняя волны, и крикливые чайки провожают суденышко к горизонту – прочь, прочь отсюда! Как поют девушки, сидя у полосы прибоя, выплетая розовые венки. Как хрипло дышит в темной хижине отец Дэниел, как жадно пьет кисловатый сок плодов ноны, утирает холодный пот с вздутого лба, читает Библию – наизусть, потому что строчек не разобрать. А вокруг утлой лачуги кружат усталые ангелы, вперемешку с птицами ививи и огромными пестрыми бабочками, и духи деревьев наигрывают на флейтах, унимают боль и тоску.