Серьга удачи знаменитого сыщика Видока - Мария Спасская

Шеф полиции достал связку ключей и, отыскав особый резной ключик, вставил его в замок на ящике стола. Повернув ключ и выдвинув ящик, некоторое время смотрел на его содержимое, а затем запустил в глубину руку и вынул написанный маслом портрет хорошенькой темноволосой девчушки и крохотную детскую перчатку ярко-красного цвета с изящным белым цветком, вывязанным с особым искусством. Перчатка была не совсем обычная и имела шесть пальцев. Прижав перчатку к губам, Жак Анри устремил глаза на портрет и застыл, вдыхая родной запах крошки Эмили. Его родной девочки, доченьки, которую он любил больше жизни. И, будучи полицейским, отлично знал, что никогда её больше не увидит. Если пропавшего ребёнка не находили в первую неделю, шансы увидеть его живым равнялись практически нулю. А тут прошло столько лет!

Жак Анри отложил перчатку, поднёс к губам портрет, поцеловал личико девочки и убрал обратно в ящик свои сокровища. Он запирал стол на ключ, когда в кабинет ворвались Юнитэ и Коко-Лакур. Лица мужчин перекосились от ярости. Перебивая друг друга, полицейские заговорили:

– Шеф, Видок снова обвёл нас вокруг пальца!

– Он устроил драку в кабачке, а сам сбежал! Когда мы пришли, Жуаньи отделали так, что бедняга слова сказать не может!

– Адрес балагана, куда так рвался Видок, клерк сообщил? – нахмурился глава уголовной полиции.

– Мы вытянули из него эти сведения, – туманно ответил Юнитэ, делая неопределённый жест рукой.

– Вот дьявол! Франсуа всё-таки пошёл туда один! – сердито воскликнул Жак Анри. – Это же очень опасно!

– Шеф, вы не о том беспокоитесь! – От возмущения пышные усы Юнитэ встали дыбом, как у рассерженного кота. – Опасность для общества представляет сам Видок! Дайте, черт возьми, нам полномочия относительно Видока! Мы знаем, где его искать. Экипаж ждёт внизу. Прикажите его задержать!

– Хватит болтать! – сердито оборвал полицейского патрон. – Едем скорее! Франсуа нужна наша помощь!

Жак Анри поднялся с кресла, и, набросив на прямые острые плечи плащ, торопливо вышел из кабинета. За ним устремились оба полицейских. Карета стрелой пролетела через Париж и в считаные минуты домчала седоков до ярмарочной площади в бедном столичном предместье. Полицейские подъехали к балагану и, спешившись, устремились к запертым дверям. Перед входом на высокой скамейке сидела худая женщина с измождённым лицом и курила сигару. Что-то в ней было неправильное, но что именно, Жак Анри сказать не мог. И только присмотревшись, шеф полиции понял, что ноги её в узких полосатых брюках изогнуты в другую сторону, на манер лапок кузнечика. Заметили это и полицейские. Перешёптываясь и хмыкая, они во все глаза смотрели на удивительную даму.

– Добрый вечер, мадам, – учтиво проговорил Анри. – Мы из полиции, разыскиваем нашего сыщика, высокого крупного мужчину с решительными манерами и громкой речью.

– Он был у нас. – Циркачка выпустила струйку дыма из бледных губ. – Ну и нагнал же ваш парень страху на мадам Ленорман!

– Он стрелял в неё? – с надеждой в голосе спросил Юнитэ, поправляя усы.

Жак Анри смерил подчинённого тяжёлым взглядом, пригвоздив к месту, и сделал шаг вперёд, тем самым давая понять, что опрашивать свидетельницу будет он, а остальным лучше помалкивать.

– Нет, не стрелял. Но пригрозил закрыть балаган, – откликнулась странная женщина.

– И где наш сыщик теперь?

– Ушёл с Вороном.

– Куда ушёл?

– С каким Вороном? – не выдержал Юнитэ, получив за это чувствительный тычок от начальства.

– С нищим поэтом. Они пошли к обрыву. Я полагаю, Ворон повёл сыщика к ведьме.

– К ведьме? – Шеф полиции подумал, что ослышался.

– Ну да, – невозмутимо откликнулась артистка. – Наша мадам, как, впрочем, и все содержательницы балаганов, гадалка только для ярморочных зевак. Те же, кто хочет получить настоящее колдовство, отправляются к сухой сливе. Там, в землянке, живёт самая сильная колдунья из всех, которых я когда-либо видела. Она ездит на волке, который ей прислуживает, и никогда не показывается на людях. Но если заболела корова или кто-то сам нездоров, люди идут в землянку, и ведьма их лечит. Она же насылает проклятья и смерть и может сделать так, что от неурожая пшеницы погибнет весь Париж. Нищий попрошайка Ворон у неё на побегушках. Я видела в окно, как он повёл за собой вашего парня.

– Показывай, уродина, где землянка ведьмы! – рявкнул Коко-Лакур.

Отбросив окурок сигары, женщина шумно выдохнула облако горького дыма, встала со скамьи, поднявшись на свои удивительные ноги, и вскинула руку, указывая на лес, обрамляющий ярморочную площадь. В ту же секунду из чащи донёсся выстрел. Жак Анри побледнел и решительно скомандовал, обращаясь к подчинённым:

– Скорее туда!

– Опять проделки Видока, – злорадно проговорил Юнитэ, вынимая из кареты заранее припасённый факел и чиркая огнивом.

– Наш герой без этого не может, – подтвердил Коко-Лакур, нехотя устремляясь следом за приятелем, перед которым, не разбирая дороги, торопливо шёл Жак Анри.

Достигнув леса, Юнитэ запалил огонь, и трое полицейских двинулись по протоптанной среди ельника тропинке туда, откуда раздался выстрел. При свете факела сотрудники полиции могли увидеть только ближайшие деревья, хотя возня и вскрики, которые слышались где-то совсем рядом, вызывали их живейший интерес и желание как можно скорее оказаться в гуще событий. Однако установить, откуда доносится шум, было непросто. Казалось, весь лес наполнен дерущимися.

– Эжен Франсуа! – закричал Анри, ускоряя шаги и почти переходя на бег. – Где вы, друг мой?

– Видок! – подхватил Коко-Лакур. – Отзовитесь, Видок!

Бежавший первым господин Анри споткнулся обо что-то тяжёлое и, чуть не упав, склонился над тёмным предметом, бревном преграждавшим тропинку.

– Юнитэ, скорее сюда! Посветите, я что-то нашёл!

При свете факела полицейские увидели короткое скрюченное тело, безжизненно застывшее на присыпанной хвоей земле.

– Это ребёнок! – воскликнул Юнитэ. – Мёртвый мальчишка.

– Вовсе нет, это карлик, – отозвался Жак Анри, внимательно исследуя лежащего.

Где-то совсем рядом раздался пронзительный крик боли, переходящий в протяжный стон, и голос Видока с отчаянием выкрикнул:

– Чертовка! Она отсекла мне руку! Помогите же! Я истекаю кровью!

– Юнитэ, Коко-Лакур, догоняйте преступников, я перевяжу раненого, – задыхаясь от быстрой ходьбы, распорядился шеф, склоняясь над привалившимся к сосне сыщиком, которого осветил своим факелом Юнитэ. – Как только я отвезу Видока в больницу, экипаж сразу же вернётся за вами. Надеюсь, к этому времени с преступниками будет покончено.

Жак Анри помог раненому подняться на ноги, и, придерживая под руку, повёл через лес к карете.

– Ну-ну, Франсуа, ничего! И без руки люди живут, – глядя на окровавленную культю, подбадривал шеф своего протеже.

– Чёрт, они как будто с цепи сорвались! – с отчаянием простонал сыщик.

– Что с вами случилось, друг мой? – осведомился Жак Анри, помогая пострадавшему устроиться в карете. В голосе его звучало искреннее участие. Видок скривился и, выплёвывая слова, точно змея яд, злобно заговорил:

– Старик-нищий, называющий себя Вороном, завёл меня в лес, и прямо из чащи на нас выскочил сумасшедший карлик. Он вцепился мне в глотку, и пока ополоумевший Коротыш меня душил, эта чёртова сука, эта дрянная баба, которая сидела верхом на поросшем шерстью чудовище, на человеке-волке, вытащила у меня бумажник! Я застрелил карлика и успел схватить свой бумажник, но чёртова кукла отрубила мне руку!

Хотя рассказ был коротким, в промежутках между словами раненый надолго замолкал, преодолевая мучительные приступы боли, поэтому за время повествования пассажиры экипажа успели добраться до места. Карета остановилась перед госпиталем, и шеф полиции поспешил передать раненого в руки врачей. Сам же вернулся домой, откуда отправил экипаж на окраину Парижа, к балагану, где его лучшие сотрудники наверняка уже задержали бандитов и только и ждали транспорта, чтобы доставить в тюрьму.

Мытищи. Наши дни

Дарья приблизилась к тёмным окнам торгового центра и постучала в запертые двери. На стук никто не ответил, и женщина постучала снова. За стеклом показалась дородная фигура старшего смены, и цветочница, привлекая его внимание, принялась стучать ещё громче. Неспешно следуя по залу, мужчина вразвалку приблизился к дверям и загремел ключами, отпирая.